Спортобщество «Валютные резервы» просуществовало полгода. За это время Иван ни разу не проиграл забега. Фаддея периодически от бессильной злости метелили в участке, но предъявить ничего не могли. А он лишь почесывал сальные отложения на боках и ягодицах, отмассированные в ментовке, и улыбался. Прежние убытки сократились до зарплаты Ивану и покупки ему же спортивной формы, каждую неделю новой, чтобы не примелькался. Осенью Ивана забрили в армию, и их пути с Фаддеем временно разошлись. Вновь свела их жизнь в бурные годы гайдаровских реформ. Их Фаддей, естественно, принял всем сердцем, просчитав умом. Фарцевал он уже вагонами и валюту менял сотнями тысяч. Но о статусе не забывал. Тем же путем, что аттестат и диплом, организовал себе кандидатскую степень по экономическим наукам, вступил ради связей в Аглицкий клуб и НДР, для пользы дела купил депутата из богом забытой дыры и устроил брата жены в Таможенный комитет.
Иван Шевцов эти годы отдал военному многоборью и стрельбе по живым мишеням. Вернулся с бобриком волос, выжженных чужим солнцем, и такими же пустыми, выцветшими глазами. Таким его и подобрал Фаддей, случайно увидев во родном дворе, где в апартаментах на целом откупленном этаже обитала любовница.
С тех пор они больше не расставались. Иван Шевцов, как выброшенный на улицу пес, вновь обретший хозяина, знал только миску, коврик и кормящую руку. Другого и других в его жизни не существовало. Фаддея это абсолютно устраивало. Только иногда холодок пробегал по спине, когда Иван останавливал на нем свой взгляд собаки-людоеда.
Ланселот
Злобин для очистки совести перелистывал дела, оставшиеся в наследство от Шаповалова. Знал, что ничего экстраординарного в папках не найдет. Обычная прокурорская рутина: труп, труп, тяжкие телесные повреждения, повлекшие смерть…
Мертвецы цеплялись за мертвецов и тянули за собой живых. Вот папаня подрезал раздухарившегося сыночка. Шаповалов, умница, подвел старика под превышение самообороны. Как мертвому припарка. Через сутки пришлось строчить отказник на факт смерти папаши. Умер от естественных причин — инфаркт.
Отдельно лежали два дела на милицию. По статьям «пытки» и «кража».
В первом деле по эпизоду проходил начальник отдела по борьбе с наркотиками. Шел майор по коридору в поганом настроении. Вдруг слышит, как его орлы склоняют задержанного к даче показаний. А тот не склоняется, орет только. Решил майор провести показательные занятия для оперсостава и заодно настроение подправить. Ворвался в кабинет и ну пинать задержанного. А у того руки в наручниках. Классическое «беспомощное состояние» потерпевшего, «пытки», как ни крути, тут Шаповалов не перегнул. Обычная сценка, ничего криминального, если нет свидетелей.
А они нарисовались следом за майором: мама, сестра и папа задержанного. Шум, визг, слезы! Авторитета папы хватило на возбуждение дела. Майору не повезло, мальчик оказался чист перед законом и стерилен на наркотики, повязали не того. Бывает…
Кражами промышляли всем отделом на станции метро. Подбирали подвыпивших пассажиров, парили в «обезьяннике», потом отпускали с миром. Перед этим облегчив карманы. Шаповалов подсунул им живца, менты наживку заглотили. Пока актер в «обезьяннике» играл опьянение средней тяжести, менты успели сгонять в ларек за водкой, разменяв помеченные купюры. Чем резко усугубили свое положение, воспользовавшись краденым в корыстных целях. Статья как с куста.
Шаповалов, конечно же, нажил себе врагов в серых мундирах. Но не до такой степени, чтобы пропасть без вести. Злобин уже знал, что прокуратуре дали отмашку на порку краснознаменной московской милиции. Менты пока только прядали ушами, но терпели. Только дурак станет давать сдачи, когда идет кампания. Вот потом, когда прокурорские подведут итоги и отчитаются о достигнутых успехах, тогда можно. И с превеликим удовольствием.
Нет, ни убивать, ни покупать молодого следователя, исходя из папок в сейфе, было не за что.
Злобин достал из внутреннего кармана карточку «Виза». В информационно-оперативном подразделении УСБ ее уже успели прокачать. Ответ Злобину не понравился.
Счет на двести тысяч долларов был открыт в кипрском отделении банка «Самсон» неделю назад. Деньги пришли из оффшорки, принадлежащей финансовой компании Фаддея Самсонова. Совпадение хуже некуда, особенно неприятно то, что карточкой уже пользовались, дважды сняв наличку по сто долларов в банкомате. Получалось, либо Шаповалова купили, либо скомпрометировали посмертно.
