— А если найдем оружие двадцать второго века, изобретенное японцами в годы Великой Отечественной? — невпопад выпалил Андрей Смирнов. Он явно ожидал от похода открытий в военной сфере.
В темноте никто не увидел взгляда доктора, но ответ прозвучал жестко:
— Молодой человек, пора бы взрослеть. Страшнее изобретенного человечеством оружия уже не будет. Развитие науки направляют не на уничтожение, а на управление людьми. Вот мы с вами сейчас и узнаем некоторые тайны такого подчинения.
— И кто же так направляет? — не унимался Андрей.
— Люди, а не боги, сэр, — уже мягче ответил доктор, — помогите товарищу Сафронову и держитесь его.
Подполковник, сбросив чехол, собирал на земле странный прибор, похожий на миниатюрную пушку. Андрей встал рядом, освещая место сборки.
— Готово, — доложил четким голосом Сафронов.
— Включайте, сэр, — скомандовал доктор.
Пещера внезапно осветилась ярким голубым свечением. «Тренога» оказалась никаким не оружием, а элементарным источником света. В руках доктора появилась длинная указка, которую он направлял на наскальные рисунки. Указка время от времени выбрасывала тончайшую полоску красного света, «тренога» отвечала яркой вспышкой. Николай переглянулся с сигнальщиком. «Фоткают», — первым догадался Андрей. Красный луч медленно полз по стенам пещеры, открывая наскальные надписи. Иногда на его пути встречались медные таблички, аккуратно уложенные, как дрова в поленницу. Доктор не спешил, продолжая поиск. Он фотографировал все, что видел, по периметру и на своде пещеры. Причудливые узоры, напоминающие огромный человеческий глаз, незнакомая вязь слов и букв открывались под светом «треноги» и снова исчезали в темноте. Посередине зала-пещеры стояла одиноко высеченная из белого гранита трехметровая колонна. Периметр обхвата ее составлял метра два. Колонна, рисунки, письмена и все убранство пещеры походили на смесь капища жрецов с элементами древнегреческой архитектуры. Доктор Воронин, подойдя к небольшому озерку, долго всматривался в его бесцветную воду. Не оборачиваясь, поманил рукой Николая:
— Одевайся, аквалангист, твоя очередь работать! Попытайся снять статуэтку с колонны.
Красный лучик его указки уперся в самую середину водоема, в белый гранитный столб. Там, на вершине, неожиданно заиграл чудесным свечением стеклянный предмет, походивший на летящую пчелу.
Баранов осторожно начал спускаться в водоем. Под светом фонарика стенки его выглядели ровными, словно поработал первоклассный штукатур. Бросалась в глаза их необычная расцветка — чередование черного и белого цвета, отчего в сознании инстинктивно возникало чувство опасности. Глубина бассейна оказалась не больше двух метров. Зачем его послали под воду, Николай не понимал, но добросовестно выполнял указания профессора. Осторожно подплыл к колонне, обнаружив на ее гладкой поверхности ступеньки. Без особого труда поднялся по ним к вершине столба и бережно снял похожую на стекло маленькую скульптурку пчелы. Вода в ответ, словно потревоженный улей, заурчала и забулькала миллионами мелких пузырьков. «Идет поступление кислорода», — отметил тут же Николай, поспешно спрыгнув в воду. Водоем быстро мельчал. Через минуты две Баринов с удивлением смотрел себе под ноги, на сухую поверхность. Вода ушла вся, до капли. Возле него суетился Сафронов, устанавливая на дне бассейна «треногу». Еще минута, и она замерцала ярким голубым светом. Стены колодца начали преображаться: превращались в желтые полоски с нанесенными письменами на непонятном языке. Стеклянную пчелу Николай передал в руки Андрея Смирнова.
— Снимай пластины, где я укажу, — неожиданно прозвучала над головой команда доктора. Легкие пластины незнакомого металла отходили от стены легко. Вес их был мизерный, в граммах. Собрали не больше трех десятков.
— Баста! Кончай работу! — остановил Сафронов процесс похищения старинных артефактов.
— Позвольте, мы еще не закончили, не сняли угол колодца, — запротестовал доктор.
— Сфотографируйте! Мы не успеем к назначенному времени выйти в эфир, — охладил его научное рвение подполковник.
— Товарищ Сафронов, сэр, вы же мне сами доверили командование, а теперь отбираете, — с детской непосредственностью возмущался Воронин.
Сафронов, ни слова не говоря, резко махнул светом фонаря в дальний угол пещеры. Николай в очередной раз отметил прекрасное знание подполковником местности. «Японцы не обнаружили лаз в древнюю пещеру, хотя город-склад рядом расположили, а Сафронов с ходу нашел! Он и с доктором здесь, как у себя дома. Странная компания!» — продолжал он удивляться, наблюдая за их четкими, словно заранее спланированными действиями.
