– Вы любите стихи? – спросил я.
– Обожаю, – призналась хозяйка. – И Яна, по-моему, тоже.
– С чего вы взяли? – спросил я, глядя на запыленный подоконник, на котором стояли горшки с засохшими цветами.
– Я же вижу, что книги стоят не в том порядке, в каком они у меня были. Да и вот закладка в томе Муравьева. – Хозяйка встала на цыпочки и сняла с полки книгу в синем переплете. Открыла страницу, на которой лежал календарик. – Не моя закладка, точно! «Смерть Данта». Вот на чем она остановилась… – И хозяйка с неожиданным вдохновением продекламировала:
Полента! Я не бог!
Взгляни, я умираю,
Как смертный!
Хладный труп – вот все, что оставляю;
Но некогда сей труп был духом оживлен
Божественным, был им в святилище введен,
И не мои слова в устах моих гремели…
Хозяйка замолчала и подняла на меня просветленный взгляд:
– Я тоже обожаю Муравьева.
Она закрыла книгу, оставив закладку Яны на прежнем месте.
– У Яны натура романтическая, тонкая, – продолжала она, проводя пальцем по пыли, которая тонким слоем покрывала край полки. – Таких только в глухой провинции отыскать можно, где духовность подпитывается книгами. И чтобы вскружить ей голову, надо о-о-очень постараться. Но, видимо, нужда совсем ее достала… – Она подошла к окну и отдернула занавеску. – М-да, милая и добрая девушка… Вот только цветочки она мне сгубила. И фиалки засохли, и фикус… А я ведь просила, чтобы не забывала поливать. Девичья память! О цветочках ли думать, когда богатый жених на голову свалился?
Хозяйка украдкой взглянула на меня, чтобы узнать, убила ли она меня своим рассказом о богатом женихе. А я украдкой посмотрел на нее, чтобы понять: знает она, почему Яна в последнее время не поливала цветы, или же искренне заблуждается насчет девичьей памяти. Мы встретились взглядами и улыбнулись. Нет, ничего ей не известно ни про попытку самоубийства, ни про реабилитационный центр.
Хозяйка замолчала, давая понять, что наша милая беседа закончена и я могу сваливать. Я рыскал взглядом по полкам, подоконнику, надеясь найти какой-нибудь предмет или клочок бумажки, который поддержал бы затухающий огонь моих поисков.
– Она ничего здесь не забыла? – спросил я с тоской.
– Если что и забыла, то не пропадет, но Яна уже вряд ли сюда вернется.
Мне не за что было ухватиться. Я словно висел на отвесной скале, и мои руки слабели, и пропасть притягивала к себе, и я лихорадочно искал хоть какой-нибудь выступ на совершенно гладкой каменной стене… Мы вышли в прихожую.
– Не унывайте, – приободрила меня женщина. – Человек – не иголка. Если очень захотите, то найдете ее. Только надо ли вам это?
Я повернул лицо, взглянув на хозяйку так, как если бы она опасно заблуждалась, но промолчал. Нет, Яна – не иголка. Яна – свеча, которой осталось гореть совсем немного. Если, конечно, она еще горит… Хозяйка щелкнула замком и взялась за дверную ручку. Я пробежал взглядом по вешалке, обувной полке. На трехногой тумбочке, мерцая красными цифрами дисплея, стоял телефон. Знаю я эту отечественную модель в корпусе от японского «Панасоника»! Хорошая штука, вобравшая в себя самые капризные запросы напуганных криминалом граждан и, что для меня было самым важным, снабженная автоматическим определителем номера с памятью для входящих и исходящих звонков.
– Вы позволите посмотреть звонки? – попросил я.
Женщина вздохнула, захлопнула дверь и приняла выжидающую позу. Наверное, она думала: «Этот бедолага еще на что-то надеется, еще верит, что Яна вернется к нему. Наивный!» Я доставлял ей неудобство, лимит доброжелательности был исчерпан. Тем не менее сел рядом с телефоном и просмотрел входящие звонки за последние три недели, когда Яна лечилась. Аппарат «засек» всего два звонка с одним и тем же номером.
– Вы не знаете, чей это телефон? – спросил я.
Хозяйка глянула на дисплей и отрицательно покачала головой.
И в списке исходящих звонков значился тот же номер – единственный за минувший месяц. Яна звонила на этот номер сегодня, в девять тридцать утра. Разговор длился три минуты… Не бог весть какая информация, но все же лучше, чем ничего.
Я поблагодарил хозяйку квартиры, вышел на лестницу и стал спускаться. Яна уехала отсюда на шикарном джипе. Если, в самом деле, у нее такой богатый поклонник, то почему Яна снимала столь скромную квартиру? И разве стала бы она резать себе вены из-за безответной любви к какой-то хилой эстрадной звездочке? Я спустился этажом ниже и как вкопанный остановился перед крышкой мусоропровода… А что, если на джипе был сам Дэн? Может, он опомнился после того, что сотворила с собой Яна, пожалел ее и вернулся к ней?.. Очень интересная версия. Я еще покумекаю над ней, а сперва выясню, кому звонила сегодня утром Яна. Я сел на ступеньку и набрал на мобильнике номер, сохранившийся в памяти телефона. Мне ответили сразу же, почти мгновенно: немного сиплый, словно простуженный, молодой женский голос.
