Ознакомительная версия.
— Не знаю. Я там не был. Я в это время в другую сторону греб. Я же не Конюхов. Я — как Конюхов. Тоже люблю туда-сюда путешествовать. Только отдельно от него. Чтобы веслами не запутаться.
Как ни странно, пацану такая версия пришлась по вкусу. Мы с ним, хоть и не без некоторых неувязочек, поладили утром, когда, сидя в кухне, вели незамысловатую мужскую беседу; поладили и теперь, когда наше суровое мужское общество было разбавлено его матерью. Другими словами, через час он разместился на том месте, где в момент его прихода стоял поднос, и мы смотрелись уже вполне в формате среднестатистической семьи — папа, мама и сын, увлеченно пялящиеся в телеэкран.
Сашок, похоже, не собирался париться тем обстоятельством, что малознакомый дядька в лице меня остается у них на ночь и не скрывает этого. Может, удовлетворился моей утренней байкой об усталом путешественнике, которому его добрая мать предоставила ночлег, а может, в хитрой маленькой башке бегали иные какие мысли. Не знаю, я в детской психологии не специалист и что творится в головах у нынешних десятилетних, представляю слабо. Я и себя-то десятилетнего помню с трудом.
Вечер тек весьма спокойно и так же спокойно собирался перейти в ночь. Я изрядно расслабился — а почему бы и нет? Все шло совсем не так плохо, как могло идти. Я, конечно, вынужден был скрываться, но не иначе, как кто-то из небожителей озаботился вопросами справедливости и подсунул мне Кристину. А скрываться в ее доме было куда теплее и уютнее, а также сытнее и сексуально удовлетвореннее, чем, скажем, в каком-нибудь канализационном колодце. Я, если и не ловил кайф, то чувствовал серьезную удовлетворенность — факт.
До тех пор, пока телек не перестал баловать нас каким-то идиотским фильмом породы «мелодрама», и решил показать передачу «Дорожный патруль». Впрочем, после первых десяти минут я все еще чувствовал себя вполне комфортно. На экране показывали битые автомобильчики, пьяных автовладельцев и важных гибддшников, которые этих автовладельцев повязали. Всего этого я вдоволь насмотрелся своими глазами за десять лет таксерства, а потому испытывал если не ностальгию, то нечто умиротворяюще-привычное. И совсем разомлел. Но вдруг случилась рубрика «Разыскиваются», и душевное спокойствие вмиг куда-то улетучилось. Потому что с экрана на меня уставилась моя фотокарточка, правда, пятилетней давности, и монотонный голос дикторши принялся излагать мои подвиги — явно в интерпретации следователя Зуева. Мне на нервной почве даже показалось — с его интонациями. Оно, конечно, ночью я подстраховался, назвавшись Пашей, так что имя «Михаил Мешковский» значило для Кристины с сыном не больше, чем какое-нибудь «Хайле Селассие IV», но морда-то — ее ведь никуда не денешь. Захотелось срочно куда-нибудь телепортироваться. Сгодился бы даже канализационный колодец. Там, слава богу, телевизора точно нет. Но телепортацию пришлось отменить, потому что Сашка, хрустя печеньем, сбил весь настрой на это нелегкое дело.
— Смотри! — удивленно заметил он. — А этот крендель на тебя похож!
— Саша! — одернула его Кристина. Я подумал было, что она попробует вправить ему мозги — мол, негоже живого человека с фотографией на телеэкране сравнивать и все такое, но не тут-то было. Ее просто-напросто смутил словарный арсенал сына. — Что это за «крендель»? Где ты слов таких набрался?
— Ну, вот этот, на фотке, — пацаненок то ли не понял мамкиного возмущения, то ли решил проигнорировать его. — Реально на дядь Пашу похож.
— Нифига не похож, — сообразив, что можно обойтись безо всяких научно-фантастических выкрутасов и изо всех сил стараясь оставаться спокойным, возразил я. — Ты посмотри, какие у него лопухи? Как у слона. С такими лопухами знаешь, как сложно против ветра выгребать? До Барбадоса точно фиг доплывешь. И ты хочешь сказать, что у меня такие же? Что я с ними до Барбадоса догреб? — Догреб, конечно, Конюхов, а я, согласно собственной версии, греб в обратную сторону. Но сейчас это не имело значения. Нужно было как можно быстрее и как можно тотальнее забить им мозги — стараясь, однако, оперировать привычными понятиями. Все равно сразу не сообразят, где нестыковка. А потом, глядишь, поздно соображать будет. Но, чтобы совсем уж не расстраивать мальца, напрочь отметая его теорию, — а заодно и себя малость попиарить, — я задумчиво потер нижнюю челюсть: — А вот подбородок похож. Такой же волевой. И глаза похожи.
