– Денег не будет, – угрюмо ответил Аракчеев. – А также здоровья, счастья и долгих лет жизни.
– Да. Воевать с таким противником нам еще не приходилось. Обидно, что свои же!
– Да-а а... – Теперь щетину на подбородке поскреб Вадик. – Интересный раскладец: на объекте как минимум три десятка до зубов вооруженных отморозков профессионалов, плюс великолепная охранная техника, плюс все технические виды обнаружения, слежения и, наверняка, дистанционного уничтожения. Так мало этого, теперь добавляются профессиональные военные летчики и пехотинцы. Причем в запредельных количествах! Полный писец.
– Не-е е... Такие звери там не живут, – заметил Сергей.
– Ты это про «писцов»?
– И про песцов тоже.
– Будем думать, – рассудительно заметил Виталий.
Кивком головы с ним согласился журналист и добавил:
– Пожалуй, это самое трудное и... плохое положение, в которое когда-либо попадала Команда.
* * *
Талеев был не прав. Положение могло быть еще более плохим. И, по закону подлости, так именно и случилось...
* * *
Вечером на электронную почту журналиста пришло странное и загадочное письмо. Собственно, это был общедоступный адрес, с которого Гера переписывался с издательством и редакциями, общался с друзьями и знакомыми. Поэтому, проверив корреспонденцию на спам и вирусы, он открыл письмо. Раздалась музыка. Первые же звуки показались Талееву очень знакомыми. Потом мужской голос запел...
На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят.
У высоких берегов Амура
Часовые Родины стоят.
Ну конечно же, это была знаменитая песня предвоенной поры «Три танкиста». Гера даже помнил наизусть именно этот, первый куплет. Но если раньше, когда он его слышал, в душе неизменно просыпалось чувство истинного патриотизма, гордости за свою страну, за ее армию, то теперь противный холодок возник где-то глубоко в желудке, стал быстро разрастаться, заполнил собой все тело и острыми ледяными иглами вонзился прямо в мозг. Амур! Таких совпадений не бывает!
Песня прервалась после одного куплета. И раздался механический голос:
– Дорогой друг, ты, несомненно, заинтригован и недоумеваешь. Если у тебя возникли какие-то определенные ассоциации, то спешу подтвердить: ты прав. Это – не совпадение. Интересующие тебя подробности можно узнать, пройдя по ссылке. Один нюанс: вход запаролен. Введи на латинице фамилию своего недавно погибшего друга и добавь арабской цифрой количество звезд на моих погонах. Удачи!
Может быть, надо было прослушать запись еще раз, обдумать каждое слово, сделать какие-то предположения, выводы, но предчувствие чего-то страшного и непоправимого гнало Талеева вперед. Он быстро набрал «maiskii», потом задумался. Генерал, Генерал... И не слишком уверенно добавил цифру «1».
Пароль оказался верным.
И снова раздался голос. На этот раз не механический, а вполне «живой», мужской, но незнакомый Талееву. «Так я же с ним никогда и не разговаривал!»
– Ну, здравствуй, журналист! Раз ты слышишь это сообщение, то представляться и что-то объяснять мне не имеет смысла. Просто для верности посмотри пару интересных фотографий и собирайся в путь. Уверен: где меня найти, ты знаешь. Пока еще ничего страшного не случилось, но... поторопись. До встречи.
На фотографиях была Гюльчатай. Талеев слишком хорошо ее знал, чтобы усомниться в подлинности. Она лежала на кровати с закрытыми глазами. Похоже, в каком-то медицинском кабинете. Руки и ноги ее были привязаны к койке.
«Широкие «браслеты» из мягкой кожи. Очень надежны, – автоматически отметил Гера, – освободиться практически невозможно».
А дальше – классика: газета на подушке. «Дальневосточный Комсомольск», номер за вчерашнее число.
Вряд ли нужны какие-то дополнительные проверки с целью обнаружить фотомонтаж. «Генерал не блефует, не тот уровень». Да и Алексеева не вышла на обговоренную связь именно вчера. Гера тогда немного заволновался, но успокоил себя: связь и первый-то раз была очень плохая. Решил подождать до следующего сеанса через сутки. А оно вон как обернулось.
* * *
Это был нокаут.
Когда Талеев появился в гостиной, друзья сразу поняли: случилось что-то серьезное. Впрочем, он сам не стал молчать:
– Там, на Востоке, Генерал... в общем, он захватил Гюльчатай.
– Что за генерал? Какой генерал? «Наш» Генерал! Так ведь ты говорил, что...
