Он вышел на безлюдную улочку, грустно посмотрел на осиротевший джип и, помахивая новенькой сумкой, направился влево, к перекрестку, в сторону центра города, где и располагался автовокзал. Секунду поколебавшись, свернул направо, выбирая более длинный, но и более безопасный путь. На главных улицах обычно и полицейских больше, так что лучше двигаться параллельно местному Бродвею, но в некотором отдалении от него...
Часть вторая
Честные трудовые будни
Глава первая
Новые знакомства
Он шагал целеустремленной небрежной походочкой, подсмотренной у здешних беззаботных щеголей, развернув плечи, высоко держа голову – как самый обычный гражданин, не имеющий ни малейших поводов прятаться по углам, опасливо озираться и опускать глаза. Прохожих на улице было много, в том числе и девушек, таких, что охватывало мимолетное сожаление: ни с одной из этих красоток не только не удастся познакомиться поближе, их вообще никогда больше не увидеть. Самые обыкновенные дома, тем не менее, были все до одного чуточку иными, случайной экзотикой, меж ними запросто росли, как березы или вовсе уж прозаическая лебеда, неизвестные деревья и кустарники, чьих названий Мазур не знал. Но все равно, он вновь чувствовал себя своим человеком в Латинской Америке – психологический тренинг, гораздо полезнее ощущать себя обычным прохожим, чем загнанным беглецом. Даже то, что впереди, если разобраться, лежала полнейшая неизвестность, не должно беспокоить, потому что у всякой медали есть две стороны, неизвестность означает еще и новые надежды...
Хотя он не расслаблялся, конечно, был начеку. Проезжая часть слева, а потому сумку он нес на правом плече, прижимая ее локтем. Знал уже, что у местного жулья есть вредная привычка охотиться на прохожих с мотоциклов – проносятся в миллиметре от тротуара, пассажир молниеносно сдергивает сумку с плеча раззявы, и догоняй их потом на своих двоих... Бесценная для Мазура и тех, кто его сюда послал, куртка при таком раскладе либо упокоится в мусорном баке, либо будет продана за гроши какому-нибудь обслуживающему бедняков старьевщику. А дома потом жизни не станет. Хуже любого провала: позора не оберешься на всю оставшуюся жизнь, ну как же, тот самый Кирюша Мазур, у которого южноамериканские дешевые жиганы средь бела дня сперли драгоценные микросхемы, понятия не имея, что встали однажды поперек дороги спецслужбам великого и могучего Советского Союза... Право слово, лучше уж погибнуть идиотской смертью храбрых в бою с батальоном здешней национальной гвардии, в тщетных попытках поразить швейцарским перочинным ножом бронетранспортер...
Увы, для мало-мальски приличного боя у него не имелось при себе ничего подходящего, кроме помянутого ножа. Кольт пришлось выкинуть в мусорный ящик за квартал от дома: чересчур уж жутким пижонством было бы странствовать, держа в кармане пушку, из которой убиты до смерти аж три сотрудника местной беспеки, причем один из них – в офицерском звании. Здешняя полиция пребывает отнюдь не в каменном веке, и о баллистической экспертизе некоторое представление имеет. По-хорошему, следовало бы и от документов избавиться: коварный капитан, черти ему в аду кореша, мог и оставить в надежном месте конвертик с записочкой с фамилией некоего австралийца – мол, ежели не вернусь с боевого задания, коммунистом меня, так и быть, считать не обязательно, но вот винить в моей безвременной кончине следует австралийского паршивца с трудной фамилией, и никого другого. Мог у капитана оказаться и посвященный сообщник – да те же наблюдавшие издали за чакрой родственники, бьющие сейчас во все колокола. Все возможно. Но избавляться от бумаг, не имея взамен никаких других – еще рискованнее. Авось обойдется. В любом случае, насильственная смерть капитана Агирре – все же не столь эпохальное событие, чтобы вводить по всей стране чрезвычайное положение, выводить на улицы все наличные силы армии и полиции и хватать за шиворот каждого второго прохожего, не считая каждого первого. По всем раскладам, здешние спецуры будут действовать деликатно и осмотрительно, семь раз отмерят, прежде чем отрезать – потому что все следы, как ни крути, ведут к американо. К нортеамерикано, сиречь гринго. Нетрудно будет установить, что капитана и его ореликов угрохали из того же ствола, что и команданте с подручными, все шансы за то, что мнимого австралийца так и будут считать единственным уцелевшим после бойни на чакре цэрэушником, следуя той же логике, что и покойный Агирре. Не исключено, что искать не станут вообще, считая, что все равно опоздали. В самом деле, какой приличный цэрэушник будет сейчас тащиться пешком на автовокзал с засвеченным паспортом и грошами в кармане? Вот уж вряд ли. Приличный цэрэушник после таких подвигов кинется на надежную явку, в два счета поменяет паспорт на свеженький и покинет страну, как белый человек с севера – в удобном кресле авиалайнера. Нет, точно, есть шанс, что искать не будут вообще...
