– Ты не кипятись, Африка, не кипятись. Но это же все равно купечество! Ты деньгами деньги зарабатываешь. А вор как должен?
– Я в долг даю, в рост! И на благое дело их приумножаю! Если тебе понадобятся, ты же не будешь спрашивать, откуда я их достал. Может, тебе лимон понадобится, а в «общаке» только пятьсот «кусков». Да ты мне еще спасибо скажешь!
– Может, и скажу, – согласился Малахит. – А может, и ты мне скажешь. Я ведь чего хочу тебе сказать. Чтобы ты поменьше якшался с коммерсантами, а то братва косо смотреть стала. Да и всякие у них есть, чужие нам они. Если что случится, ты ведь во век не отмоешься.
А потом произошло то, что и должно было произойти! Или Яшка увлекся, или нашелся кто-то похитрее и повнимательнее него. А может, его просто подловили на одной из операций, заранее тщательно подготовившись. В один прекрасный момент большая часть общака вдруг не вернулась в руки Африки. Один из его гладиаторов вдруг пропал, обезображенный труп второго был найден в сгоревшем автомобиле. И сумка, в которой перевозились наличные доллары, тоже оказалась среди обгорелых останков. Африка до конца не терял самообладания и умудрился договориться с проводившими экспертизу. Сомнений не было, среди пепла сгоревших в бензиновых парах денег был и пепел долларовых банкнот. И они должны были вернуться к нему после очередной операции. И везли деньги его же люди! И предъявить он никому ничего не мог, даже если бы имел буйную и извращенную фантазию.
«Сходняк» угрюмо молчал. Их было двенадцать авторитетных человек, кто решал в этом городе вопросы. Сейчас они сидели в пустом, закрытом на ночь кафе и смотрели в пол. Никто не хотел первым бросить обвинение, потому что каждый недавно голосовал за прирост денег в общий котел, а значит, и за риск. Малахит тогда тоже там сидел. Он старательно кашлял и вытирал мокрые глаза. Совсем его в тот день одолела «простуда».
Наконец авторитеты начали говорить. Да, беспредельщика, кто покусился на «общак», надо найти и наказать. Никто не сомневался, что сгорели не все доллары, а только та часть, которая должна была сыграть свою показательную роль во время экспертизы. Да, Яшка Африка впрямую невиновен в случившемся, да, Яшка сам жертва. Но с другой стороны, он должен был предвидеть, должен был все время иметь в виду такой исход и такую угрозу. Не уберег, не досмотрел, вот в чем его главная вина, а ведь он обязан был смотреть, потому что он смотрящий.
Яшка хорошо, слишком хорошо помнил, как по его спине стекала противная струйка пота. Его лицо было холодным и непроницаемым. Тогда он умел им владеть. Но мокрая спина выдавала страх. Он боялся, потому что приговор мог быть очень суров и приведен в исполнение прямо здесь и сейчас, в кафе. Но авторитеты решили по-другому, и первым высказался за такое решение Леня Малахит, известный своей приверженностью старым воровским понятиям. И высказался он после того, как убедился, что мнение большинства в головах уже созрело. И в соответствии с этим мнением он и стал высказываться, не рискуя ничем:
– Карать Африку мы не можем, потому что вина его в краже не доказана, – заговорил Малахит, периодически откашливаясь. – Но ответ держать Африка обязан перед нами, потому что он в ответе за все, что творится в этом городе. А сотворили страшное, обидное. Ему, я так думаю, и исправлять положение. Время мы должны Африке дать, а он его должен употребить на то, чтобы найти украденные деньги. А если не деньги, то тех, кто на них покусился. Его это забота.
– А если не найдет, – загомонили другие голоса…
Когда начинается болтовня с употреблением слова «если», то конкретика решения исчезает напрочь. Это хорошо знали и Малахит, и Африка. Ничего определенного за этим «если» не было. Найдет паскуд этих и деньги – честь ему и хвала от общества. Найдет только людей, но без денег… что ж. И то хорошо, но упадет сильно в глазах авторитетных корешей.
Случилось плохое, но не самое страшное. Яшка ни денег, ни виновников не нашел. Не удалось! И сход вынес ему воровское порицание, хотя могли вынести и смертный приговор. Яшку раскороновали. И не мог он по всем законам носить теперь прошлое имя. Никто об этом не заикнулся тогда, но звучать оно перестало. Вместо этого стало появляться язвительное «Глобус» по форме черепа и «изображению» на нем материка. Правда, редко стало появляться, потому что Яшка куда-то исчез. Его видели редко и многие считали, что он «завязал», сломался и ушел на покой. Иными словами, никто не знал, чем занимается Яшка Глобус, и не старался узнать. Те, кто поддерживает отношения с раскоронованным, рискует сам впасть в немилость общества.