Николай упорно всматривался в указанное подполковником место, но ничего особого не замечал. Вдруг медленно из темного угла появилось легкое свечение. Оно не заполняло светом весь зал пещеры, как их «тренога», но играло таким же голубым огоньком, размером примерно в два квадратных метра. Облако голубого свечения колыхалось, как студенистая жидкость. «Вода! — догадался Баранов. — Там в углу пещеры находится еще один колодец с водой. Она из его водоема перешла именно туда. Но почему вода светится? К тому же еще и колыхается, что, скорее всего, означает связь с другим, более большим резервуаром воды! Может быть, здесь выход в море? Не зря же двоих морпехов с аквалангами отправили к побережью! Странно, подполковник и доктор, зная, по всей видимости, расположение пещеры, боятся именно этого колодца с водой. И почему там свечение?»
Тревога, как инфекция страха, моментально передалась участникам группы.
— Время вышло, покинуть колодец, упаковать пластины, — торопливо и взволнованно прошептал Сафронов. — Всем надеть куртки!
Доктор не только не спорил, но принялся энергично выполнять команду. Николай снова обратил внимание на зелено-красный знак американского центра электронной борьбы на рукавах их черных курток. Похожий знак в виде пятиконечного креста красных лучей и с рукой, сжимающей две молнии, он видел на кораблях военно-морской разведки. Радиотехнические войска особого назначения сокращенно называли «осназовцами»[32].
Собранные пластины уложили в отдельный пакет, а статуэтку стеклянной пчелы взял Сафронов, никому не доверив ценный груз. Начался трудный путь назад, на подъем. Николай задыхался от нехватки кислорода, но мысленно упорно продолжал искать ответы на странные вопросы, увиденные им на острове. «Понятно, для чего японцы соорудили город-склад в холме. Не так заметен на фоне вулкана. К тому же скальный грунт — прекрасное бомбоубежище. Американцы всю войну их бомбили, и хоть бы что, в стенах тоннеля ни одной трещины, обрушений! Да и холм какой-то странный, слишком аккуратный! Как в детской песочнице ладошками ребенок «выпекает пирожок». Похоже, люди его соорудили с применением техники, но в какие времена происходило строительство храма-пещеры? Похоже, задолго до 1941 года!»
На перекур остановились в пещерном городке. Только сейчас заметили странную отгородку из уложенных патронных ящиков. Неожиданности уже не пугали. Смело прошли через кучу песка вовнутрь загородки. Под ярким тускнеющим светом фонарей открывалась очередная необычная картина. В комнате стояли громадные ящики с темными экранами, похожими на вычислительные компьютерные центры. На пыльном и сыром полу опавшими листьями всюду валялись длинные бумажные ленты. Помещение походило на исследовательскую лабораторию. Николай поднял одну ленту, за ней потащились приклеенные бумажки. Прочитал текст: «В связи с многочисленными фактами нарушения прав человека и игнорирования мнения мирового сообщества, рекомендуется выйти с протестными настроениями на улицу, место сбора…» В более мелкой бумажке смысл тот же, но другого изложения, в более жесткой и требовательной форме. «По-современному написано, как в годы «цветных революций», — с опаской подумал Николай, тревожно озираясь по сторонам. Темные углы зловещего помещения прикрыты большими приборами с кучами бумажного мусора. Он поднял другую ленту с текстом на незнакомом ему языке, затем третью, и там слова были непонятны. Другой листок оказался снова на родном языке: «Настроение толпы с каждым часом становится радикальнее, теряется ее управляемость. Лидер должен быть радикальнее толпы, иначе массы будут рождать новых руководителей».
«Все равно, что центр по подготовке революций и тестов для зомбирования людей словами», — сама собою пришла догадка. Открытием не было никакого смысла делиться, все его наблюдали. Сафронов положил несколько обрывков бумаги в свой рюкзак. Воронин не проявлял к ним внимания, его интересовали древние тексты на золотых пластинах, о значении которых он возбужденно рассказывал на перекуре. Получалось, на взятых табличках изображена древняя грамматика, букварь. То, что так прилежно фотографировала «тренога», являлось набором древних текстов-кодов на управление человеком. По словам доктора, древний алфавит имеет славянские корни, а пещера служила храмом древнейшей цивилизации, умевшей посредством речи управлять людьми. Слушая его, люди, казалось, позабыли дорогу домой. Даже Сафронов, строгий и немногословный, время от времени вступал в полемику и не торопил их, как обычно. Его первого заинтересовал механизм влияния текстов-слов на человека. Воронин в своей неспешной манере объяснил:
