забредал какой-нибудь одинокий кандидат в члены Совета, но его моментально закидывали тухлыми яйцами и рыбьими потрохами. Политику на Четырех улицах не жаловали. Совсем.
– Перекресток не меняется, – буркнула Оливия, когда Регина припарковалась возле заброшенного здания, которое фигурировало в письме. – Как обычно, воняет африканской едой, перегаром, жареным мясом и хитрыми жопами.
– Вам доводилось здесь бывать? – спросил Малит, выходя из машины. Демон, в который раз сменил костюм, отдав предпочтение ослепительно белому. – Чем-то напоминает одну из адских комнат, где грешник обязан вечность скитаться и не находить выхода.
– Ну, здесь отчасти так и есть. Вход и выход один. Откуда мы приехали. Ехать через улицы – самоубийство. Количество желающих как-то поуменьшилось в последнее время, – ответила Регина, осматривая пятиэтажное здание, на одной из стен которой была намалевана свастика. – Однажды мы с сестрой Оливией гоняли здесь сумасшедшего редитума.
– О, Вермиса?
– Ага. Его, блядь, родимого, – на Оливию перекресток оказывал дурное влияние. Настроение монахини портилось с ужасающей скоростью. – У этого полудурка что-то в башке сломалось, и он вместо твоих сородичей начал отправлять в Ад обычные души. Переполох был дикий. Даже из Святой земли понаехали.
– Но в итоге редитум попался в нашу ловушку и мирно отправился в адские земли, – улыбнулась Регина, ставя машину на сигнализацию.
– Мне довелось с ним пообщаться, – задумчиво произнес Малит. – Редитумы так просто, как вы выразились, «не ломаются». Что-то изменило его сознание. И очень сильно.
– Ну, мы здесь не затем, чтобы искать, из-за чего сошел с ума какой-то демон, – махнула рукой Оливия, подходя к зданию. – Нам надо пропавшего блогера найти, пока его папочка не депортировал нас из Города к чертям собачьим. И у нас первая проблема.
– В чем дело?
– Дом, который был в письме указан, он стоит на Третьей улице, а это земля «Воробьев». Хитрожопые поцы, – монахиня подошла к железным воротам, на которых была намалевана краской оскорбительная надпись, и сильно врезала кулаком по металлу. – Эй! Есть кто дома?
– Шо вы-таки орете? – спустя пару мгновений раздался сонный голос и лязг замка. Однако ворота не открылись. Открылось небольшое окошечко, забранное решеткой, и в нем появилась небритая физиономия, отдаленно смахивающая на лису. – Шо вам надо в этот славный день? Подаяния не подаем, религиями не болеем. Ступайте прочь, добрые женщины.
– Слышь, морда, – прошипела Оливия, выхватывая из кобуры пистолет и наставляя его на физиономию. – Мы, по-твоему, на просителей похожи?
– Сколько вас таких тут ходит, – лениво ответил мужчина и, зевнув, почмокал губами. – Ступайте лучше по-хорошему. Вы-таки не знаете, шо это за место?
– Знаем. Вертеп немытых, хитрожопых хуеносцев и раскабаневших баб, – бросила Регина, заставив физиономию разлепить глаза и с интересом оглядеть тощую монахиню. – Мы по делу.
– Ага. Позови сюда Арона и побыстрее. Скажи ему, что у Оливии к нему дело.
– Арон? – задумчиво переспросил «воробей». – Не знаем мы никакого Арона. Шо, Ароны по-вашему только тут обитать должны?
– Так. Ты меня заебал, – Оливия резко выстрелила в воздух, заставив физиономию вздрогнуть. – Я считаю до трех. Либо ты пиздуешь за Ароном, либо я прострелю ворота и твое хилое тело. Раз.
– Уймись, добрая женщина…
– Два. Палец мой уже дрожит на курке, – предупредила Оливия, направляя оружие на физиономию.
– Ладно. Ладно, – поспешно буркнул тот и, закрыв окошко, добавил: – Сейчас приведу Арона. Шо за люди, а? Приходят в чужой дом и палить начинают. Исааком клянусь, безобразие.
