– Нет, процентов на десять, наверное, обманулся. Может, слишком идеализировал армию.
– Переживал, когда узнал реальную картину?
– Нет, не переживал, хотя это, конечно, несколько неприятно… Впрочем… Так скажу – принял как данность. Чего тут переживать-то? Пришел – служи. Поехали дальше.
– Погоди, один момент… То есть, когда началась служба, ты обманулся в ожиданиях? Не получил то, что хотел?
– Несмотря на некоторые различия с моими представлениями, армия, в принципе, оправдала мои надежды. У меня все получается. Одного терпеть не могу – слишком много бумажной работы.
– Ха! То-то я смотрю, ты из-за письменного стола не вылезаешь, – Павел кивнул на винтовку в руках у брата.
– Как к твоему решению отнеслись родители? Друзья?
– Это было мое решение, которое я хорошо обдумал. Родители, конечно, поддержали. А друзья отнеслись, я бы сказал так… не негативно, но… Во всяком случае, без особого энтузиазма.
– Повлияло ли на твое решение пойти в армию отношение к армии в американском обществе?
– Да. Тут армию, да и вообще все вооруженные силы, уважают и смотрят на служащих с почтением и восторгом.
– Идет по улице в форме, – продолжил ответ Павел, – остановят, поблагодарят, руку пожмут… Меня такое отношение к армии приводило в…
– В восторг? – предположила Надя.
– Скорее – в легкий трепет. И тебе кажется, что это и тебя благодарят. Все это настраивает на определенный лад…
– Какое твое самое неприятное армейское «открытие», а какое – самое приятное?
– Самое неприятное… Двуличность некоторых отдельных сослуживцев. В одно и то же время они – твои лучшие друзья, а за спиной готовы вылить ведро грязи. Само присутствие таких людей было неприятным сюрпризом… А приятным… Приятным оказалось то, что тут намного больше свободы, чем я предполагал.
– Что было для тебя сюрпризом?
– Да не было особых сюрпризов. Перед службой я узнал достаточно, чтобы иметь хорошее представление о том, что меня ждет.
– Конечно, командировка в Ирак – основное событие. Когда ты принимал решение пойти в армию, ты предполагал, что могут послать в Ирак?
– Я знал, что пошлют или в Ирак, или в Афганистан… Я же пехота.
– Когда ты узнал, что тебя отправят в Ирак, как отреагировал? Что первое пришло тебе в голову?
– Первое, что пришло в голову – не пугать семью такими новостями.
– Ты с кем-нибудь подружился в армии? Нашел товарищей? Ты воспринимаешь их как друзей «на всю жизнь» или как товарищей, с которыми ты вынужден делить свое «время и место» в течение нескольких лет? Как ты думаешь, сохраниться ли дружба, товарищество, начавшееся в армии, после демобилизации?
– Ну как тут не подружиться. Быть одиночкой – не выживешь, только вместе. И я уверен, что буду поддерживать связь с товарищами после службы. Вот сейчас есть парни, которые уже ушли со службы, но мы постоянно общаемся через facebook – они интересуются, как у нас тут дела, чем занимаемся…
– Соотечественников, то есть – русских, в американской армии служит довольно много. Знаком с кем-нибудь?
– Конечно, знаком. Портнова вы уже видели…
– Как познакомились?
– Его к нам перевели.
– Как «отреагировали» друг на друга, когда поняли, что русские?
– Ну, прикольно было. Ему было приятно пообщатся с соотечественником на родном языке, – Родион улыбнулся. – Тут же все по-английски.
– Какое к тебе, как к русскому, было отношение в армии? Каким было отношение к тебе командиров и простых солдат, сослуживцев?
– О-о-о, это вообще отдельный разговор. Во время первого же построения, еще в учебке, сержанты спросили имена у нескольких парней, в том числе и у меня.
– Как зовут?
– Захаров, дрилл-сержант!
– За… ва… чего? Что за фамилия?
– Русская, дрилл-сержант!
– Ты что – коммунист?!
– Никак нет, дрилл-сержант!
– Откуда ты тут взялся?!
– Из Санкт-Петербурга, Россия, дрилл-сержант!
– Ну ладно, Санкт-Петербург. Ты во втором взводе… Это в учебке. А потом уже меня просто стали звать «Зак».
– А учебка… Это…
– Это курс молодого бойца. Территориально – Форт Бэннинг, штат Джорджия.
– Родька, расскажи про того парня, которого к дереву привязали.
– Зачем?
– Ну, интересно.
– К дереву привязали? – Надя посмотрела на Павла, а потом на Родиона. – И тут дедовщина, что ли?
– Нет, дедовщины тут нет и быть не может. Просто один парень, когда начались серьезные нагрузки, понял, что на самом деле не хочет служить в армии и решил свалить. А Форт Бэннинг – это «всеамериканская учебка», если можно так сказать. Там тренируется не только пехота, но и другие войска. Рейнджеры, десантники, танкисты… Тот парень перелез через ближайший забор, думая, что за забором – гражданская жизнь. А там территория рейнджеров. И они там какие-то учения проводили. Они его поймали и к дереву привязали в назидание. Целый день стоял. Потом его военная полиция забрала.
– Военная полиция?
– Конечно. Он же дезертир. Подписал контракт – все, ты солдат. Покинул часть без разрешения – дезертир.
– И что с ним стало?
– Расстреляли… – флегматично сказал Павел и пожал плечами.
– То есть… как… – лицо Нади вытянулось от удивления.
– Да пошутил он, – засмеялся Родион, – суд, наверное, был, а что дальше – не знаю.
– Шутник… – Надя бросила недобрый взгляд на Павла и снова обратилась к Родиону, – значит ты в американской армии – редкость?
– Ну да, я тут «диковинка». И акцент мой всем почему-то нравится, и все про меня рассказывают своим друзьям – «…а вы знаете, у нас настоящий русский служит! И прям по-русски говорит! Это круто!» Просят меня своим друзьям пару слов в телефон сказать, типа там «Привет!» и все такое… Просят научить каким-нибудь словам по-русски…
– А присутствует ли какое-то предубеждение или стереотипы восприятия тебя как русского?
– Не-е-е… Все относятся ко мне как к любому другому солдату. Конечно, комментарии о коммунизме никогда не закончатся. Насчет стереотипов – да, почему-то считается, что я должен легко переносить холод и хорошо играть в шахматы.
– Поддерживал ли связь с родными?
– Пока в учебке был? Конечно. Письма писал еженедельно.
– Вообще, – Павел решил дополнить ответ, – у них там «обратная связь» поставлена очень хорошо. У самой базы есть портал в Сети, где собрана вся интересующая информация, с адресами, телефонами и прочими контактами. Фотографии, видео, карты местности – все есть, чтобы семьи могли видеть, что происходит и как происходит. Мы по первости были просто ошарашены степенью открытости! А портал этот, кстати, вел священник, капеллан.
– Священник?!
– Ага. Там, конечно, есть офицеры по связям с общественностью, но он им здорово помогал. На этом сайте через день-два всегда появлялись свежие фоторепортажи и видео о том, как живут и учатся новобранцы. Мы на некоторых снимках даже Родьку увидели, – Павел с улыбкой посмотрел на брата. – Собственно, это была его первая армейская фотография.
– А этот священник он там что, и обряды проводит?
– Конечно. Там и католическая церковь есть, и синагога, и мечеть.
– Ты посещал церковь?
– Ну… Так… Заходил пару раз, – Родион пожал плечами, – посмотреть…
– Ты верующий человек?
– Нет. Свещенники в армии… Они как… Чаще в качестве психологов выступают.
В этот момент мимо «Хаммера», временно служившего студией, прошли трое солдат.
– Эй, Зак, ты теперь телезвезда! Дай автограф! – прокричал один из них.
– Заткнитесь придурки… – моментально откликнулся Родион.
– Познакомь со своей подружкой?
– Отвали! Придурки…
– Что он сказал?
– Не обращайте внимания… Прикалываются…
– Так… Предлагаю сменить тему. Как отнеслись твои сослуживцы к известию об отправке на войну?
– Спокойно отнеслись, а как должны были? – пожал плечами Родион, – вроде как рабочая командировка.
– Наверняка вы обсуждали это известие в «узком кругу» – о чем говорили? Какие вообще ты встречал настроения среди сослуживцев по поводу нахождения в Ираке?
– Все обсуждения всегда сводились к одному – «Ну, что готов? – А как же! Давай пулумет и поехали!»
– Что сам думаешь по поводу этой войны?
Родион задумался на пару минут. Отцепил с пояса флягу, открутил крышку и сделал несколько глотков. Потом, в раздумье, окинул взглядом окружающую территорию.
– Мое отношение к войне… Это, знаете, сложный вопрос. Я скорее индеферентен, что ли. Стараюсь не думать об этом. Не то чтобы я равнодушен, нет, просто… Я приехал делать работу, которую выбрал и к которой меня готовили. Но, скорее всего, я больше склоняюсь к мнению, что развязывать этот конфликт было глупо.
– Влияет ли на твое мнение тот факт, что ты – русский?
– Никак не влияет.
– Когда сказал родным, что едешь в Ирак? Как они отреагировали? Что сказали?
– Сказал перед самым отъездом уже. До этого не хотел волновать, а тут вроде как хоп! – и там. Все равно время назад не вернуть. И реакция была, скажем так, спокойнее, чем я ожидал, и это меня здорово успокоило. Что сказали… Пожелали бегать быстро и стрелять метко, не быть героем и вызывать подмогу.