Антон наблюдал за собой с большим интересом. Он никогда не думал, что анализ собственных поступков, ощущений – такое увлекательное занятие. Дневник бы начать вести, подумывал он, анализировать письменно, но… Как говорят психологи, работающие с подростками: от дневника до первых стихов два шага. А стихов Антон не писал никогда. И не собирался. Не тот характер, не тот тип мышления, не та душевная организация. А вот Даша, кажется, от него ждала чего-то в этом роде. Особенно после того, как Антон преподнес ей букетик осенних цветов.
Даша ему нравилась и ничего с этим Антон поделать не мог. Точнее, не хотел. Ему нравилось это восторженное состояние, ему нравилось смотреть на девушку именно такими глазами, не видя ни недостатков, ни изъянов. Любовь? А хрен ее знает, но быть с Дашей рядом было приятно, все, относящееся к ней, вызывало исключительно положительные эмоции, а мысли о Кирюше, как и сама личность этого полненького недотепы, были неприятны. Получалось, что он влюбился.
А если это любовь, то юноша просто обязан мучиться от мыслей, а любит ли его девушка, испытывает ли она хоть толику подобных чувств к нему? Тут и крылась беда. Антона эти мысли не терзали. Нет, он, конечно, хотел бы знать о том, как Даша к нему относится в глубине души, но чтобы не спать из-за этого ночами… Значит, не любовь? А как же ревность? А ревность ли это или просто презрение к Кирюше, обида, что такая девушка тратит на него свою молодость?
Сегодня, кривя душой и смущаясь от этого перед самим собой, Антон снова пригласил Дашу на поиски мистического вора. Необходимости в этом не было, задание по сбору информации об Африке-Глобусе и его окружении передано Быковым соответствующим службам. Теперь только ждать, когда наведут справки об этой темной личности и об этом загадочном Умнике по имени Вениамин.
Даша согласилась практически сразу. И пришла на «свидание» минута в минуту. Она вообще никогда не опаздывала и демонстрировала во всем собранность и практичность. Неужели не догадывалась?
Антон под моросящим осенним дождиком ждал Дашу у станции метро «Улица 1905 года». За поднятый воротник сбегали струйки дождя, но на душе было все равно тепло. Потом он увидел Дашу, обратил внимание, как она радостно помахала ему рукой. Совсем как влюбленная девушка своему парню. Антону стоило больших усилий, чтобы не наклониться и не чмокнуть девушку в щеку. Он почти был уверен, что она не отстранится, воспримет это как должное, как часть их странных отношений, но сдержался.
Они бродили часа два под дождем, пока Антон не заметил, что Даша стала мерзнуть. Он сразу же затащил ее в первое попавшееся кафе и заказал кофе с бутербродами и пирожными. К его большому удавлению, Дашу это не привело в восторг.
– Ты знаешь, Антон, я начинаю подумывать, что слишком использую тебя. Это нехорошо. Ты стараешься помочь, столько для меня… нас с Кирюшей делаешь, а я… а я еще и в кафе заставляю за себя платить.
– Господи, Даша! Да разве это большие суммы, чтобы о них говорить?
– Ну… большие или небольшие, а все равно, – Даша вдруг замялась. – Просто, я могла бы и сама заплатить… Но не сегодня. Я опять одолжила Кирюше деньги. Вот мне и неудобно перед тобой!
Антон каким-то десятым чувством понял, что Даша не впервые одалживает жениху деньги, что это вошло в привычку, что ее это допекло, довело до того, что у нее появился какой-то комплекс. И сейчас без особенной необходимости завела разговор на эту тему с единственной неосознанной целью. Ей крайне необходимо было выговориться, пожаловаться, добиться, чтобы хоть Антон ее пожалел.
– Ты часто и помногу ему одалживаешь? – без обиняков спросил Антон.
– Н-ну… как тебе сказать… Наверное.
– Мне кажется, Даша, что часто и помногу. Я понимаю, что Кирюша у тебя студент, но он же еще и парень. Не могу я этого объяснить, но как-то странно мне слышать такое. Сколько ты ему уже давала денег? Пять тысяч, десять, двадцать?
– Антон! Перестань! – возгласы прозвучали громко, но неуверенно. – Ты не имеешь права судить Кирюшу, потому что ты его совсем не знаешь.
– Где-то я это уже слышал, – усмехнулся Антон. – И не так давно.
– Ну правда, Антоша, – уже просящим тоном сказала Даша и жалобно улыбнулась. – Ну не надо его осуждать. Знаешь, это легче всего, вот так взять и навесить на человека ярлык. А если он талант, если он гений, если у него великое будущее. Он иногда говорит такие вещи… как бы тебе это объяснить… Непривычные нашему пониманию. У него совсем иной взгляд на мироздание, на сущность вещей.