– Слушаю! Говорите!
Дальним фоном до меня доносился детский визг и ритмичные звонкие удары. Кажется, мне придется кричать, чтобы мой абонент меня услышал.
– Привет, – сказал я как своей давней знакомой. – А Яна не у тебя?
– Яна? Хм, странно… А с кем я говорю?
Мне стало ясно, что на этот раз не стоит рассчитывать на открытость и доброжелательность. Девушка, ответившая мне, вела себя настороженно, и если я представлюсь приятелем Яны Кириллом Вацурой, то разговор наверняка будет безрезультатным и рекордно коротким. И тут вдруг в моей голове родился смелый экспромт.
– Не узнаешь? – произнес я обиженно, как человек, привыкший к тому, что его узнают по голосу. – Это Дэн. Куда Янка запропастилась? Не могу ее найти.
– А-а?.. – испуганно ответила моя собеседница и на мгновение потеряла дар речи. – А-а… ну да… здравствуйте, Дэн… А Яны у меня нет… – И приглушенно, прикрыв трубкой ладонью: – Замолчите все!! Ни черта не слышно из-за вас… А Яна уже уехала, – снова обратилась ко мне девушка. Голос ее крепнул с каждой секундой и становился нахальным. Как же! Моей собеседнице выпал редчайший, уникальный шанс щелкнуть по носу всеобщего любимца и кумира. – И вообще Яна вас уже забыла, она замуж выходит.
– Замуж? – насмешливо протянул я. – Это кто ж ее подобрал?
– И вовсе не подобрал! – с чувством достоинства ответила девушка. – Да будет вам известно, у нее солидный жених с новеньким «Мерседесом». И молодые навсегда улетают в Испанию.
– В Испанию? – ахнул я, вмиг забыв, что я – знаменитый певец Дэн и потому должен быть избалованно-невозмутимым. – Опять Испания?! Какого черта?! Ничего не пойму… Когда они улетают?
– Скоро! – с наслаждением мстила девушка. – На днях…
– А сейчас она где? У нее есть мобильник? Дай мне ее номер!
– Где она сейчас, я не знаю, – холодно отозвалась девушка с вершины утоленного самолюбия. – И номера своего она мне не оставила. Но если бы даже оставила, я бы все равно вам его не дала. И вообще, уважаемый Дэн, я хочу вам сказать, что вы хоть и хорошо поете, но Яну зря упустили. Такую девушку вы больше не найдете. Потому что мы с Яной, как неразлучные подруги, прежде всего ценим в людях порядочность и скромность. Я, например, тоже считаю, что девушка должна быть гордой…
Я не помнил, как надавил на кнопку отбоя. Нет, на черном «Мерседесе» за Яной приезжал вовсе не Дэн. Но кто? За кого она выходит замуж, едва выписавшись из реабилитационного центра? Что за сказочный принц решил взять в жены худенькую девушку со свежими шрамами на запястьях? Может, это ее лечащий врач, преуспевающий психиатр? Он лечил ее, возвращал к жизни, помогал забыть скачущего по сцене мальчишку, а потом вдруг влюбился в свою пациентку, подобно тому, что произошло с Галатеей в «Пигмалионе»? Явью стала история, похожая на красивую сказку?
Я был готов поверить в эту сказку. Но на земле полно райских уголков, куда бы могли направиться молодые. Почему же Испания? Почему снова Испания?
Я вышел из подъезда на улицу. Мне показалось, что на город опустился необыкновенно душный, по-летнему теплый вечер, но вот только прохожие почему-то зябко поводили плечами, поднимали воротники и прятали озябшие руки в карманы пальто и курток.
Испания… Яна предупредила профессора, чтобы он не летел в Испанию, но сама отправляется туда же со своим женихом (с женихом ли?). И я, неожиданно взявшийся оберегать тело профессора, тоже лечу в Испанию. В одно и то же время, в одном и том же месте собираются странные милые люди.
Что-то там будет. Печенкой чувствую, что-то будет.
Глава 11
ЗАЙЧИК, ТЫ ЖЕСТОК!
Сыщик должен быть пессимистом, он должен все время предполагать худшее, иначе проморгает множество с виду заурядных фактов, имеющих непосредственное отношение к преступлению. Я считаю себя хорошим сыщиком, потому что в своей работе очень часто опускаюсь на самое дно беспросветного пессимизма. Вот и теперь я чувствовал, что впереди ждут меня серьезные испытания, настолько серьезные, что как бы я ни готовился к ним, все равно буду шокирован размахом и жестокостью событий. И потому без каких бы то ни было колебаний шел в безлюдный тупичок, сдавленный со всех сторон умершими домами и заваленный строительным мусором. Будь я оптимистом, держался бы от этого тупичка по возможности подальше, как от свалки радиоактивного мусора.
