– Впервые слышу про такое подразделение, – говорит Басаргин.
– Это прекрасно, что вы слышите впервые, – соглашается младший Ангел с обаятельной, как у отца, улыбкой. Его нельзя назвать таким же красавцем, как отец, но все равно Сережа оставляет приятное впечатление сочетанием правильности черт лица и мужественности. – Если бы вы слышали о нас раньше, это означало бы провал в нашей работе. И у меня будет настоятельная просьба – забыть о существовании этого подразделения сразу после того, как мы закончим совместную деятельность...
Пауза в разговоре показывает, что просьбу выслушали и восприняли всерьез.
– Вашим подразделением активно интересуется и генерал Астахов... – разговор по-прежнему ведет Басаргин на правах руководителя подсектора, а не старший Ангел.
– Кто такой генерал Астахов? – спрашивает младший Ангел, поднимая вопросительно брови.
– Из штаба управления антитеррора «Альфа» ФСБ России. Владимир Васильевич хороший и понимающий человек, но имеет один недостаток, который обусловлен его должностью. Он очень любит законы и документальные подтверждения. Мы только перед вашим приездом разговаривали с ним по телефону. И предположили работу в нашей стране некоего международного подразделения...
Младший Ангел старательно держит правую руку накрытой левой. Прячет кисть с отрубленным пальцем. Движение машинальное – он с каждым здоровался за руку, и каждый по рукопожатию ощутил то, что уже знал раньше из сводок Интерпола, высланных в ответ на запрос.
– Каким путем вы выяснили, что мы представляем именно международное подразделение? Вам же запретили, насколько нам известно, всякий контроль нашей деятельности.
Теперь улыбается Басаргин. Довольно.
– Путем умозаключения... Это проще назвать, чем объяснить... Долгий процесс, требующий анализа каждого звена, чтобы стал ясным конечный вывод... Но факт остается фактом – мы выяснили. И генерал желает с вами встретиться. Я боюсь, что он попросит документального подтверждения вашей миссии. Боюсь потому, что, мне кажется, деятельность миссии носит не совсем откровенный характер...
Сережа слегка морщится:
– Я, в свою очередь, тоже боюсь, что для этого генералу придется обратиться в администрацию президента России. Соглашение о создании подразделения «Пирамида» подписано только постоянными членами Совета Безопасности ООН и утверждено в каждой стране высшим должностным лицом.
– Я думаю, генерал найдет такую возможность...
– Я тоже так думаю, однако очной встречи с представителем ФСБ хотел бы избежать, поскольку положение группы практически нелегальное. И полная ее расшифровка не доведет нас до добра... Поскольку методы, разрешенные нам для применения...
– Я вас понимаю... Взрыв дачного домика...
– И это тоже... Но, раз уж мы вынужденно начали с вами сотрудничать, я предлагаю вашему подсектору стать связующим звеном, посредником между нами и «Альфой». Давайте сразу договоримся... Я отлично знаю Систему... Учтите, что я слово «Система» произношу с заглавной буквы... То есть я имею в виду, что сама Система является главенствующей в образе мышления правящей политической элиты и мало изменилась со времен Советского Союза... Она признает только то, что выгодно ей. При этом я прекрасно знаю все европейские демократии и американскую так называемую демократию, которая двести лет существовала на конституции, в основу которой было заложено рабство негров и уничтожение ста двадцати миллионов индейцев. Американская конституция до сих пор претерпела только незначительные поправки и, по сути, остается прежней. Точно так же работает российская Система. Я хочу сказать, что мы действуем методами, которые все государства применяют негласно, гласно афишируя преемственность противоположных методов работы и существования...
– Я прекрасно вас понял, – несколько сухо говорит Басаргин. – Более того, я понимаю вашу систему и признаю ее действенной. Хорошо, я попытаюсь объяснить Владимиру Васильевичу ситуацию. Скажу честно, не считаю ее экстраординарной. Тем более что я предполагал наличие именно такой системы в своих досужих размышлениях. Но вернемся к нашим непосредственным делам. Я думаю, мы идем в одном направлении – и вы, и мы, и «Альфа». И потому должны в какой-то степени координировать свои действия... Врага надо бить вместе всеми доступными методами, нашими, вашими, методами «Альфы», методами спецназа ГРУ... Надеюсь, возражений это не встретит?
– Это встретит не возражения, – медленно объясняет младший Ангел, – а некоторые трудности... Трудности исходят из нашей задачи, состоящей во многом в том, чтобы остаться незамеченными, в том, чтобы это дало нам возможность проводить и дальнейшие акции. Но лучше начать разговор по порядку. От печки, как говорится в русских поговорках... Я не совсем еще отвык от русского языка за четыре с половиной года, что провел вне России...
– Мы слушаем вас...
