— Наша взяла! — триумфально взревел Пена.
— Плохо дело! — закричал Томми Эдсел. — На ста восьмидесяти пяти километрах в час я не смогу резко остановить машину!
В эту секунду они вылетели на перекресток и тут же заметили голубой спортивный «мерседес», стоящий у самого пересечения дорог. Какое-то мгновение Пена размышлял, что делает человек, стоящий на коленях рядом с машиной, но в следующую долю секунды его палец уже лег на спусковой крючок револьвера, тогда как Томми Эдсел, выгибаясь дугой на своем сиденье, изо всех сил давил на тормоз.
Но голубая молния оказалась быстрее, чем рефлексы Томми. Его нога еще лежала на акселераторе, когда спортивный болид с яростным ревом двигателя вылетел на перекресток.
— Осторожно! — успел вскрикнуть Вилли Уокер.
Но было уже поздно: под грохот мнущегося металла и разлетающегося стекла голубой «мерседес» уже вминал капот и переднее правое крыло машины с командой Пена. Столкновение с большой, мчащейся на полном ходу машиной развернуло «мерседес» Болана и своей задней частью он нанес второй страшный удар по лимузину мафиози. Вилли Уокера бросило вперед через голову Бонелли и он врезался головой в лобовое стекло перед лицом Томми Эдсела. Гарольд «Кочегар» что-то заверещал по-итальянски, когда Лу Пена и Капистрано упали на него.
Отличный водитель, Томми мужественно сражался с центробежной силой, закрутившей волчком обе сцепившиеся машины. Наконец, спортивный «мерседес» отлетел в сторону, а большая машина мафиози по инерции нырнула вперед. Ее задние колеса оторвались от дорожного полотна, она пролетела над насыпью и рухнула в песок, заваливаясь набок и начиная закручивать свою первую «бочку».
* * *
Какой-то миг Болан видел оцепеневшие от ужаса лица, затем обе машины со страшным грохотом сплелись в один скрежещущий металлический ком, волчком завертевшийся по шоссе. Сжимая в обеих руках револьверы, Мак бежал следом и видел, как машина гангстеров подскочила, вылетела с дороги и упала на бок, взметнув облако песка. Болан впервые видел подобное: тяжелый лимузин описал пологую траекторию и на добрую сотню метров улетел с дороги в пустыню. Его правые колеса коснулись песка и машина начала кувыркаться через крышу, странным образом возвращаясь обратно к дороге и выбрасывая из своего чрева размозженные, изуродованные тела. Болан насчитал шесть «бочек» прежде чем машина замерла, опрокинувшись на крышу. Собственно, груду искореженного металла можно было назвать машиной, обладая изрядной фантазией.
Когда Болан приблизился к обломкам «мерседеса», Томми Эдсел по-прежнему сжимал в руках разорванную баранку, изо рта у него ручьем текла кровь: он был еще жив только потому, что висел на ремнях безопасности. Переднее сиденье совершенно сместилось, и Томми, по-видимому, раздавило грудь рулевой колонкой. Он повернул голову к Болану и посмотрел на него невидящим взором. Мак милосердно всадил ему пулю между глаз и пошел в обход перевернутой машины. Бонелли, как в тисках, зажало в складках деформированной крыши. Человеком его уже трудно было назвать — он скорее походил на фарш. Для него все было кончено. Болан с трудом высвободил его голову и так же, как Томми, выстрелил между глаз, после чего медленно направился к разбросанным в пустыне телам.
Ближе всех лежал Вилли Уокер. У него не хватало части черепа, а ноги странно загибались ему под спину. Маку пришлось удовольствоваться тем, что он выстрелил туда, где когда-то были глаза.
Чуть дальше валялся труп Гарольда Чиаперелли. Ему оторвало руку и наполовину оторвало голову. Она держалась на лохмотьях окровавленной кожи и паре надорванных связок. Болан поднял руку и послал пулю между навсегда застывших вытаращенных глаз.
Марио Капистрано лежал на песке и плакал, глядя на сломанные ребра, проткнувшие ему бок и белыми зазубренными клыками торчащие из страшной раны. Болан присел, перевернул его на спину и приподнял голову.
— Закрой глаза, — сказал он Марио и сделал ему последний подарок: третий глаз, который не закрывается никогда.
Лу Пена стоял на коленях и смотрел на приближавшегося Болана. У него по самый локоть была оторвана правая рука, из разбитого носа текла кровь, а из нижней губы торчали два проткнувших ее зуба.
— Я достал ее, — прокаркал Пена. — Я достал голову Болана…
— Ты не шутишь? — со страшной ухмылкой спросил Мак и, приставив ствол револьвера к переносице Лу, нажал на курок.
