Ознакомительная версия.
— Это… это ты у своего босса спроси, — прохрипел он.
— Я бы спросила, да только не знаю, где он!
— Где-нибудь… недалеко отсюда. Но Колька Кудрявцев… я только потом понял, что… какие мы дураки. Вот то-то он тогда молчал… ни слова. Ни слова. Ска-а…
— Ты убил Кудрявцева? — воскликнула я. — Но… как же…
— Его никто не… не убивал. Я ему просто позвонил… на… на могилу.
— К-куда?!
— То есть — н-на мобилу. Оговорился. Он сам себя убил, жадная сука. Но молчал до последнего. Молчал, молчал… Я только потом понял, понял, почему молчал… но вот я и теперь промолчу. Молчание — зо-ло-то…
— Значит, это ты?.. — воскликнула я, и перед глазами всплыло лицо Ани Кудрявцевой. — Значит, это ты убил Колю?
— Какая ты… дура! — вдруг через силу выкрикнул Артист, и что-то теплое брызнуло мне на лицо. — Я ж тебе говорю, что он… что его… молча…
— Вы у него спросите, зачем он вас хотел убить, — холодно сказал из угла Злов. — Он ведь не сам. Он своими руками никогда ничего не делал. Последний раз, наверно, ему пришлось своими руками работать, когда он в пятнадцать лет в туалете онанизмом занимался. С тех пор все чужими руками…
— Вот уж ты, Боря, точно помолчал бы, — выдавил Артист. — Уж кто паразит… паразитиру… на чужом горбу катается, так это ты. А то, что ты сюда вот ее приволок, то это только ты дурак. Ничего я тебе не скажу.
— А ей?
А с какого перепугу… с какого перепугу я ей должен говорить-то? — отозвался Козлов, закрывая глаза. — Ничего. Те, кого она жалеет, сами виноваты, что долю свою приняли. Добровольно. А доля…
Кольнуло что-то под сердце, когда он выговорил зловещее: «…сами долю свою приняли». Я протянула руку и, с силой тряхнув Артиста за плечо, воскликнула:
— Скажи, он… жив? Родион — жив?
Артист с трудом приоткрыл один глаз, в горле его, как в засорившей раковине, заклокотало, наросло и прорвалось длинное и мучительное усилие. Мне показалось, что он отрицательно мотнул головой. Все сжалось и похолодело внутри.
— Нет?!
— Я не… не знаю, — выбулькнул он.
— Он не знает! — вдруг выкрикнул Злов, подбегая к Артисту и со всего размаху ударяя его ногой в лицо. Несколько капель крови попали мне на одежду. Я отпрянула. — Он не знает! — злобно прокричал Борис Сергеевич, пиная упавшего на пол человека. — Сначала убили Кудрявцева, потом четверо «быков» легли, потом этого Кирю взорвали, Шульгин куда-то исчез, вот на Марию покушение организовали — и он не знает, из-за чего все это! Да никогда не поверю, что… Что не поделили, сволочи?!
Лежа на полу, Артист вытянулся во весь свой немалый рост, и на его изуродованном лице появилось нечто вроде улыбки. Он произнес:
— Боря… да только не тебе. Кому угодно… но только не такой жадной жирной твари, как ты. Я-то догадался, где… только буду молчать, как молчит… молчит…
— Кто, что молчит?! — рявкнул Злов, кажется, окончательно теряя контроль над собой.
— Молчит золото, — донеслись до него слова его недавнего подручного.
Слова эти оказались последними. Голова Козлова упала на каменный пол с беспомощным глухим стуком, как падает, рассаживаясь ярко-красными изнутри полосами, большой арбуз. Тело Артиста обмякло.
Мне не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что он мертв. Достаточно было почувствовать.
Злов взглянул на меня в какой-то агрессивной сумбурной растерянности.
— Нет, каков мерзавец, — повторял он, — каков мерзавец, ты только подумай. Ну?
— Да, действительно, редкий мерзавец, — механически проговорила я. — Умер, не дав себе труда уведомить вышестоящее начальство предварительно за две недели, как это полагается по Трудовому кодексу. Или у вас на Украине другой Трудовой кодекс?
— Кодекс… какой кодекс? — пробормотал Борис Сергеевич. Потом, верно, это не самое невинное слово совершило некий мини-переворот в его мозгах, потому что он покосился на меня сначала подозрительно, потом еще более подозрительно, а потом в его глазах блеснуло что-то вроде страха. Его легко можно было понять. Только что на моих глазах он убил человека, и я стала самым что ни на есть прямым тому свидетелем. Нет, убил он его непредумышленно, просто не рассчитал силы ударов, нанесенных в голову и корпус, но, думаю, здесь словечко «непредумышленно» едва ли актуально: ведь до моего прихода Борис Сергеевич вполне сознательно сделал из своего недавнего единомышленника, так сказать, котлету по-киевски.
Я едва успела дотянуться до него, когда он вдруг отпрыгнул, как неплохой такой кенгуру, и попытался выскользнуть из помещения, ставшего роковым для Артиста. Еще бы чуть-чуть, и он захлопнул бы дверь перед моим носом, и тогда никаких моих усилий было бы недостаточно, чтобы одолеть чудовищную эту преграду, отделявшую меня от свободы. Счастье мое, что я успела все-таки придержать его, цепко перехватила запястье, а потом четким ударом колена под ребра сбила ему дыхание. Он провыл что-то вроде «су-ука! » и согнулся вдвое; сложился, как велосипед с разборной рамой. Я вскинула глаза и увидела, как по коридору к нам бежит охранник Злова, на ходу расстегивая кобуру пистолета. Неизвестно, чем бы это все закончилось, но вот только Борис Сергеевич резко выставил руку с конвульсивно растопыренной пятерней в сторону своего бодигарда и гаркнул:
— Стой, дурень! Н-назад!! Назад, сказал! Сами… сами разберемся, пшел вон.
Охранник, на лице которого даже не попыталось возникнуть нечто вроде сдержанного удивления, ретировался. Борис Сергеевич поднял ко мне увлажнившееся лицо и выговорил не без труда:
— Ч-черт… больно как звезданула-то! Удар поставлен, да? У него, у Артиста, тоже был поставлен, да что толку?
— У него действительно мало толку получилось, — отозвалась я. — А вот у меня получится. Борис Сергеевич, я понимаю, что вам не хотелось бы оставлять свидетеля. Но, так или иначе, он останется. По крайней мере, вы уже выдали себя, рванувшись к двери и вознамерившись захлопнуть ее перед моим носом. У меня хорошая реакция, господин Злов, очень хорошая, а вот, пожалуй, тот же Артист не успел бы. Да и мой босс, Родион Шульгин, тоже, пожалуй, не успел бы.
— Только не надо мне говорить, что это я вашего Родиона умыкнул, — отозвался Борис Сергеевич уже относительно спокойным тоном. Потом сделал несколько энергичных упражнений, отрегулировав сбитое дыхание довольно-таки грамотно, и продолжил: — Если вы не помните, Мария, то мы начинали с того, что я хотел найти Родиона. Так что не надо мне намекать, что Родиона я похитил. Как будто мне больше делать нечего, как шарить по домикам всяких разных Егерей и похищать Шульгиных, при этом следя нещадно. Не смотрите на меня так, да, да, мне все известно. У меня даже есть подозрение, что ваш Шульгин сымитировал свое исчезновение, как его старый знакомый Ключ имитировал взрыв у рынка «Афганец».
— Зачем это Родиону что-либо имитировать?
А очень просто! На нем труп висит. И есть тому самые веские доказательства. Между прочим, Маша, мне удалось выбить у Артиста признание в том, где он хранит видеопленку с записью убийства этого Уварова. Она у меня. Хотите — могу показать.
Я уже было направилась к двери. Я была абсолютно уверена, что смогу выйти из дома Злова, как бы мне ни мешали. Однако последние слова хозяина остановили меня почище любых охранников.
— Что?
— То, что слышала. Твоего Родиона снимали на камеру. Правда, он этого как-то не заметил. Верно, Артист собирался с помощью этой пленки как-то удерживать Шульгина от активных действий. Нет, пойдем, пойдем, взглянем!..
— Я…
— Да вы не сомневайтесь, Мария Андреевна, — отозвался Борис Сергеевич, и в его голосе, еще недавно всполошенном, послышались уверенные, быть может, даже чуть издевательские нотки.
Верно, он подумал, что если с помощью упомянутой видеопленки Козлов собирался держать на коротком поводке Родиона, то почему бы ему, Борису Сергеичу Злову, не проделать то же самое со мной?
Да полно. Существует ли вообще эта пленка, или же Злов вешает мне на уши известные хлебобулочные изделия, чтобы… ну, хотя бы чтоб выиграть время?
— Что за пленка? — спросила я.
— Не сомневайтесь, — отозвался Злов, — пленка существует. Пройдем отсюда. Если хотите, я могу пройти за вами. А то вы подумаете, что я снова собираюсь ускользнуть.
— Сзади вам очень удобно врезать мне по голове. Сразу предупреждаю, Борис Сергеевич, не надо меня провоцировать. Если вы наводили обо мне справки, то должны знать, к чему приводили подобные провокации некоторых ваших… гм… коллег.
Борис Сергеевич широко улыбнулся и развел руками. И улыбка, и жест показались мне фальшивыми. Следовало быть настороже.
Мы расположились в той же комнате, в которой я застала хозяина по приходе. Правда, на этот раз Злов был более сосредоточен и уже не предлагал выпить вина. Он откинул занавеску, за которой оказался серебристый сейф. Борис Сергеевич открыл сейф и бережно вынул оттуда черную видеокассету безо всяких наклеек и вставил ее в видеомагнитофон.
Ознакомительная версия.