Журналист перебил Вадима:
– Значит, фигню говорил! Сам тогда поверил, что убрали его с глаз долой, куда подальше, чтобы не отсвечивал после провала Вектора. Впрочем, географически так и случилось. Но таких людей не отстраняют от активной работы, разве что навечно. Надо было мне десять раз все перепроверить, прежде чем посылать туда нашего Галчонка. Он ее переиграл. А ведь в единственном нашем с ней разговоре она намекала на одного человека... Но так туманно. Сама, конечно, не была ни в чем уверена. А я практически не обратил внимания. Даже в своей дурной башке никак не соотнес «нашего» Генерала и тамошнего заместителя директора по режиму. Пострел, блин... Везде поспел. Серж, дай-ка бутылку из бара.
Редин слегка помедлил, глянул сначала на журналиста, потом, вопросительно, на Аракчеева. Тот чуть заметно кивнул головой: «Доставай!» На столе появились пузатые бокалы для коньяка, и по комнате поплыл тяжелый аромат благородного напитка. Гера устроился в кресле. Он сосредоточенно размышлял, обхватив обеими ладонями широкое дно коньячной емкости. Трое мужчин затихли. Они понимали, что не стоит сейчас лезть к своему командиру ни с какими расспросами. Решение должно «созреть».
Много времени у Талеева на это не ушло.
– Значит, так. Все наши прожекты отставить! Я еду в гости к Генералу. Один.
Только теперь Гера отхлебнул коньяк. Вадик засвистел.
– Что-то неясно? – с угрозой спросил журналист всех сразу.
– Нет-нет, все ясно. Предупреждаю, что я не отвечаю за всех. Но у меня, например, как раз появилось глубоко личное дело – где там? – а, в Большой Картели, во! Очень большое дело. И неотложное. Так что, друзья, наверно, я пойду собираться.
Аракчеев действительно встал и медленно направился к выходу. Талеев хотел что-то сказать, но его опередил Редин:
– Да-да, надо отправляться спать. Перед дорогой лучше отдохнуть.
– Какой дорогой?!
– А я разве не говорил? Значит, забыл просто, завозился тут с вами. У меня ведь еще и служба есть, если ты помнишь. Командировка, понимаешь. Завтра с утра. Так что, если никто не возражает, я вас покину.
Он тоже направился к выходу. У дверей его догнал вопрос Геры:
– Куда командируешься-то?
Сергей с готовностью обернулся:
– Так это, туда. На Дальний Восток, понимаешь. Буду... ну... инспектировать свои военные объекты.
Талеев обернулся к Снайпу, продолжавшему молча сидеть за столом:
– Ну а ты?
– Я как все. – И Виталий замолчал.
– Что «как все»?! Как все, сошел с ума? Отвечай!
Но добиться чего-то от Снайпа было очень трудно. Особенно если он не хотел говорить. Вит молчал. За него ответил Аракчеев:
– А что ты раскричался, командир? Ты принял решение – отлично. Каждый из нас тоже принял решение. Вот и все. В чем проблема?
– Я приказываю!
Вадик и Сергей переглянулись и засвистели дуэтом.
Гера вздохнул.
– Ребята, как вы не понимаете: именно такой вариант и просчитал Генерал. Чтобы прихлопнуть всех разом.
– Да плевать я хотел на его расчеты! А вот по поводу «прихлопнуть», так думаю, что ему придется очень-очень потрудиться.
– Вадька! И вы, ребята. Я ни капельки не сомневаюсь ни в одном из вас. Но там мы обречены. Так лучше я один попытаюсь... договориться.
– Ага. Ты забыл добавить: «А вы потом за меня отомстите!» – Аракчеев взял под руку капитана 1 ранга, и они вдвоем вернулись к столу. – Послушай, командир. Давай помозгуем, время пока есть. Может, чего и... На крайний случай, у нас ведь есть диск. Плевать, что Куратор его игнорирует. Припугнем Генерала небывалым шумом в прессе... Ну, что еще там? Компромат на самого Генерала. Мы многое можем обнародовать. Думать надо, ду-мать!
– Тогда тем более кто-то должен тут остаться. Чтобы воплотить твои идеи в жизнь, – вполне логично возразил Талеев. – Хотя с главным посылом я согласен: надо думать.
* * *
Прошел как минимум час. Варианты выдвигались, скрупулезно рассматривались со всех сторон и... отвергались. Собственно, все они крутились вокруг двух тезисов, которые озвучил Аракчеев: диск и компромат. Менялись в основном только детали операции, позволившей бы выручить Галину Алексееву и, по возможности, самим остаться в живых. Вот только, когда дело доходило до обсуждения конкретных практических действий с учетом противостоящих им сил, сникал даже решительно и оптимистично настроенный Вадим.