Кристина критически осмотрела меня и возразила:
— Нет, подбородок совсем не похож. А вот нос похож. И глаза… Ты посмотри, какие у него глаза — жестокие. Сразу видно — особо опасный преступник. А у тебя глаза не такие. Они у тебя усталые-усталые. Как будто…
Она задумалась, явно не зная, что нужно сделать, чтобы глаза стали такими усталыми, и я, уже совсем успокоившийся, решил ей помочь:
— Как будто я в одиночку целину поднял?
— Да, — она на полном серьезе кивнула, украла у сына печенюшку и тоже принялась хрустеть. Потом с важностью критика на художественной выставке заметила: — А в общем — похож. Если тебя хорошо не знать — запросто перепутать можно.
Я внутренне расплылся в довольной ухмылке. Еще бы не перепутать — не так уж сильно за пять лет изменился. Но главное — в душах моих гостеприимных хозяев были посеяны зерна сомнений, давших обильный урожай, и теперь они могли бы с легкостью найти тысячу отличий между мной на фотографии и мной реальным. Отныне никакой Зуев не сможет им доказать, что в их квартире и в их телевизоре — один и тот же человек.
И, чтобы закрепить успех, я недовольно скосил на Кристину левый глаз и проворчал:
— Ну, спасибо, добрая женщина. Значит, я, по-твоему, на убийцу похож?
Но меня на экране уже не было, там готовились показать что-то душераздирающее, понимание чего доступно только женщинам, а потому Кристина легкомысленно отмахнулась от претензии:
— Отстань! Вы, мужики, когда небритые, все на убийц похожи.
— Это такой тонкий намек? — уточнил я. — Ты хочешь, чтобы я побрился, а прямо сказать постеснялась?
Она таки оторвалась от ящика и грозно посмотрела на меня:
— Не надо тебе бриться! Мне нравится, как ты колешься!
И снова уставилась в телевизор. Зато на меня с интересом посмотрел Сашок. Потом на мамку. Потом снова на меня. Потом не по-детски ухмыльнулся, поднялся и сообщил:
— Я — мыться и спать. А вы — как хотите.
Когда он покинул комнату, Кристина с укоризной заявила:
— Ну вот, он все понял. Нынешние детки — это что-то. Развиваются не по дням, а по часам.
— А не надо было говорить, что тебе нравится, как я колюсь, — хихикнул я. — Ты бы еще уточнила, в каком месте тебе это нравится.
— Ладно, — отмахнулась она. — Не учи ученого. Я тебе на ночь на полу постелю, чтобы Сашка лишних вопросов не задавал. А когда он уснет — ты ко мне переберешься.
Не заснуть до четырех утра оказалось достаточно просто. Пользуясь тем, что завтра воскресенье, мы опять очень долго кувыркались в постели. После чего Кристина безмятежно отключилась, а я не смог. Снова нервы помешали. Так и провалялся рядом с ней, пялясь то в потолок, то на ядовито-зеленые циферки, высвечивающиеся на электронном циферблате настольных часов.
Ближе к четырем я решил, что хватит заниматься безобразием и пролеживать дыру в простыне, и полез с кровати прочь. Поскольку лежал у стенки, то через Кристину.
Та попыталась проснуться, но не совсем удачно. Сил хватило лишь на то, чтобы пробормотать:
— Ты куда?
— Спи, — отозвался я. — На пол переберусь. А то малой завтра опять раньше всех подскочит, увидит, что мы вместе лежим — невесть что подумает.
— Правильно, — уже совсем тихо отозвалась она и, повернувшись на бок, отключилась.
Осторожный и бесшумный, как хитрая мышка-переросток, я облачился в свои манатки и прокрался в коридор. Обулся, натянул куртку, проверил — на месте ли пистолет. Сашка, конечно, весь вечер вроде как у нас на глазах провел, но кто его знает. Мальцы — они хитрые, по себе помню.
Пистолет оказался на месте. Как и кепка-аэродром, за которую я, впрочем, даже не переживал. Ну, обнаружит ее Сашок — и что он с ней сделает? Пистолет в этом смысле куда интереснее — для пацаненка десяти лет.
Бесшумно выскользнув на лестничную площадку, прикрыл дверь, стараясь не щелкнуть язычком замка. Получилось. Облегченно вздохнув, я вышел из подъезда.
Ловить машину в четыре часа, да еще в ночь с субботы на воскресенье — занятие довольно нудное. Бежать к телефону, с которого я накануне звонил в «Технопарк» с целью выведать местонахождение Иванца, не хотелось. Далековато, а в темноте и заблудиться не мудрено. Я, конечно, таксист с небывалым стажем, и город знаю, как свои пять (почему пять?! у меня двадцать!) пальцев, но только когда за рулем. Пребывая в пешеходном варианте, я чувствовал себя неуверенно, а порой вообще откровенно терялся. Странная метаморфоза, но — что есть, то есть. Рисковать не стоило.
Ознакомительная версия.
