– Не удивлюсь, если наш глубокоуважаемый Владимир Петрович послушал твое послание, перекрестился и позвонил куда следует, – оператор широко зевнул. – А теперь уже вовсю готовит наше увольнение.
Белкина выключила телевизор на полуслове.
– Все, убедил. Спецслужбы сильнее четвертой власти. Я беру тайм-аут, но не капитулирую.
– Не вздумай соблазнять охранников. Это не поможет тебе убежать, – ухмыльнулся оператор. – Они обо всем моментально доложат своему руководству.
– Я их буду дразнить, – Белкина оттопырила средний палец в интернациональном жесте.
– Эх, Томка, твою бы энергию, да в мирных целях, – вздохнул оператор. – Зря только подняла меня рано. Интеллигентные люди в такое время еще спят или пивом похмеляются. А я сон не досмотрел. Сны у меня чисто операторские, в лучших традициях сняты.
– Эротические? – зло произнесла Тамара.
– Вот этого не скажу, – хмыкнул бородач. – Но намекну – для настоящего мастера нет запретных тем. Кстати, сегодня ты мне снилась.
– Вот и иди сон досматривать, а я на пляж, охрану дразнить.
– И сколько же тебе годков? Парни там молодые, могут и не клюнуть, – оператор похлопал видеоинженера по плечу. – Пошли. Когда баба злая, от нее лучше подальше держаться. Или ногой пнет, или укусит.
Белкина собиралась недолго, надела свой самый открытый купальник, прихватила халат, забросила на плечо махровое полотенце. Мрачный охранник, дежуривший на крыльце, не сказал ни слова, просто увязался следом. Тамара тихо ругалась про себя, вслушиваясь в скрип его тяжелых ботинок.
– А если я сейчас побегу? – не оборачиваясь, спросила она.
Ответа не последовало.
– Я к вам обращаюсь. Неприлично молчать, когда женщина спрашивает. Или вам запрещено со мной разговаривать?
– Лучше не пытайтесь, – бесстрастно ответил сопровождающий.
Белкина не стала искушать судьбу – все равно бежать было некуда. Она ступила на дорожку, ведущую к пляжу – над головой простирался прозрачный пластиковый свод.
«Даже дорожку от дождя прикрыли, будто ему надо было в дождь к морю ходить. Словно внутри бутылки оказалась».
Охранник довел тележурналистку до самого песка, без слов сдал ее своим коллегам. Тамара бросила на топчан халат, полотенце. Под широким полотняным зонтиком на пластиковом столе возвышались запотевшие бутылки с напитками и толстостенные стаканы. Белкина не притронулась к ним, вышла к воде и принялась делать зарядку. Дома у нее на это катастрофически не хватало времени, выкраивала его раза два в месяц.
Ее «пастухи» в серых костюмах никак не прореагировали. И скоро стало окончательно ясно, что, даже разденься она догола, ни один мускул на лицах великолепно дрессированных охранников не дрогнет. Очередная волна накатилась на ноги телеведущей. Белкина раскинула руки, пробежалась и бросилась в воду.
Обычно плавала она осторожно, чтобы не намочить волосы, теперь же незачем было беречь прическу, ближайший эфир маячил лишь в далеком будущем. Тамара рассекала воду резкими короткими движениями и быстро выдохлась. Когда же сбросила с глаз прилипшую к ним мокрую челку и обернулась, то даже немного испугалась – берег оказался раза в два дальше, чем она рассчитывала.
– Утонуть мне здесь не дадут, даже если сильно этого захочу, – успокоила себя Тамара и медленно поплыла вдоль берега.
И тут на пляже появился незнакомый мужчина в клетчатой рубашке, в джинсах. Быстро разделся, побросав одежду прямо на песке, и зашел в воду. Охрана на его появление никак не прореагировала. Вскоре Тамаре стало ясно, что незнакомец прямиком направляется к ней. Плыл он быстро, в облаке брызг – баттерфляем. Его голова то исчезала под водой, то появлялась. Женщина попыталась удрать, но по сравнению с незнакомцем она буквально барахталась на месте.
Вскоре мужчина перешел на спокойный брасс, подплыл поближе.
– Вы не против, если я побуду рядом? – его глаза весело сверкали.
Белкина не ответила, лишь презрительно глянула в его сторону, хотя ради справедливости все же отметила, что мужчина не похож на типичного охранника. Ни поведением, ни видом.
Незнакомец нырнул, выплыл метрах в двух перед Белкиной:
– Меня зовут Бондарев. Клим Бондарев, – и улыбнулся.
– Я не знакомлюсь на улице, – Тамара присмотрелась к наглецу поближе.
«Умный взгляд, волевой подбородок, двухдневная щетина, волосы тронуты сединой. Не закомплексован и самостоятелен в решениях. Нет – точно не охранник».