Обыскав карманы трупа, Болан нашел рисунок, сделанный Брантзеном и стоивший ему жизни. Мак чиркнул спичкой и поднес ее к эскизу. Пламя нехотя лизнуло плотный лист бумаги, затем жадно набросилось на свою добычу. Мак рассеял тончайший пепел по песку и вернулся на шоссе. Подойдя к своему «мерседесу», он осмотрел его и пришел к выводу, что возиться с ним нет смысла. Болан открыл бензобак и бензин тонкой струйкой потек на асфальт. Отойдя на приличное расстояние, Мак чиркнул второй спичкой и бросил ее в ручеек бензина.
Синеватая змейка пламени быстро понеслась к машине, а Болан уже шагал в сторону Палм-Спрингс и даже не обернулся, когда сзади прогрохотал взрыв. Плохо же устроена жизнь, думал он, если такого человека, как Джим Брантзен, запросто могла превратить в окровавленный кусок мяса банда подонков, которые валялись теперь в пустыне у него за спиной.
И таких, как эти, было еще много там, впереди, за горизонтом…
Смерть пешком шла в Палм-Спрингс.
Солнце стояло почти в зените, когда Болан, пошатываясь от усталости, вошел в Палм-Спрингс. Он остановил кстати подвернувшееся такси и велел отвезти себя в отель. Увидев постояльца в таком состоянии, портье с удивлением воззрился на него.
— Что случилось, мистер Ламбретта?
— Я потерял свою машину. Достаньте мне другую, но точно такую же.
У портье отвисла челюсть.
— Хорошо, мистер Ламбретта.
— Отправьте мне в номер лед.
— Да, мистер Ламбретта. Напитки, как обычно?
— Только лед, — устало ответил Болан. — Машина понадобится мне через час.
Он повернулся и пошел к лифту.
— Э-э-э… Мистер Ламбретта, возможно, возникнут трудности с цветом «мерседеса». Я хочу сказать…
— Точно такую же, — сухо отрезал Болан.
Он поднялся к себе в номер, сбросил грязную и пропотевшую одежду и пошел в ванную. Вплотную подойдя к зеркалу, он недружелюбно уставился на маску Ламбретта, к которой еще не совсем привык, и сам удивился своему усталому, запыленному виду. Мак влез под душ и надолго застыл под хлещущими струями холодной воды, иногда поднимая кверху лицо и глотая живительную влагу, освежая пересохшее горло.
Когда он вышел из ванной, на столе уже стояли два небольших ведерка с колотым льдом. Грязная, провонявшая потом и пылью одежда исчезла; оба револьвера лежали на кровати возле стопки чистого белья. Мак натянул трусы, бросил в рот кусочек льда и набрал номер телефона, что стоял в библиотеке Диджордже. Трубку сняли почти сразу же и Болан узнал голос Фила Мараско.
— Да?
— Говорит Фрэнк. Передай Диджу, что дело сделано.
Повисла тягостная тишина.
— Хорошо, Фрэнки, я передам. Где ты?
— В отеле. Чертовски устал, но скоро буду у вас.
Болан услышал в трубке отдаленный голос Диджордже, но слов не разобрал. Мараско заговорил снова.
— Дидж хочет знать, у тебя ли рисунок?
— Какой рисунок?
— Объект контракта вез хирургический рисунок, имеющий отношение к другому интересному объекту. Он у тебя?
— Конечно, нет, — отрезал Болан. — Мне некогда коллекционировать сувениры.
В трубке снова забормотали приглушенные неразборчивые голоса, затем Мараско спросил:
— Дидж интересуется, где ты оставил контракт.
— На пересечении горной дороги и шоссе через пустыню, — ответил Болан. — Там, где один объект мог бы устроить засаду другому.
— Хорошо, я понял. Дидж просит тебя вернуться сразу же, как только ты сможешь.
— Скажи ему, что я прошел десять километров пешком под палящим солнцем. Я появлюсь, как только смогу прийти в себя.
Мараско рассмеялся.
— Согласен, Фрэнки, я ему все передам. Отдохни и приезжай. Тут есть кое-что интересное для тебя.
— О'кей.
Мак положил трубку, вытащил из пачки сигарету и, разглядывая рисунок ковра, прикурил, потом вытянулся на кровати.
— Да, я приеду, — мрачно повторил он, словно продолжая диалог с самим собой, — чтобы пропеть вам отходную.
* * *
Поиском руководил Фил Мараско. Он приехал со своими людьми на двух машинах, по пять человек в каждой, на указанный перекресток и без труда нашел следы бойни, устроенной Счастливчиком.
Парни Мараско перебегали с одной точки перекрестка в другую, возбужденно переговариваясь и жестикулируя, восстанавливая все детали драмы. Мараско лично обыскал каждый труп, перетряхнул всю машину, а затем, расставив своих людей цепью на расстоянии вытянутой руки друг от друга, тщательно прочесал тот участок песков, через который пролег последний маршрут лимузина.