В коридоре послышался шум, стал катиться, как самосвал с металлоломом, к дверям Злобина. — Так, деньги к деньгам, — пробормотал Злобин, убирая карточку в карман. Фаддей Львович Самсонов вкатился в кабинет в сопровождении охранника и адвоката.
У Злобина сразу же сложилось впечатление, что незабвенного Хрюна с НТВ лепили с Фаддея Самсонова.
Щетина, обрамлявшая складку на подбородке, по мясистым щекам пробиралась к голове и там расползалась мшистой колючей порослью. Благородства она Самсонову не прибавляла, только усугубляла сходство с хряком. Сейчас хряк был на грани апоплексического удара, жутко пучил налитые кровью глаза и судорожно сербал тупым носом.
— Ты Злобин? — с порога начал визжать он. — Работать надоело, да? Погоны жмут? Я тебе устрою перевод, век не забудешь! В Чечню поедешь, с Басаева показания снимать!!
Он передохнул, осмотрелся и на прежних частотах продолжил вопить:
— Ворье, взяточники, кор-р-рупционеры! Всех в шею гнать надо! На Соловки, в ГУЛАГ, едрена вошь!! Сегодня же депутатский запрос получишь, слышишь меня?!
Злобин изобразил из себя беспросветного провинциала, медленно поковырял пальцем в ухе, поморщился.
— Буду слышать, если громкость убавите, — с улыбочкой произнес он.
— Он еще лыбится, полюбуйтесь! — Самсонов призвал в свидетели адвоката и охранника. — Да у меня минута стоит больше, чем ты за год зарабатываешь, понял? Ты кто такой, чтоб с переговоров меня срывать?!
— Однако все же приехали, Фаддей Леонидович, — с прежней дебильной улыбочкой сказал Злобин. — А вы адвокат, наверное, да?
Мужчина в дорогом костюме, элегантно скрывающем недостатки фигуры, с достоинством кивнул.
— Бронштейн. Иосиф Давидович, — представился он. С тонкой улыбкой добавил: — Ни тому, ни другому родственником не довожусь. Просто забавное совпадение.
Ни на революционера-интернационалиста, ни на певца-патриота он действительно не тянул. Адвоката за свои деньги Самсонов подобрал под стать себе: кругленького, коротконогого, оплывшего. Даже волос на голове у них, казалось, было поровну. Общее сходство портило подобострастное выражение, намертво отпечатанное на лице адвоката. Будто не адвокат он вовсе, а халдей из проворовавшегося ресторана.
— Ты что, не понял, кто перед тобой? — отдышавшись, опять принялся за свое Самсонов. Один звонок — и тебя здесь нет, понял?
Злобин пожал плечами.
— Если есть звонилка, можно и позвонить. Только куда? — наивно поинтересовался он.
Рука Самсонова потянулась к карману, где, наверное, лежал телефон. Но на полпути вдруг опала. Он засопел и в поисках поддержки посмотрел на адвоката. Для этого он развернулся в талии, шеей из-за складок явно вращать уже не мог.
— Иосиф Давидович, будьте добры, еще раз разъясните вашему клиенту его права. И где он находится, — стальным голосом произнес Злобин.
Самсонов развернулся к нему лицом и злобно запыхтел.
— После этого я попрошу уточнить гражданина Самсонова, следует ли понимать его слова как угрозу лицу, находящемуся при исполнении служебных обязанностей. Четко, ясно и под протокол. — Злобин вбивал слова, как гвозди в стену. — Вопросы есть? Прошу садиться.
Он указал на два стула перед столом.
— Не садиться, а присесть, — ворчливо поправил его Самсонов, плюхаясь задом на убогий казенный стул.
Но по всему чувствовалось, что психологическую дуэль он проиграл. Злобин все же решил размазать клиента окончательно. Хуже не будет, а Делу может быть польза.
Он указал на трубу от батареи слева от локтя Самсонова. Краска была стерта до металла.
— Многие лишь присаживались, как вы выразились, на этот стул, но так трепыхались, что приходилось приковывать наручниками. В них они и уходили отсюда. Сидеть дальше.
Самсонов инстинктивно отстранился от трубы.
«Вот так, Хрюн Моржов, — со злорадством отметил Злобин. — Сейчас мы из тебя вообще ветчину в вакуумной упаковке делать будем».
— Итак, начнем. — Злобин придвинул ближе к «клиентскому» краю стола диктофон. — Шестнадцатое сентября тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Запись произведена в помещении Останкинской прокуратуры. Допрос свидетеля Самсонова Фаддея Львовича. По делу о смерти гражданина Мещерякова.
