Ознакомительная версия.
– Ну что? Выяснили? Или еще ждать придется?
Александр Петрович махал Яне рукой, пытаясь успокоить ее и сказать, что все идет как нельзя лучше. Затем он взял шариковую ручку и начеркал в календаре какие-то слова, которые со своей стороны стола гадалке не было видно.
– Это следует отметь! – таинственно зашептал Просвиров, положив трубку.
– Все, что было можно, мы, по-моему, уже авансом отметили, – возразила Яна, – у нас дел впереди полно, а их надо выполнять в здравом уме и трезвой памяти.
– Да это же вино, сок, компот! – хохотал подполковник. – Зелье – безвредное абсолютно! Только душу греет, а дурмана никакого, поэтому не стоит беспокоиться, Яна Борисовна!
– Дело даже не в этом. Время-то идет! – не уступала Милославская.
– Да, Александр Петрович, – нехотя поддержал подругу Руденко, – нам на самом деле пора, да и у вас работы своей полно. Не последний раз видимся, успеем еще наговориться. Давайте лучше обсудим информацию, которую вы получили по телефону.
Видя единогласное сопротивление гостей, подполковник был вынужден подчиниться.
– Ну что ж, – Просвиров на минуту поджал губы, – работать, так работать. Неугомонная вы женщина, Яна Борисовна. Такой красивой даме надо не трудиться в поте лица, а одним своим присутствием украшать жизнь мужчин.
Александр Петрович развернул перекидной календарь так, чтобы недавно им написанное стало видно Милославской. На листочке грязно-белого цвета красовалась запись – «Опель-Фронтера», 1997 года выпуска, цвет – черный, С 952 АР, Храмов Владимир Николаевич, 2 января 1953 года рождения. Ниже была указана дата приобретения машины, ее регистрации в городе, домашний адрес хозяина автомобиля и прочие мелочи, не имеющие сейчас особого значения.
Фамилия обладателя шикарной иномарки Милославской ни о чем не говорила. Щербаков ее в разговорах, касающихся исчезновения оружия, никогда не называл, сама она ее раньше не слышала. Несмотря на то, что многое оставалось неизвестным, у гадалки все-таки были факты, на которые можно опереться, на основании которых следует планировать свои последующие шаги, поэтому в ее настроении появилось больше оптимизма.
Подполковник понимал, что гостье он явно угодил, поэтому горделивое выражение не покидало его довольную физиономию.
– Спасибо вам огромное, – с интонацией искренней благодарности произнесла Яна и переписала необходимую информацию из календаря в свой блокнот, – вы сделали доброе дело.
– Спасибо в карман не положишь! – шутливо обиделся Просвиров.
– Ну тогда приходите как-нибудь, я вам погадаю.
– Погадаете? – подполковник открыл рот, не сумев скрыть глубокого удивления.
– Да-а, – гордый своим знакомством с такой неординарной личностью, как Милославская, Руденко обнял ее за плечи и сказал Александру Петровичу: – Яна Борисовна у нас профессиональный экстрасенс. Если пожелаешь, могу однажды проводить тебя к ней для осуществления таинственной процедуры! По секрету скажу, хотя и не хочется в этом сознаваться, мне она часто помогает в расследованиях.
– Вот как? – удивился подполковник, – а я уж думал это твоя новая пассия!
– Ну ты даешь! – обиделся Руденко. – Это – мой настоящий и преданный друг. Какая пассия, боже мой! Всех судишь по себе, Александр Петрович, и интересы у тебя какие-то низменные, – Три Семерки постепенно перешел на шутки и, закончив последнюю фразу, рассмеялся.
Милославская стала поторапливать приятеля с отправлением домой, потому что они с подполковником находили все новые и новые темы для разговора. Однако, несмотря на низкий процент алкоголя в вине, Руденко все же был нетрезв, и пришлось напомнить Просвирову про обещанного им ранее первоклассного водителя. Александр Петрович позвонил кому-то, и через несколько минут у дверей кабинета стоял молоденький лейтенантик, улыбчивый и готовый к исполнению приказов шефа. По-видимому, это было обусловлено свойством его характера, так как сегодня в молодых людях уже нет той закалки, которая была тогда, когда всех воспитывали исключительно в духе коммунизма.
Улыбка лейтенанта была широкой и несколько глуповатой. Еще и повода-то никакого не предвиделось для веселья, а его физиономия говорила о полном довольстве своей жизнью и жизнью тех, с кем ему сейчас придется общаться.
– Смолянинов, – деловито кашлянув, начал подполковник, – доставь товарища старшего лейтенанта и его даму по названному ими адресу.
– Я бы рад, но машин свободных нет, – Самойленко пожал плечами.