– Мы не на улице, а в воде, – напомнил Клим. – А ваше имя и так вся страна знает. Так что, можно сказать, мы не раз засыпали вместе. Правда, просыпаться приходилось одному.
– Я не завожу знакомств со случайными людьми, – Тамара уже не старалась «оторваться», плыла рядом.
– Случайных людей здесь не бывает, – шепотом произнес Бондарев.
– Так вы все же один из них? – Белкина на мгновение высунула руку из воды и показала на берег, где скучали «серые костюмы».
– Неужели похож?
– Честно говоря, нет, – призналась несколько заинтригованная Тамара. – Откуда вы взялись?
– Снимаю здесь комнату, берут недорого, – с серьезным видом поведал Клим.
– Обманывать можно, но не так нагло.
– Вы же сами заявили, что в коридорах власти не искоренена коррупция. Коррупционер и сдал мне комнату, а тут – хрен знает что началось, за забор не пускают.
Белкина словила себя на том, что любуется загорелым мускулистым телом мужчины.
– Вы, собственно говоря, кого представляете?
– Самого себя, – рассмеялся Клим. – Давайте перейдем на «ты». Мне кажется, что нам еще не раз придется встречаться, а мне они тоже не нравятся. Только мешают. Без них было бы легче жить.
– Мне – да. А насчет «ты» надо еще сильно подумать. Я не сторонница пляжных романов.
– Чего тут думать! – возмутился Бондарев. – Когда ко мне обращаются на «вы», я чувствую, что намекают на мой солидный возраст.
Белкина развернулась в воде, но поплыла не к берегу, а вдоль него.
– Если я скажу вам «ты» – отстанете?
– Тем более не отстану.
– Несете какую-то чушь, – Белкина пыталась разозлиться, но у нее это плохо получалось.
Клим ей стал симпатичен с первого взгляда. За глупостями, которые он говорил, чувствовалось, что мужчина далеко не прост. А умных и самостоятельных мужиков Белкина уважала и даже иногда прощала им наглость.
– Если вы меня не прогнали сразу, то есть на что рассчитывать.
– Тебя прогонишь!
– А ты и не пробовала.
– Сказать, почему?
– У меня лицо не казенное.
Несколько секунд Клим и Тамара смотрели глаза в глаза.
– Ты знаешь больше, чем я, – наконец произнесла женщина. – И больше, чем они.
– Я уважаю догадливых людей, которые никогда не сдаются, – негромко произнес Бондарев. – Шнур от торшера я еще предвидел, но запись на четвертую звуковую дорожку застала меня врасплох...
– Значит, и это послание вы перехватили? – вздохнула Белкина.
– Нет. Оно дошло до адресата.
– Значит, гендиректор...
– Он сдал вас всех с потрохами. Ты только вредишь себе и делу. Мой тебе совет – забудь о том, что видела.
– Ну вот. Только ты показался мне разумным и свободным человеком, как пришлось услышать об интересах дела. Ты бы еще сказал о государственной тайне, патриотизме, долге... Я журналистка, и смысл моей профессии – доносить до зрителя правду. Он имеет право ее знать. Правдой никому не навредишь. В Конституции что написано?
– Ты сама пишешь тексты, произносишь их с экрана, но не веришь и в половину из них.
– А если и вы все не верите, то нечего об этом и писать. Так открыто и скажите, что правда – это только разрешенное властью. Конечно, и я во многое не верю, но профессия заставляет шевелиться. В журналистике, как в воде, перестанешь барахтаться – утонешь. Не дождетесь, чтобы я успокоилась.
– Мне казалось, что мы нашли общий язык.
– И мне показалось. А ты такой же, как и они. Даже хуже. Они выполняют чужие приказы, а ты их отдаешь. Кто ты такой?! – Белкина зло зашлепала руками по воде, повернула к берегу.
– Трудно объяснить, – Бондарев исчез под волной и вновь появился перед журналисткой. – Тут не принято спрашивать. Ты или знаешь ответы, или отвечаешь на чужие вопросы.
– Спасибо за откровенность. Использую фразу для одной из своих будущих передач. Вы не имеете права нас тут удерживать силой! На каком основании? Я должна быть на свободе! – Белкина хотела оттолкнуть Клима, но тот сам отплыл в сторону.
– Ты еще раз Конституцию вспомни – про свободу передвижения.
Она изо всех сил гребла к берегу.
– Девонька, у каждого своя работа, – услышала Тамара у себя за спиной. – Единственное, что я вправе тебе сказать – я друг.
– Чей? Мой?
– Не важно. Но правду я люблю не меньше твоего.
Тамара наконец почувствовала под ногами дно, она тяжело дышала – выдохлась, ноги вязли в мокром песке. Бондарев уже стоял рядом с ней:
