– Извините за нескромность, но вы, если не ошибаюсь, находитесь здесь, в Темрюковске? – подал голос я.
– Нет, на Луне, – хохотнул генерал. – Конечно, здесь. Где же еще. Ладно, удачи вам, ребята… и возвращайтесь обратно живыми!
– Э-э-э, погодите, Борис Иванович, не вешайте трубку! – вдруг спохватился я. – Чуть не забыл! У нас есть новая интересная информация!
– Выкладывайте!
Тут я подробно описал ту самую схему безнаказанного хищения «Пчел» из-под носа воинского караула, о которой упоминалось выше.
– Нет слов, майор. Просто нет слов! – внимательно выслушав меня, тихо молвил генерал. – Действительно гениально! И вы оба… В общем, так: вернуться живыми уже не пожелание, а ПРИКАЗ!..
– Об чем болтали? – вновь наполняя пиалу чаем, поинтересовался Костя.
– Да так, пустяки. Нас с тобой произвели в Герои России, вычеркнули из списка смертников и приказали вернуться живыми.
– Серьезно?
– Да. Нелюбин лично подобрал место запуска с надежной пещерой поблизости, где мы с тобой должны отсидеться во время артналета. Вскоре Стас принесет карту с точным указанием координат.
– Приказали, – задумчиво повторил Сибирцев. – Нам с тобой. Мы как верные присяге офицеры приказ постараемся выполнить. В пещере укроемся. Однако… есть одно «но». Нелюбин не Господь Бог и Смерти он приказать не может…
Я снова вздрогнул. Второй раз за последние двадцать минут. «Нелюбин не Господь Бог…» Недавно я слышал подобные слова, но от кого? В каком контексте?!
Перед глазами возник ухмыляющийся полускелет в саване, размахнулся окровавленной косой и пропал.
Я ощутил острую боль в сердце (быстро, впрочем, прошедшую), медленно перевел дыхание и откинулся на спинку кресла. Костя в данный момент, по счастью, смотрел в окно, и новых расспросов о самочувствии мне удалось избежать. «Когда вернусь… если вернусь, – мысленно поправился я, – обязательно возьму длительный отпуск. Дважды Герою [17], надеюсь, не откажут. Надо основательно отдохнуть, подлечиться, восстановить нервную систему».
В дверь деликатно постучали.
– Стас небось. С картой, – вслух предположил я.
– Так точно! – звонко пролаяло в коридоре.
– Ну заходи, раз пришел, – вздохнул Сибирцев. – Приказы надо выполнять…
Двенадцать дней спустя.
Горная Чечня.
Лагерь отряда наемников
В синем безоблачном небе пылало полуденное солнце. В его лучах заснеженные пики гор сверкали и искрились, как драгоценные камни. Далеко в вышине парила большая хищная птица: то ли орел, то ли еще кто. (В орнитологии я не особо разбираюсь.) В лагере царило послеобеденное затишье. Боевики разбрелись по искусно замаскированным дерном землянкам – переваривать пищу в прохладе. На травянистой возвышенности в выложенном камнями пулеметном гнезде дремал одинокий часовой. Я развалился в тени старого, раскидистого дерева и лениво покуривал сигарету. Метрах в пятнадцати, привязанный ко мне радиосигналом, съежился в кустах Малевич, после расставания с Цыплаковым напоминающий мокрую пришибленную мышь. Теперь у него было целых два контролера (мы с Костей «несли вахту» по очереди, передавая друг другу прибор каждые четыре часа). Но главного инженера угнетало отнюдь не это. Он, как я не раз замечал, обладал неплохой интуицией и, когда люди генерала забирали Цыплакова, наверняка почуял – подельника ожидает совсем не то будущее, на которое он (Цыплаков) рассчитывал. А раз так – то и его собственные перспективы не слишком-то блестящи. Всему виной поведение нелюбинцев, приехавших забрать директора за несколько часов до отправления эшелона…
«(Сибирцеву) – Будьте любезны, майор, передать нам прибор фигуранта № 1… Благодарю! – И, обращаясь к Цыплакову: – Топай, собака! Руки за спину!.. Чемодан и пластиковую карточку, говоришь, забыл?.. Не волнуйся, урод! Тебе деньги больше не понадобятся! Ха-ха! Вперед, падаль!!!»
Я знал – предателя повезли за город взрывать. Но зачем пугать заранее фигуранта № 2?! Могли бы вести себя повежливее, дятлы хреновы!.. Правда, гонорар Малевича они не тронули. И после их ухода я отдал главному инженеру пластиковую карточку с полутора миллионами электронных долларов (которую он судорожно прижал к сердцу, как любимое дитя). А чемодан с пятьюстами тысячами наличных оставил при себе. К наемникам в гости едем. «Зелень» наверняка пригодится! (Кстати, так потом и оказалось!) И вот с тех пор, невзирая на отданную ему карточку, Малевич превратился в мокрую пришибленную мышь. Смотрел постоянно в землю, разговаривал полушепотом, вздрагивал при любом шорохе. По счастью, никаких вопросов он нам с Костей не задавал. Наверное, лишний раз прогневать боялся. Ладно, и на том спасибо!..
На ногу мне заполз какой-то жучок. Стряхнув его обратно в траву, я посмотрел на часы. До передачи Малевича Сибирцеву оставалось полторы минуты, но я решил не будить друга, пристроившегося вздремнуть в командирском блиндаже. (Отныне безраздельно принадлежащем нам.) Все равно у меня сна ни в одном глазу, а он пускай отдохнет, наберется сил. Сегодня ночью нам предстояло ударно потрудиться в качестве «чистильщиков», а потом «ракетчиков». Дело в том, что… впрочем, расскажу все по порядку, но сперва ознакомьтесь с одним интересным документом, некогда заученным мной наизусть.
Выдержки из досье полевого командира
Хамида Мясоруба (он же Андрей Капустин),
1976 год рождения, уроженец г. Самары.
«…После окончания средней школы работал санитаром в городском морге. В ноябре 1994 г. призван в ряды Вооруженных сил РФ. В начале февраля 1995 года в составе… мотострелкового полка принимал участие в боевых действиях на территории Чеченской Республики. После разгрома.. полка мятежниками оказался в окружении, но в тот раз плена избежал. На помощь окруженным прорвался отряд спецназа ГРУ под командованием лейтенанта Серебрякова. Спецназовцы быстро уничтожили вражеских снайперов, подавили пулеметные «гнезда», проделали широкий проход в минном поле и под покровом темноты вывели остатки полка (всего около ста человек) в расположение федеральных войск. После этого часть, где служил Капустин, была расформирована, а его самого отправили в одно из тыловых подразделений. В июле 1995 года при захвате боевиками колонны с продовольствием рядовой Капустин (один из немногих выживших) добровольно сдался в плен, принял ислам, превратился из Андрея в Хамида и, в доказательство своей преданности новым хозяевам, собственноручно отрубил головы восьми российским пленным, в том числе четверым недавним сослуживцам. В дальнейшем он неоднократно принимал активное участие в казнях наших солдат и заложников. Причем орудовал исключительно кухонным тесаком или топором, за что и получил прозвище Мясоруб… К концу первой чеченской кампании он сумел втереться в доверие к самому Шамилю Басаеву, прошел специальную подготовку в одном из тренировочных лагерей на территории Турции и по возвращении оттуда возглавил отряд наемников, состоящий из лиц европейского происхождения (преимущественно прибалтов и славян). В период так называемой независимости Ичкерии отряд Хамида Мясоруба использовался сепаратистами в качестве зондеркоманды для проведения карательных акций против тех чеченских тейпов, которые не признали масхадовский режим (далее – подробный перечень сожженных домов и вырезанных поголовно семей. – Д.К.)… После начала второй кавказской кампании, по решению руководства НВФ[18] отряд Капустина-Мясоруба действовал в качестве «оборотней», которые под видом российских военнослужащих совершали чудовищные злодеяния в чеченских селах, лояльных Федеральному центру, тем самым подталкивая их жителей в «объятия» мятежников. Так (подробный перечень учиненных зверств. – Д.К.)… осенью 2002 года в результате спецоперации ФСБ отряд «оборотней» был почти полностью уничтожен. Скрыться удалось лишь Мясорубу-Капустину с несколькими приспешниками. На некоторое время след предателя затерялся. Следующая информация о нем появилась в конце 2005 года. Теперь Хамид Мясоруб вроде бы не поддерживал контактов с главарями бандформирований, а промышлял захватом заложников (в том числе чеченцев) с целью получения выкупа. Весной 2006-го, по имеющимся у нас сведениям, Мясоруб был завербован британскими спецслужбами, однако какие задания он выполнял – неизвестно…»
Такой вот милый парнишка. Как говорится – клейма ставить негде! Ну и соратники, разумеется, ему под стать…
В отряд мы прибыли вчера ближе к вечеру, и я моментально попал под пристальный, испытующий взгляд Мясоруба. «Неужто узнал [19]? – мысленно удивился я. – Да не может быть! Лично я его, хоть убей, не помню. Правда, нас там было всего восемь человек вместе с лейтенантом. А их – целая сотня грязных, оборванных, деморализованных щенков-первогодков. На них никто из нас и внимания-то не обращал. Приказали вывести из кольца – вывели, по головам пересчитали и передали с рук на руки родному начальству… В лица, разумеется, не всматривались… А они в наши? Гм! Вполне возможно. Ладно, разберемся».