– Да мы на своей, – Руденко махнул рукой.
Три Семерки двинулся вперед, Яна и лейтенант последовали за ним. Оказавшись, наконец, в машине, Милославская и Руденко могли поговорить по поводу полученных сведений. Гадалка никакого Храмова знать не знала, но, возможно, Семен Семеныч где-то слышал эту фамилию. Даже если и он беспомощно пожал бы плечами, поразмышляв об этом человеке, можно было бы попытаться найти какую-то информацию о нем в базе данных уголовного розыска.
Яна протянула приятелю свой блокнот и сказала:
– Тебе не знаком этот человек?
Три Семерки окинул беглым взглядом страничку и, пожав плечами, ответил:
– Впервые слышу!
– Присмотрись повнимательней, может когда-нибудь этот тип проходил по одному из дел. Судя по марке автомобиля и его цене, Храмов – человек заметный. А так как номер его машины всплыл в видениях в связи с исчезновением оружия, за ним, скорее всего, водятся какие-нибудь криминальные грешки.
– А ты права, – понимающе протянул Руденко и взял блокнот в свои руки.
Он прищурился и стал пристально смотреть на запись.
– А знаешь, – неуверенно произнес он через несколько минут, – есть один такой криминальный авторитет – Храмов. Имени, отчества не знаю, да и думаю нет никакого смысла выяснять их.
– Почему? – гадалка закурила и приоткрыла окно машины.
– А какое он может иметь отношение к исчезновению пистолета обыкновенного участкового, пьянствовавшего на обыкновенной даче? Такие люди, как тот Храмов, столь прозаические места не посещают, да и знакомств с рядовыми ментами не водят: смысла нет.
– Ну выгоду, допустим, можно иметь, общаясь с любым милиционером, работающем в уголовном розыске, хорошо ему приплачивая за информацию или что-то еще в этом роде, – предположила Милославская, поэтому имя и отчество того, о ком ты сейчас подумал установить все-таки не помешает.
– Если ты так настаиваешь, я могу позвонить в отдел и спросить у ребят. Этот криминальный авторитет сейчас у всех на слуху. Ну ты помнишь, я тебе рассказывал о конфликте между воинствующими группировками. Так вот, Храмов возглавлял одну из них.
– Да ты что?! – ахнула Яна.
Она отлично понимала, что если подозрения Руденко подтвердятся, их сотрудничество будет иметь гораздо больше смысла. В нем появится мотив не только дружеской поддержки, но и служебной необходимости, поскольку, по словам Семена Семеныча, именно этими группировками весь отдел сейчас и занимался.
Милославская поведала о своих соображениях приятелю, и тот, раскинув мозгами, решил пойти по тому пути, который указывала гадалка.
– Смолянинов, – Три Семерки обратился к лейтенанту, всю дорогу молча крутившему баранку, – притормози у ближайшего таксофона.
– Как скажете, – позевывая, протянул парень.
Через несколько минут шестерка свернула к обочине и притормозила возле обветшалого двухэтажного дома, на углу которого находилась старая будка с телефоном-автоматом.
– Прибыли, шеф, – задорно скомандовал Самойленко.
Три Семерки вышел из машины. Милославская, с трудом сдерживая желание узнать обо всем побыстрее, осталась в машине. Между ней и лейтенантом воцарилось неловкое молчание, и Яна заговорила о погоде, как это часто делается в подобных случаях.
Гадалка через окно наблюдала за Руденко. Он, по-видимому, дождался, когда на звонок ответят, выложил суть своей просьбы и теперь выслушивал то, что ему говорили, и одобрительно кивал головой.
Через пару минут он вернулся, и взволнованная ожиданием Яна накинулась на него с расспросами. Семен Семеныч поведал, что криминальный авторитет и есть тот Храмов Владимир Николаевич, владелец «Опеля». Он – организатор известной преступной группировки, «вор в законе», имеет кличку – Китаец. По имеющимся сведениям, в группе Китайца восемнадцать человек, в том числе три женщины.
Впервые Храмов попал в поле зрения органов давно. Тогда он совершил мелкую кражу. При задержании оказывал активное сопротивление сотрудникам милиции: ругался и даже размахивал ногами. Те, будучи особо умными, такое поведение посчитали ненормальным и решили направить его на прохождение стационарной судебно-психиатрической экспертизы.
Храмов стал осуществлять новую форму борьбы: обзавелся алиби на часть преступлений, в которых он обвинялся, а сам в это время старательно подготовился к судебно-медицинской экспертизе. Китаец старательно и кропотливо изучал литературу по психиатрии и, как оказалось, не зря. Его признали душевнобольным.
Ознакомительная версия.