Он настолько уже проникся здешними реалиями, что не спешил переходить улицу на зеленый свет – остановился у кромки тротуара и предусмотрительно огляделся. Предосторожность вполне разумная: на красный свет, отчаянно рявкнув клаксоном, бесшабашно промчался огромный американский автомобиль с местным джигитом за рулем. Вот теперь можно было и переходить, поскольку других машин в пределах видимости не имеется. Правила движения здесь считаются абстрактной, теоретической выдумкой, далекой от реальной жизни – по крайней мере, там, где не маячит постовой полицейский...
Мазур остановился вдруг – форменным образом сделал стойку, как хороший охотничий пес.
Возле тротуара стоял огромный джип, ярко-синий, сверкающий лаком и никелем, с американским номером. Капот был поднят, монструозный мотор сотни на три лошадок бесстыдно обнажен, а перед радиатором, с видом унылым и потерянным, трагически поникши, стояло очаровательное создание женского пола, в синих шортиках и легкомысленной белой блузочке. Фигурка у создания была потрясающей, вся из плавных изгибов и упругих выпуклостей, глазищи – лазоревой синевы, волосы – пикантно-рыжие. Одним словом, классическая американская куколка во всей своей холеной прелести. Ничего удивительного, что поодаль собралась немаленькая кучка беззаботных пижонов с местного Бродвея, взиравших на красотку с безнадежным вожделением – а впрочем, помимо ценителей прекрасного, тут торчало немало и зевак попроще. Здешние жители, как дети малые, радовались любому зрелищу, нарушавшему жаркую, душную скуку...
Ситуация была ясна с первого взгляда. Какими бы достоинствами не обладало рыжее и синеглазое небесное создание, среди них наверняка не числились навыки автомеханика – как оно с красивыми женщинами чаще всего и бывает. Судя по всему, пижоны в белых костюмах тоже не могли похвастаться знакомством с внутренностями такого вот мотора – иначе давным-давно, наперебой, отталкивая друг друга, ринулись бы спасать красавицу...
Мазур шагнул вперед, не колеблясь. Справедливости ради стоит уточнить, что в его твердом стремлении броситься на помощь прекрасной незнакомке не было и тени рыцарской галантности. Все было грубее и циничнее. Ситуация явно попахивала либо деньгами, либо реальной возможностью набиться в попутчики. Любой патруль, тормознув такую вот лапочку, отпустил бы машину через три секунды, не заметив никого, кроме рыжей.
В общем, ни тени рыцарства. Мазур ощущал себя сейчас циничным конкистадором, для которого абсолютно все вокруг имело лишь утилитарную ценность. Или, по крайней мере, подобием Остапа Бендера, смотревшего на окружающий мир как на накрытый обеденный стол. Такова жизнь, ничего не поделаешь...
Он подошел вплотную, приподнял шляпу и, мобилизовав все свое злодейское обаяние, с голливудской улыбкой осведомился, естественно, на своем тщательно поставленном австралийском диалекте английского:
– Какие-то проблемы, леди?
Красотка уставилась на него с видом обессилевшего путника, ползущего по пустыне и вдруг наткнувшегося на холодильник, битком набитый газировкой и льдом:
– Ну, наконец-то! Вы по-английски говорите?
– Смею думать, – сказал Мазур, блистая улыбкой и лучась обаянием. – Мы, австралийцы, всегда говорили по-английски, есть у нас такое обыкновение. Конечно, некоторые считают, что наш английский...
– Бросьте трепаться! – энергично огрызнулась она. – Не видите, что я крупно влипла?!
Насколько Мазур мог судить по первому впечатлению, девочка определенно родилась южнее линии Мейзона-Диксона[7] – классически растягивала слова, чуточку в нос говорила... Вряд ли он ошибался, у него были хорошие учителя.
– Да ну, стоит ли паниковать? – ухмыльнулся Мазур. – Может, все и не так мрачно?
– Ага... – печально протянула красотка. – Не мрачно... спасибо, утешили. Она не едет, вообще не заводится. Целую неделю все было нормально, а потом она встала, мотор заглох... Эти болваны, – она сердито дернула подбородком в сторону зевак, – только торчат и пялятся на мою задницу, а я не понимаю по-местному, и никак не могу им втолковать, что нужен механик, страховой агент или дорожная полиция...
