– Виктор Иванович? – окликнул его один их гэбистов. – Следуйте за мной.
Бубнов прошел через небольшой холл. Слева – дверь в гостиную. Она открыта; видны двое мужчин в штатском, на руках у которых медицинские перчатки. На столе – он тоже виден – разложенный ноут. Но повернут так, что экран Бубнову не виден…
Направо – короткий коридор. Виктор Иванович вдруг застыл как вкопанный.
В дверном проеме кухни он увидел человеческое тело.
Тело это подвешено за шею; макушка вровень с верхней планкой дверного косяка, босые ноги почти касаются пола.
На покойнике домашний халат, повязанный спереди аккуратным бантиком. На шее видна затянувшаяся, глубоко врезавшаяся в плоть, в хрящи петля.
Она, эта петля, сделана из двух связанных вместе отрезков тонкой бельевой витой веревки. Другой ее конец закреплен – внахлест, затем затянут узлом – на проходящей по коридору в аккурат над этой дверью трубе диаметром примерно в пять сантиметров. Труба, в свою очередь, изгибаясь коленом, через отверстие в стене идет далее в помещение кухни – вероятно, ответвление внутридомовой газораспределительной сети…
Голова заметно наклонена – как будто даже подрублена или подломлена – в одну сторону. Судя по состоянию кожного покрова, по вполне уже уловимому запаху, человек этот умер не час назад и даже не сутки назад. Смерть его наступила от тридцати шести до сорока восьми часов назад – примерно так…
Бубнову, как и многим его коллегам, доводилось видеть по роду службы много всякого разного, поэтому покойником его не удивишь. Но не сейчас, не сегодня.
Старший опер ОВД Пресненского района шумно сглотнул, не без труда подавив рвотный рефлекс.
– Виктор Иванович, вам знаком этот гражданин?
– Да, – севшим голосом сказал Бубнов. – Да, – повторил он. – Я только недавно с ним разговаривал. У нас, в ОВД Пресненского района… Он проходит как потерпевший по одному делу о краже, которое я расследую.
– Мы вас потому и пригласили, – сказал сотрудник ФСБ. – Не исключаем, что вы были последним, кто видел его живым. А теперь, поскольку того требуют формальности, назовите, пожалуйста, имя и фамилию этого гражданина.
– Пашкевич его фамилия… Пашкевич Илья Михайлович.
Киев
Большая группа загорелых, хорошо отдохнувших на тайских курортах, но и чуточку утомленных десятичасовым перелетом граждан обоих полов и разных возрастов разбирают багаж в зале прилета международного аэропорта «Борисполь».
Я взял свою сумку с ленты транспортера, закинул за спину и направился к дверям зала ожидания терминала «Б». На моих часах, подведенных на местное время, без нескольких минут полдень. Я поменял стодолларовую купюру в обменнике на гривны. Еще несколько минут ушло у меня на то, чтобы найти туалет, справить нужду, а затем там же вымыть руки и ополоснуть лицо.
Переместившись обратно в зал, я уселся за столик в одном из здешних баров. Кофе и два горячих бутерброда несколько прибавили мне сил, но не улучшили настроение.
Единственное средство связи, имеющееся в данную минуту при мне – трубка, переданная Янусом еще на Самуе, – безмолвствует. Сразу после приземления нашего «Боинга 767–300», в тот небольшой промежуток времени, когда еще не подали трап, многие пассажиры достали свои сотовые и принялись названивать родным и близким. Хотя у меня нет семьи – в привычном для нормальных людей понимании понятия «семья», – я тоже был бы не прочь сделать пару-тройку звонков. Да хотя бы один!..
Но, во-первых, трубка, которую мне дал Янус для связи с ним, трубка, оборудованная скремблером и, возможно, маячком, имеет тайский роуминг. Во-вторых, и это главное, Янус предупредил, что с моей стороны не должно быть никаких несанкционированных контактов. В противном случае, сказал он, если им что-то в моем поведении не понравится, покажется подозрительным, они убьют Нику. И ей еще повезет, если она погибнет так же быстро, как погибли тайка Сью и пара американцев.
А потом уже они возьмутся за меня.
Сокращение «АКХМ», которое я обнаружил на стикере, прикрепленном к переданному мне авиабилету, в сочетании с другими буковками и цифрами, может обозначать лишь одно: «автоматическая камера хранения модульная». Я расплатился в баре и направился в багажное отделение.
Подойдя к окрашенным в «жовто-блакитные» цвета секциям камер автоматического хранения, я сверился с номерами.
Без труда нашел нужную ячейку. Чтобы вскрыть ее, мне не понадобился даже ключ, как это было сутки назад в бангкокском почтамте. Достаточно было набрать ту комбинацию, что была указана на стикере, прикрепленном к авиабилету.
Я набрал код. Дверка открылась с легким щелчком. На дне ячейки обнаружился небольшой целлофанированный пакет. Я развернул его. Внутри свертка оказался сотовый телефон марки Samsung, а также подзарядка и гарнитура freehand. С обратной стороны сотового приклеен – верхней полоской к корпусу трубки – сложенный в четвертушку стикер – листок оранжевого цвета.
Я аккуратно отделил стикер. Развернул листок. На нем ровными печатными буквами записано:
– ОСТАВЬТЕ СУМКУ В ЯЧЕЙКЕ
– СТАРУЮ ТРУБКУ ОСТАВЬТЕ ТОЖЕ
– ЭТУ ТРУБКУ ДЕРЖИТЕ ПРИ СЕБЕ.
Я выполнил эти, в сущности, несложные требования, после чего выбрался из терминала на свежий воздух. Выковырял из пачки сигарету, прикурил, с наслаждением вдохнул табачный дым. Меня тут же стали обихаживать караулящие возле входа в здание пассажирского терминала водители таксомоторов и частников, выискивающие среди пассажиров клиентуру.
– Такси?
– Отвезу куда скажете!..
– Повезу за недорого!
– Третьим сядете? До Харьковской везу семью!..
– Вам куда, молодой человек?
– То шо, поехали? Половина счетчика! Такого, хлопче, никто не предложит!..
Натиск оказался непродолжительным по времени.
Поняв, что молодой человек вышел просто покурить, что он никуда не собирается ехать, жучки и таксеры отстали от меня. Кстати, «хлопец», как меня назвал один дядька, сам хотел бы знать, куда ему следует держать путь…
Стоило мне только подумать про Януса, как тут же затрезвонил сотовый.
Бросив взгляд на экранчик «самсунга» – номер не определился, – я принял звонок. В гарнитуре «фрихэнд», которую я закрепил к ушной раковине, послышался механический голос:
– Странник, это Янус. Как долетели?
– Нормально долетел.
– Были какие-нибудь эксцессы в пути? Может, что-то подозрительное заметили?
– Подозрительное?
– Слежку, к примеру…
«Если за мной кто-то и следит, – подумал я, – то это наверняка твои люди…»
– Ничего подозрительного не заметил.
– У вас есть в Киеве жилье?
Я ответил не сразу. Вообще-то Янус у меня выспрашивал в ходе нашего недавнего общения на Самуе о моих нычках и адресах. Кое-что пришлось рассказать. Но не помню, чтобы я говорил что-то про киевский адрес.
С другой стороны, зачем бы ему понадобилось спрашивать именно про этот адрес? Комплект украинских документов мне сделали в ноябре минувшего года, через посредника, работающего в паспортном столе. Обошлись они мне вкупе с украинским гражданством и какой-никакой биографией, проведенной через базы, недешево. Тогда же, в середине ноября, приобрел однокомнатную квартиру в киевском районе Дарница. Сделку по купле-продаже оформил по своим свежим документам, далее прописался там под именем и фамилией Сергея Николаенко (если быть точным – Сергій Ніколаєнко). В связке ключей, которые были при мне в этой роковой поездке на Самуй, имеется ключ от верхнего замка «однушки» в Киеве. Понятно, что для людей со связями и большими возможностями, для таких, как Янус, пробить этот киевский адресок – раз плюнуть.
– Ну? – поторопил меня человек, о котором я до сих пор не знаю практически ничего. – Чего замолчал?!
– Здесь полно народу, – сказал я (что соответствует истине). – Ждал, пока мимо пройдут…
– В таких местах всегда полно народу. Я задал вопрос!
– Ответ – да.
– Назовите улицу, где находится жилье.
– Новодарницкая.
– Хм… Тогда поступим так. Сейчас вы возьмете такси…
– Первое попавшееся? – уточнил я.
– Да, именно так – первое попавшееся. Отправитесь прямиком на этот адрес! Понятно?
– Понял… Янус, я хотел бы поговорить… сами знаете с кем.
– Не пытайтесь диктовать мне условия, – жестко отреагировал Диспетчер. – Делайте, что вам сказано!.. Отбой.
Не знаю, как кому, но мне Киев по душе.
Меня не напрягают ни жовто-блакитные цвета нэзалежности, ни карнавальное свидомитство, ни померанчевые, не сумевшие воспользоваться толком плодами оранжевой революции, – я умею отделять политику от повседневной жизни.
Живут здесь люди во многом так, как и в России; сделаны мы все из одного теста. Ну разве что они здесь чуточку хитрее, себе на уме… И, что не часто встретишь в той же Москве, любят поговорить, почесать языки, пусть даже и в компании с незнакомцами.
