Она всмятку, машина всмятку, а Фрэнки живой. Только рожа набок съехала. В больнице его вроде подштопали, но рожа так и осталась сплюснутой. Но и это еще не все. Во время этой погони с кунилингусом Фрэнки немного головой двинулся. Пришел он в офис Молота и изрешетил старого бандита из пулемета. А еще всех его молодцов. Просто в кровавую кашу, представляешь? К моему удивлению, его не посадили. Сказались связи на самом верху, ибо шоумен из Фрэнки отменный. Отделался условным сроком, а потом и его списали, как канцелярскую ошибку. С того момента Фрэнки стали все звать Плосколицым, а сеть его клубов прославилась на весь мир. К твоим услугам все, что хочешь, если есть деньги. Плосколицый и наркотой барыжит, и рабов продает, и даже оружием торгует. Ну а учитывая, что он стал вообще наглухо ебнутым, к нему никто не суется. Кроме баб. Те сразу течь начинают, как только упоминаешь язык Фрэнки. Я не удивлена, что Чернильные святые указали в качестве места для испытания один из его клубов. Плосколицый – шоумен. Такой, который способен из говна сделать нечто, о чем потом веками трепаться будут.
– Какой интересный тип, – хмыкнул демон, прищуривая глаза. – В Аду такие на вес золота.
– Он пока не торопится в Ад, – улыбнулась Оливия. – Пиздолиз невероятно везучий. Сколько раз на него устраивали покушения, а ему хоть бы хны. Даже царапины на блядской плоской роже не найдешь.
– Проблем не будет? – уточнил Малит, когда Оливия припарковалась возле клуба со странным названием «Влажная щель».
– Кто ж знает, черноглазый. Если у мозгов Плосколицего нет критических дней, то не будет, – вздохнула монахиня и посмотрела на часы. – Пошли. У нас час остался, пока Линдон окончательно не озверел.
Однако, войдя в клуб, монахини в который раз переглянулись. Демон хищно оскалился и потянул носом воздух. Мало того, что в клубе воняло серой, так еще и валяющиеся на полу молодые люди в странных одеждах добавляли к тяжелому запаху ароматы собственных немытых тел.
Подойдя к ближайшему телу, Оливия без сожаления пнула его носком ботинка и скривила лицо, когда тело мучительно застонало и уставилось на монахиню красными безумными глазами.
– Слышь, торчок поиметый, – громко произнесла Оливия, закуривая сигарету. – Что тут случилось, и где вся охрана?
– Бля… – промычал «торчок», с трудом поднимаясь на ноги. Он обвел рассеянным взглядом танцевальный зал и глупо хихикнул. – Туса была огонь. Вот ваще прям огонь.
– Нормально говори, распиздяй, – одернула его монахиня, влепив парню подзатыльник. Тот пошатнулся от удара, но устоял на ногах, а потом поморщился, будто ему клизму поставили.
– Туса, говорю, огонь была. Плосколицый сам себя переплюнул. Девки рогатые. С хвостами. Голые, сука. Сладкие. Огонь везде. Крики. И музло четкое такое. Металлическое прям. Аж в душу проникало.
– В душу? Да у тебя её нет, души этой, – ругнулась Оливия. – Непохоже, что тут черти веселились. Обычная дискотека, как и бывает у Плосколицего.
– Не, ты чего, – помотал головой «торчок», доставая из кармана красную капсулу. Точь в точь как найденная на мельнице «Воробьев». – Сначала закинься, а потом сама увидишь. Только пять минут погоди. Вставит, гарантирую.
– О, как, – хмыкнула Регина, беря в руки каспулу. – Ставлю сотку, что состав идентичен тому, что мы нашли ранее.
– Тебе удалось узнать, что там?
– Ничего особенного. Дикая смесь галлюциногенов и синтетики. Неудивительно, что он суккубов видел, – пожала плечами монахиня. Но сестры вздрогнули, когда в центре танцевального зала вдруг зажегся огромный проекционный телевизор, на котором появился странный тип в не менее странной черной маске, прикрывающей лицо. Впрочем, и без маски было понятно, что незнакомец толст и обладает торчащими в разные стороны патлами пшеничного цвета. Он гадко рассмеялся, словно наслаждаясь удивлением на лицах монахинь, а потом закурил толстую сигару и выпустил в помещение призрачный дым.
– Значит, вы никак не угомонитесь, сестры, – голос у толстяка был на редкость противным, хриплым и сальным.
– Ага. Не привыкли прятаться, когда на горизонте возникает заплывшая жиром морда, – грубо буркнула Оливия, вытаскивая из сумки дробовик. – Видал, шут? Выходи и познакомься с единственным в мире выбивателем дури из головы. Гарантия качества. Для жирных скидки.
– О, как это грубо. Использовать недостатки других и жалить ими, как раскаленным железом, – издевательски ответил незнакомец. Малит слабо скрежетнул зубами и закрыл глаза, но тут же их открыл, когда раздался мерзкий смех. – Не тужься, редитум. Меня здесь нет, а мои следы тщательно убраны.
– Вижу. Иначе бы я вас давно нашел, – процедил демон. – Но вы мне неизвестны. Отсюда вопрос. Кто вы?
– Всему свое время, гадкий ловец. О, да. Я знаю, кто ты. Знаю, как тебя ненавидят собственные собратья. Знаешь, иногда дерьмо случается, и ты становишься нелюбимым сыном, – хохотнул толстяк, – хотя всего-то депортировал обратно пару братишек и сестренок. Признаться, я удивился, когда ты вышел на след последних из ордена святой Ангелины. А потом плюнул и подтер задницу. Так даже веселее.
– Погоди-ка, блядский ты жиртрест, – процедила Оливия. – Значит, все эти случаи – твоих рук дело?
– Ой, виноват. Можете отлупить меня, если поймаете, – усмехнулся незнакомец, обдав монахиню призрачным дымом. – Но вам же понравилось, да? Ну признайся, сестра. Ты испытала возбуждение, когда разносила одержимых Луксур из дробовика?
– Иди ты на хуй, извращенец! – рявкнула монахиня. – Покажи только свою рожу. Мгновенно нашпигую её холодной дробью.
– Эти демоны, которых мы депортировали, – твоих рук дело? – тихо спросила Регина. Толстяк вздохнул и слабо кивнул.
– Да, сестра. Как думаешь, мне теперь не дадут значок отличника?
– Прекрати дурачиться и покажи свой истинный лик! – прокричал Малит, щелкая пальцами. И удивился, когда понял, что по-прежнему стоит в человеческом облике. – Что это значит?
– Упс, – рассмеялся толстяк. – Маленькая шалость. Мне не нужно, чтобы ты в гневе спалил это славное место похоти и порока. Я вложил немало сил, чтобы оно стало приманкой для слабаков. Ну же. Посмотри, как славно они валяются, пока тьма пожирает их души.
– Экий ты коварный мудила, – покачала головой Оливия. – Как тебя хоть зовут?
– Коварный. Самую малость, – согласился незнакомец. – Зовите меня Барри.
– Дурацкое имя. Совсем не страшное, – хмыкнула монахиня. – Хотя, чего от тебя еще ожидать. Значит, все эти демоны – твоих рук дело?
– Именно. Ваши ордена мне только мешают. Каждый мнит себя спасителем, хотя эти ублюдки не заслуживают спасения. Посмотри, сестра. Разве ты готова спасти блюющего торчка, который два часа назад лизал ноги стриптизерам? А у него жена дома и двое детишек. Эка печаль, да? Я тебе отвечу. Человечек слаб на передок. Когда появляются стоящие соблазны, он сам несет в
