Возможно, это демон, но его лик мне незнаком.
– Скорее всего, шестерка Чернильных святых, – хмыкнула Оливия. – Вряд ли главный гад будет свою мерзкую рожу светить где попало. Вот и выставил вместо себя какого-то жиробаса. Но блогер… Он подсел на таблетки, пока выполнял задания. И скорее всего, сошел с ума. Неподготовленный человек, увидевший мир без масок, гарантированно охуеет. Вот и наш бедолага поехал умом. Реальность переплелась с галлюцинациями, и результат перед вами.
– Думаешь, он сам себе грудь исполосовал?
– Запросто. А то ты демонов не знаешь, – фыркнула монахиня. – С них станется вселить в башку такое, отчего человек начинает всякое-разное творить. Попсу слушает или грудь себе режет.
– Смотрите. Под сигилом появляется послание, – буркнул Малит, привлекая внимание монахинь.
– Латынь, – констатировала Оливия, смотря на кровавые буквы. – «В центре мира узришь ты истину». И что это значит?
– Загадка, – пожала плечами Регина. – Эх, а так день хорошо начинался. Ладно. Где у нас центр мира?
– Где-то в Африке. Но мы туда неделю добираться будем, – ответила Оливия. – Вопрос наверняка с подвохом. Погоди. А что если мир – это Город? Тут же сплелись все культуры, а чтобы проехать Город из одного конца в другой, потребуется три дня минимум.
– Как-то просто.
– Ну, первый вопрос и должен быть простым. Уверена, что Даниэль тоже начинал с легких вопросов, пока не достиг такого, что разом сошел с ума, – вздохнула монахиня.
– Версия хороша, – ответил Малит. – И где центр Города?
– Известно где. На центральной площади. Рядом со зданием Сената и тысячами других зданий, где сидят одни шишки. Отсюда езды минут десять на машине, но чертовы пробки… Пешком будет быстрее, – задумчиво протянула Оливия, переглянувшись с Региной. – Но у нас есть плюс. Мы же видим все без масок? Значит, сразу углядим что-то, выбивающееся из реальности.
– Как-то просто, – повторила Регина. – Но выбора нет. Надо проверить догадку.
– Тогда пошли, – кивнула Оливия, проверяя дробовик. – Малит, ты с нами?
– А как же, – ответил демон. Только как-то слишком задумчиво, но монахини не обратили на это внимания и отправились к выходу из клуба.
Но стоило им только выйти на центральную улицу, как весь оптимизм превратился в труху. Достаточно было увидеть огромную толпу разноцветного народа, который заполонил все видимое пространство. Люди громко кричали, что-то скандировали, размахивали плакатами и безумно смеялись.
Оливия отпихнула с пути грязного бродягу, который держал в руках плакат с дикой надписью «В сексе обретешь ты веру», и мрачно взглянула на демона, идущего за ней.
– Ежегодный парад Недовольных, – процедила она, врезаясь в толпу. – Повезло, повезло.
– Куда идут эти люди, сестра? – спросил Малит, закуривая сигарету. Он мягко огибал людей, почти их не касаясь, и казалось, даже получал удовольствие от пестрого шествия.
– На центральную площадь, – ответила ему Регина и вдруг схватилась за голову. – Странное что-то происходит.
– Регина… – хрипло спросила Оливия, водя безумным взглядом по толпе. – Ты это тоже видишь?
– Ага, – побледнела монахиня и отпрянула, когда к ней подбежал раскрашенный всеми оттенками розового мужчина и протянул листовку, призывающую возобновить испытания косметических препаратов за деньги. – Невероятно отвратительное зрелище.
– Ужас, будто дерьмо из канализации ожило и заняло место людей, – поморщилась Оливия. – Малит, а ты что-нибудь видишь?
– То же, что и вы, – тактично ответил демон. – Я взял на себя смелость и теперь могу смотреть вашими глазами, если вы не против. То, что вы видите – это человеческие души. Такими их видим мы.
– Ох, и сука же ты, Барри. Найти бы твою жирную жопу и поджарить её на углях, – буркнула монахиня и, вздохнув, продолжила идти вперед.
Вместо людей монахини видели странные куски коричневой плоти. У кусков тоже были глаза, рот и уши, но выглядели они так, словно сошли с картин психопатов. От вони слезились глаза, крики были резкими и неприятными, а сердце билось, как сумасшедшее. Малит что-то пробурчал и, оттеснив монахинь, встал впереди. Куски почему-то не горели желанием сталкиваться с демоном и ловко его огибали, образуя тесную дорожку. Махнув рукой, демон призвал монахинь следовать за ним.
– Неужели и у нас такие же души? – спросила Оливия, закуривая сигарету. Она пнула особо противный кусок чьей-то души и, скривившись, посмотрела на испачканный ботинок. – Вот же гадость, а?
– Нет. Ваши души другие. Чистые души выглядят как светящиеся фигуры, без отличительных признаков. Вы видите души, которые впустили в себя тьму, – пояснил Малит, резво идя вперед и не оглядываясь. – Которые не только поддались ей, но и приняли её.
– Ужас, – прошептала Регина. – Неужели во всей толпе нет чистых душ?
– Пока не наблюдаются, – улыбнулся демон. – Не отставайте. Они вынуждены избегать столкновения со мной, поэтому мы будем двигаться быстрее.
– С тобой-то они избегают сталкиваться. Зато с нами, блядь, нет, – хмуро бросила Оливия, когда ей преградил путь очередной коричневый кусок, одетый в платье и увешанный золотом, как манекен в ювелирном магазине. Монахиня сурово посмотрела на препятствие и, сняв со спины дробовик, мрачно передернула цевье. – Съебись с дороги, чучело!
– Брань – это зло! – рявкнул кусок, не обращая внимания на дробовик и злое лицо монахини.
– Ты себя-то видел? – спросила Оливия. – Без брани тут не обойтись, когда видишь вместо человека кусок говна.
– Брань извращает жизнь человека. Меняет его душу! – не сдавался кусок плоти, вереща дурным голосом.
– Слышь, съебись по-хорошему, а? – попросила монахиня и, не дождавшись ответа, коротко врезала прикладом дробовика по тому месту, где у куска должно было быть лицо. Удар помог, и существо отлетело в сторону, визжа так, словно его резали живьем сотней ножей. Вокруг Оливии тут же появилось еще пять похожих кусков, которые гневно рычали и размахивали плакатом. – Извращает, говорите? Вы, блядь, на себя посмотрите. Ты, прошмандовка больная, сними со своей шеи, или что это у тебя вообще такое, золотую цепь, продай её и купи какому-нибудь бродяге новые ботинки, чтобы он спокойно ходил по улицам. Или одеяло ему подари, чтобы он не мерз ночью. А еще лучше, не доебывайся до людей, которым насрать на то, что у тебя жопа свербит, моралистка ебучая. Ругань – это плохо? Плохо то, что вы ебаные лицемеры! Считаете ругань плохой, а сами пропитаны тьмой, как пончик из МакДака – холестерином.
– О, да, – улыбнулся Малит, подходя ближе и склоняясь над куском плоти, которому врезала Оливия. В отличие от монахини, демон видел маску – симпатичную женщину, одетую в дорогое платье, с чистой кожей и идеальными зубами. – Вы пропитаны тьмой, дорогая. Вы отправили собственную мать в дом престарелых, когда та молила вас этого не делать. Но и этого вам
