— Вольному воля, — Борис пожимает плечами и обращается уже к женщине в окошке. — Мадам, куда мне, чтобы приступить?
— Паспорт покажите, будьте добры. Борис Рогов?
— Я, а что?
— Вы в прошлом году прославились на всю Болгарию?
— Наверное, — Борис с глупым видом заглядывает в паспорт.
— Борис, держите направление, идите с ним в ту служебную дверь, там будет коридор, в первый кабинет стучитесь. Там вам всё расскажут и покажут. Даже комбинезон дадут. Будете один день изображать гражданина Болгарии.
В новеньком зелёном комбезе, в красной бейсболке и белой майке (цвета болгарского флага) Борис отправляется на склад, где присоединяется к большой толпе одетых также мужчин. Это штатные и добровольные монтажники, которым сегодня до вечера надо соорудить стенды для двух сотен присланных на конкурс проектов. Завтра предстоит разместить на стендах чертежи и макеты. Послезавтра — торжественное открытие.
Плохо то, что часть работ ещё не поступила. Как обычно, самый наплыв случается в последние часы перед окончанием регистрации.
Сначала Борис ещё пытался рассмотреть, работы конкурентов, и кто участвует, но постепенно темп ускорялся, работы прибывали, усталость накапливалась, и становилось не до архитектуры. Только в десятом часу вечера, когда трясущиеся руки уже отказывались удерживать даже лёгкие планшеты, все работы были аккуратно расставлены. Всех монтажников пригласили в столовую посольства.
— Дорогие товарищи, — строго одетая брюнетка хорошо говорила по-русски, лишь лёгкий балканский акцент выдавал её происхождение. — Благодарю вас за ударный труд от своего лица, от лица руководства Болгарии, от всего болгарского народа. Брынза, фетяска, свежий хлеб, зелень, овощи, кажется, даже баранина запеченная есть. Прошу к столу.
Женщина окинула взглядом столовую и вдруг задержалась на секунду на Борисе. Лицо её озарила открытая улыбка.
— Борис? — тронула она парня за локоть. — Можно тебя на пару слов?
— Мадам, извините, не знаю вашего имени, если я прихвачу бутылку и вот эти вот… — Борис занёс руку над столом, раздумывая, что бы из закуски прихватить.
— Можешь не мучиться, нам принесут всё прямо к разговору.
— Всё-таки, мадам, как-то неудобно, вы меня знаете, а я вас нет, хоть и кажется, что где-то видел. Вы в больнице «Пирогов» были?
— Слава богу, ты хоть это вспомнил, — Улыбается женщина. Сейчас поднимемся в кабинет, и я тебе всё расскажу.
* * *
— Мы с товарищем Живковым сначала думали, что будет лучше, если мы тебе ничего рассказывать не будем. Всё-таки, ту информацию, что ты нам рассказывал… Как бы поделикатнее сказать? Даже не знаю.
— Товарищ министр, говорите, как есть, я себя прекрасно чувствую, большую часть пропущенного мне мои друзья, родственники уже рассказали. Осталось, наверное, что-то болгарское, что-то связанное с вами и вашей страной.
— Мы же с тобой, Боря, договаривались, что можем обращаться по имени и на «ты», — Живкова улыбается и слегка касается моей руки, лежащей на столе. — Да, ты всё правильно понял. Мы тоже подумали, что можно уже больше и не секретничать.
Она подробно рассказывает о нашей беседе в далёком уже 78 году на вилле «Перла». О последовавшем приглашении и работе в институте суггестологии у Лозанова. Про историю со шпионскими играми тоже рассказала.
— Извини, тут наших безопасников вина. Плохо проверяли, кого Лозанов приглашал. Главу Державной сегурности пришлось наказать.
— Надеюсь, вы его не расстреляли?
— Отправили в отставку. Его место занял полностью наш человек.
Людмила на мгновение задумалась. А я сидел и переваривал полученную информацию. Кажется, в основных чертах всё в моей голове сложилось. Я так и не вспомнил произошедшие со мной события, как личные переживания, но по рассказам уже могу составить общую непротиворечивую картину.
Мадам Живкова поднимает на меня глаза и широко улыбается.
— Хочешь выиграть конкурс на проект университета?
— Выиграть даже не надеюсь. Столько маститых конкурентов, столько имён. Буду счастлив, если наш проект попадёт в число лауреатов конкурса. Приятно будет получить буклет с упоминанием нашей команды. Вы же планируете издать альбом по результатам?
— Выставка государственная. Сам понимаешь, без альбома будет не солидно. Скажи номер вашего проекта, и он обязательно в альбом попадёт. Я обещаю.
— Мила, скажите, пожалуйста, а когда будет подведение итогов и оглашение результатов? Не хотелось бы торчать в Москве слишком долго. Буду откровенен, плохо сейчас у нас в семье с финансами. Я на инвалидности, работаю, конечно, но зарплата не большая. Сестра ещё учится. Мама из-за меня потеряла в учебных часах и тоже получает не много. Я, конечно, живу здесь на всём готовом, но сидеть на шее пенсионеров, согласитесь не прилично.
— Боря, я поняла твой намёк. Как-то я всё время выпускаю из виду, что без денег жить очень трудно. — Людмила виновато улыбается. — У меня есть пара сотен русских рублей, мне они не нужны. Мне будет приятно тебе помочь. Не отказывайся, я же понимаю, ты и так много сделал и для нашей страны и для меня лично.
— Благодаря ви, — я очень рад такому неожиданному повороту. — А как на счёт сроков оглашения результатов конкурса?
— Я думаю, что недели нам хватит. Если рассматривать по полчаса каждый проект… Это много или мало?
— Не знаю, я же пока ещё не профессиональный архитектор. Мне кажется, можно даже быстрее. А можно и вообще устроить публичный конкурс. В выставочном зале на неделю открыть доступ для всех желающих. И собирать голоса…
— Нет, Боря, так точно не пойдёт! — Машет Людмила руками. — Это же посольство, территория другой страны. Оценивать работы будут болгарские специалисты.
— Я думаю, тогда ваши эксперты сами решат, как можно быстро оценить присланные работы. То есть получается не больше пары недель. Тогда я воспользуюсь вашей премией и проведу эти две недели дома, а вы мне, позвоните, если не трудно, хорошо?
— Договорились, — Людмила протягивает мне узкую ладонь для прощания.
После беседы с мадам Живковой я возвращаюсь к своим обязанностям по монтажу экспозиции. До полуночи мы сколачиваем пространственные жесткие стенды, чтобы завтра крепить на них привезённые проекты. Хорошо, что метро в Москве работает до часу ночи, и проблемы добраться до Грузинского вала нет. Морозовы ждали меня с нетерпением и даже с некоторым возмущением.
— Почему эти твои болгары не соблюдают трудовой кодекс, — сердито ворчал Николай Иванович, открывая мне дверь в половине первого ночи.
— Товарищ полковник, так у них сейчас как на войне, выставку надо открывать срочно, вот они и не смотрят на время. — Я устало разуваюсь в прихожей и прохожу в ванную. — У вас чего-нибудь перекусить осталось?
— А как же! Война войной, а обед по расписанию. Так кажется, Фридрих, якобы, Великий, шутил, пока ему Суворов не вломил. — Николай Иванович последнее время увлёкся теоретическим наследием великого русского полководца.
— Боря, ты пока мойся, а я тебе курочку с пюрешкой разогрею, — к разговору подключается Антонина Спиридоновна. — Ты очень правильно сделал, что сначала к нам зашёл, а только после поехал на работу. Тебе какая-то девушка звонила. Говорит, что видела тебя случайно. Жанной Кузьминой назвалась. Помнишь такую?
Я не помнил никакой Жанны. Я догадывался, что мог «наследить» и в столице, но с кем, как, где? Ладно, утро вечера мудренее, а сегодня я устал как собака, поэтому закину в пасть, что мне тётя Тоня положила, и спать. Тут ещё сказалась разница во времени, потому что глаза слипаются просто невыносимо.
В семь утра меня разбудил громкий телефонный звонок.
— Борис, тебя! — кричит из-за двери Морозов. — Девушка.
— Я в одних трусах выхожу в коридор, где по традиции стоит телефон.
— Борис Рогов… у аппарата. — заспанным голосом с большими паузами между словами бормочу в трубку. — Слушаю вас внима-а-а… — не успеваю подавить глубокий зевок, — …тельно.