Фраза прозвучала неожиданно жестко, и это слегка смущает Сережу. Он не ждет добра от предстоящего разговора, но разговаривать вынужден, потому что потерял единственный канал слежения за Термидором...
Улица полна неожиданностей, гласит урбанизированная народная мудрость. Мудрость верна, как все, что рождается не в уме единственного ограниченного человека. И потому к мудрости стоит прислушиваться всегда. Термидор не прислушался и поспешил вместе с Пыном навстречу неожиданности. Термидор только потом понял, насколько все это глупо. И уже вечером ему расскажут чеченцы, которые лучше знакомы с московской обстановкой, чем могло ему это грозить, если бы не Пын.
– Эй, чурка, тебе какого здесь надо... – голос откровенно враждебный и лишенный капли интеллекта, то есть голос человека, с которым можно говорить и не надеяться при этом на понимание. – А ну, падла, пшел отсюдова...
Русские слова при этом воспринимаются трудно.
Изображения черепов всегда нравились Термидору в соответствии с его характером. У этого мальчика на майке нарисовано черепов гораздо больше, и все в разных видах, чем нормальному человеку доводится встретить в действительности. Галерея... Лавка могильщика... Только непонятно, чего он сам хочет... Добавить в свою коллекцию еще пару черепов?.. Термидор смотрит в маленькие поросячьи глазки и вдруг понимает, что он, будучи еще мальчишкой, произнося аналогичную по смысловому звучанию фразу, говорил точно так же, когда останавливал того парня в белом костюме, что жил в соседнем богатом квартале. То есть смысл не изменился, значит, существует одна цель... Термидор хорошо помнит свою цель тогда, в детстве. И понимает цель этого ублюдка с наглой тупой физиономией.
– Ils nous battront maintenant!..[29] – говорит он китайцу по-французски, с тайной надеждой, что тот французский знает.
Тот, похоже, французский не знает и спрашивает:
– Что вы, Тер, говорите... – китаец часто переходит с «ты» на «вы» и обратно.
– Я говорю, что нас собираются бить...
– Я очень люблю, когда кто-то собирается это сделать...
По крайней мере если нельзя положиться на Пына как на полиглота, то вполне можно положиться на него как на боевика... Уж это-то Термидор знает. Он знает и свои способности... И потому сомнения не чувствует, показывая уверенность...
– Иди, мальчик, сопли подотри... Не на лице... У тебя до колен свисают...
Это очень оскорбительно, он знает. И понимает, отчего в глазах маленького поросенка проскальзывает удовлетворение. Дело происходит в салоне сотовой связи. Совсем небольшой салон рядом с трамвайной остановкой, где нужно только предъявить паспорт, чтобы тебя зарегистрировали пользователем сотовой сети MTS. Термидор спокойно и регистрируется.
– Осторожнее... Это скинхеды[30]... – говорит продавщица. Не очень красивая девчушка, но с очень красивой фигурой.
За занавеской сидит еще кто-то. Нога заброшена на ногу, слегка покачивается. Наверное, какой-то друг продавщицы. Но он вмешиваться не желает.
– Кто? – спрашивает Термидор.
– Скины... Фашисты...
Ему нравится последнее слово. Значит, в России тоже есть фашизм... И он с удовольствием встанет в ряды борцов с фашизмом. При этом Термидор знает, что под официальные лозунги всегда лезет всякая мразь. Мразь любит прикрываться красивыми фразами, преследуя собственные цели.
– Последний раз фашиста моя папа встречал в Маньчжоу-го[31], – говорит Пын. – Он моя рассказывал... Моя тогда совсем мальчиком была, когда рассказывала, но моя помнит... Здесь тоже есть японца?
– Хотите, я вас через служебную дверь выпущу? – предлагает продавщица.
– Спасибо. У вас очень хорошая фигура, – отвечает Термидор и направляется к двери, но от двери оглядывается.
– Спасибо, – говорит продавщица ему в спину и краснеет, становится лицом похожей на помидор, из чего Термидор делает вывод, что ей комплименты говорят нечасто.
Термидор, однако, не на фигуру продавщицы смотрит, хотя и ее, как мужчина, окидывает взором, а на своего товарища Пына. Он через стекло двери видит, что на улице их дожидаются человек десять хилых курящих недоумков, и показывает подбородком. Пын улыбается. Термидора от этой улыбки передергивает. Это всегдашняя улыбка акулы, приближающейся к жертве и готовой хватать разинутой пастью, полной острейших зубов. На акул Термидор насмотрелся в Аденском заливе. За время службы во французском иностранном легионе их не однажды возили на кормежку акул, а потом учили плавать среди них. И каждая секунда такого плавания была мукой и позором страха. Позором, к счастью, только перед собой, никто не фиксировал тогда состояния души... Акулы плыли мимо и улыбались...