Ворота открылись через пятнадцать минут, когда монахини и улыбающийся демон успели выкурить по две сигареты и обменяться ехидными шуточками. Ворота открыл высокий подтянутый мужчина. Он ласково пригладил торчащие пейсы и елейно улыбнулся Оливии, которая одарила его самой жуткой улыбкой из своего арсенала.
– Сестра Оливия, – промурлыкал он. – Какая честь для бедных «Воробьев».
– Ой, завязывай кривляться, – отмахнулась монахиня, подходя ближе. – Ты что-то похудел, Арон. Маца с плесенью попалась?
– Шо вы, сестра Оливия. Заботы занимают ум наш и медленно сжирают тело, – улыбнулся тот, хитро посматривая на Малита. – Шо за поц рядом с вами? Новобранец?
– Типа того.
Малит мелодично рассмеялся, но в разговор влезать не стал, предоставив его Оливии.
– Ладно. Я сразу к делу, ибо времени нет.
– О, да, сестра Оливия. Время – деньги, – Арон ненавязчиво потер пальцы, заставив монахиню скривиться. Та вздохнула и, достав откуда-то пару мятых бумажек, сунула их «воробью». – Таки мало, сестра.
– Таки, блядь, кризис, Арон, – хмыкнула она и, отпихнув мужчину в сторону, первой вошла в ворота. Ухмыляющийся Малит и меланхоличная Регина направились за ней, даже не взглянув на улыбающегося «воробья».
– Чем могу, как говорится? – Арон скрестил руки на груди и прислонился к стене. Оливия задумчиво обвела темные окна, из которых на нее таращилось не менее сотни любопытных глаз, и, вздохнув, указала рукой на здание.
– Возле этого дома никто два дня назад не отирался?
– Кто-то отирался, – потер куцую бородку Арон. – Голубок один. Напомаженный, напуганный. Типичный поц. Он Гилю суну пару сотен, и тот его пропустил. Вроде как фотограф, что всякие заброшенные дома фотографировать любит.
– Не гони, Арон. Вы, блядь, никого к себе не пускаете. Сидите за забором и трясетесь, что кто-то ваших баб обрюхатит. Уверяю тебя, в Городе есть бабы посимпатичнее ваших.
– О, это жестоко, сестра, – усмехнулся Арон и, задумчиво хмыкнув, кивнул. – Но правда ваша. Голубок был настойчив, а Гиль туп, потому и пропустил его за пару бумажек. Голубок недолго там бродил. Через десять минут вышел, вызвал такси и умчался. Шо ему на заброшенной мельнице понадобилось, ума не приложу.
– Этот голубок – известный блогер. Даниэль Гомес. А его работодатель – член Сената, Дик Линдон. Слышал о таком?
– Слышал, – коротко бросил Арон. – Но нам плевать на сенат и Диков Линдонов.
– Будет не плевать, когда сюда приедет фургон «Горцев».
Арон закусил губу и покачал головой.
– Да, да. Нечего хмурить рожу. Этот блогер очень важен сенатору Линдону.
– Видать, очень, раз он вас нанял.
– Не нанял, а заставил. Тот еще урод, – фыркнула Оливия. Глаза Арона подобрели, и на губах снова заиграла улыбка. – Нам бы осмотреть здание, Арон. Обещаю, что мы быстро.
– Ладно, – кивнул мужчина, посмотрев на нахохлившихся «воробьев», наблюдавших за диалогом на почтительном расстоянии. – Вы же помогли нам, когда тот безумный поц убивал тут направо и налево. Будем считать, что мы квиты.
– Экий ты, блядь, гладкий, – поморщилась Оливия. – Этот безумный поц, как ты его назвал, поубивал кучу «воробьев», да и остальным улицам досталось. А ты считаешь, что пустить нас в заброшенный дом – это справедливая плата? Вспомни, мы не взяли с Эли ни единой монеты за свою работу. Или мне с ней
