На равных офицеру и солдату можно общаться на прогулке, без военной формы. На службе должна существовать жесткость, строгая вертикаль командирской власти. Иначе не получится армии.
Добрый командир жалеет своих солдат. Он не будет во время отжимания от земли своему бойцу наступать ногой на спину, как поступал со мной Станиславский. Зато этот солдат никогда не научится отжиматься через силу. Следовательно, он не сумеет и драться с противником, когда, казалось бы, никакой возможности для этого уже нет, побеждать, превозмогая себя.
Наш командир взвода называл это уроками актерского мастерства и часто повторял фразу того самого знаменитого Станиславского: «Не верю». Он заставлял нас забыть о том, что мы чего-то не можем. В результате мы справлялись с запредельными нагрузками. Если бы я сейчас сказал, что не могу не спотыкаться, потому что мне приходится смотреть и в планшетник, и под ноги, а делать это невозможно, то старший лейтенант наверняка ответил бы мне своей знаменитой фразой: «Не верю».
Но мы в себе не сомневались. Поэтому очень быстро прошли дистанцию.
– Все, товарищ старший лейтенант, – сказал я. – Противник за поворотом. Семьдесят шесть с половиной метров от нас, то есть от планшетника. От вас, наверное, немного ближе. Вы впереди идете. От Чубо дальше – он позади меня.
– Откуда такая точность? – спросил Станиславский и посмотрел на монитор.
– Я тут во время пути продолжил процесс самоподготовки. Научился заставлять спутник измерять дистанцию и накладывать одну карту на другую. В честности, совместил 3D-макет с онлайн-картой космической съемки, и получилось довольно интересно, на мой взгляд.
– Что там еще в этом «Операторе» заложено?! – восхищенно сказал старший лейтенант.
– Насколько я понимаю систему управления, здесь есть отдельные блоки для танкистов, ракетчиков, минометчиков и пилотов. Последний из них сдвоенный. Отдельно для самолетов и вертолетов. Мы же пока пользуемся только общевойсковой системой и некоторыми расширенными возможностями с учетом специфики работы разведки.
Станиславский рассмотрел 3D-макет, на который камерой было перенесено изображение людей. Они тоже выглядели объемными моделями, хотя в действительности были вполне натуральными. Их фигуры на мониторе казались какими-то мутными, чуть прозрачными, но старшего лейтенанта это нисколько не волновало. Станиславский не сомневался в том, что планшетник нас не обманывал, искал путь, по которому мы могли бы выйти в тыл людям в черном, и нашел его.
Но для того чтобы осуществить задуманное, нам пришлось пройти почти километр в обратном направлении. Оттуда мы сначала забрались на холм, заросший травой, потом спустились в низину, совершили зигзагообразный переход по ней и снова поднялись на какую-то сопку, как говорил Володя Чубо.
Теперь грузинские коммандос были нам прекрасно видны. Они не стали спускаться на самый низ, туда, где должны были бы пройти мы, устроились на склоне того же холма, в тридцати метрах от его подножия. Мы же находились в сорока метрах выше их позиции.
Никто толком не знает, как распространяются звуки в горах. Это вообще предмет непредсказуемый, полностью презирающий законы физики. Поэтому старший лейтенант Станиславский перешел на шепот. Мы с младшим сержантом Чубо последовали его примеру.
– Волконогов, выбирай удобную для себя позицию! Дистанция нормальная?
– С оптикой, товарищ старший лейтенант, неудобная. Я и без нее не промахнусь, – дал я гарантию, зная свои способности к стрельбе.
– Используй оптику для просмотра. Что за люди, как ведут себя.
– Для этого спутник есть, товарищ старший лейтенант.
– Да. Я никак привыкнуть не могу. Наверное, потом, когда без этого придется обходиться, трудно отвыкать будет.
– Майор Варфоломеев сказал, что система «Оператор» уже повсеместно внедряется в войска. Правда, пока доступны не все функции. Однако сама программа мощная. Одно использование 3D-макета многое даст.
– Будем надеяться, что денег на это у нашей армии хватит, – как-то вяло проговорил старший лейтенант.
Мой командир взвода с явным недоверием отнесся к возможности внедрения планшетников во всей армии.
– Солдатам от этого одни неприятности, – вслух подумал младший сержант Чубо.
– Какие? – не понял Станиславский.
– А как в самоволку пойти, если дежурный по части будет периметр наблюдать? Или за забор в магазин за спиртным сбегать?
Вообще-то Чубо, как мне показалось, проявлял заботливость обо всей армии, но спецназа ГРУ это касалось мало. За мой непродолжительный срок службы самоволки случались крайне редко, а о пьянстве в казарме я вообще не слышал. У нас график занятий такой, что невозможно проснуться с больной головой. Кто хотя бы один раз попробует с похмелья совершить обязательный утренний марш-бросок на десять километров, тот больше никогда в жизни выпить не захочет.
– Отставить болтовню! – сухо сказал старший лейтенант. – Соображаем, Чубо, как будем подбираться.
– Если бы можно было хоть одну гранату бросить, то я бы напрямую пополз, – предположил младший сержант. – Швырнул бы лимонку, и взрыв накрыл бы всех пятерых.
– Отставить гранату! Даже думать о ней забудь. Взрыв или стрельба – это привлечение сюда всех преследователей сразу. Мы покажем им, где находимся. А так они еще не знают, в какую сторону мы пошли. За время нужно бороться. Это часы и минуты нашей жизни.
– Понял, товарищ старший лейтенант. Но это я просто так сказал, гранату бросать и не собирался.
– Когда поползем, автомат и гранаты оставим на сохранение Волконогову. С собой только лопатку и нож. Пожалуй, бронежилет с разгрузкой тоже лучше снять. Это увеличит нашу скорость в схватке.
Станиславский первым начал разоблачаться. Младший сержант последовал его примеру. Так, конечно, и передвигаться гораздо легче, и атака на противника будет куда более стремительной. Пока человек в полной амуниции размахнется, боец, снявший ее, успеет нанести два, а то и три удара. Бронежилет дает телу вес, добавляет мощи, конечно, но заметно снижает резкость и стремительность атаки. В чем выигрыш – определить не сложно. Неожиданность и быстрота действий являются главными составляющими как в тактике, так и в технике боя спецназа ГРУ.
– Ты готов? – спросил меня старший лейтенант.
Я уже залег на позиции за двумя камнями, пристроил между ними винтовку и поочередно оглядел через механический прицел всех пятерых коммандос. Оптический я даже из чехла не вынимал. Потом я оставил винтовку в покое и раскрыл перед собой планшетник. Мощность спутникового объектива была, конечно, велика. При сильном увеличении можно было рассмотреть даже лица наших противников.
Они не расплывались, в отличие от татуировок на их руках, разобрать которые мне никак не удавалось. Не хватало резкости. Хотя после того как старший лейтенант Станиславский читал надписи на контейнерах, лежавших в машине, я рассчитывал, что ее будет достаточно. Татуированные руки уже могли говорить о том, что мы имеем дело с уголовниками. Хотя это вовсе и не обязательно. Сейчас татуировки в моде. Ими балуются спортсмены и вообще все, кому не лень. Впрочем, татуировки на руках охотников за нашими головами волновать нас не должны были.
– Готов, товарищ старший лейтенант, – сказал я, переключая камеру спутника на наблюдение за большим участком территории. – Можете идти. Я поддержу вас после начала вашей атаки. Если будет необходимость, то и раньше.
– Чубо! За мной! – скомандовал Станиславский, перевалился через камень и сразу после этого совершил по инерции три кувырка через голову.
Младший сержант предпочел не кувыркаться, как командир взвода. Хотя он прекрасно умел это делать и даже нас, солдат своего отделения, учил такому приему. Он просто на четвереньках обогнул большой валун, лежавший перед ним, и двинулся, не выпрямляясь, вслед за Станиславским. Старший лейтенант после кувырков распластался по земле и пополз, извиваясь ящерицей.
Я пригнулся, чтобы проверить линию возможного наблюдения, и убедился в том, что коммандос за неровностью склона не могут увидеть ни младшего сержанта, ни тем более старшего лейтенанта. Через несколько метров Чубо тоже лег и пополз. Наверное, делать это вниз головой было не слишком удобно, но в боевой обстановке думать о подобных вещах не приходится.
Я еще раз посмотрел на планшетник, оценил окружающую обстановку, убедился в том, что никаких новых угроз пока не возникло, потом залег перед своей бойницей и подготовил «Винторез» к стрельбе. Конечно, это оружие изначально, от лаборатории, где его разрабатывали, затачивалось под оптический прицел, поэтому собственный, механический, у него не слишком удобен. Особые сомнения у меня вызывала мушка, выставленная на интегрированном глушителе.
Конечно, будь моя воля, я выбрал бы сейчас винтовку для биатлона, с ее способностью к скорострельности и удобным прицелом. К сожалению, она не стреляет патронами калибра 9 миллиметров. Время, когда в биатлоне использовались патроны калибра 7,62 миллиметра, я тоже не застал. Когда я начал заниматься этим видом спорта, в нем стреляли уже только из малокалиберных винтовок.
