Несколько минут все смотрели на командира специального взвода ГРУ Смирнова, который не сразу вскрыл секретный пакет. Впрочем, для спецназовца не существует региона, в котором он бы не смог проявить себя, поэтому и задавать лишние вопросы здесь было не принято. Если нужно, каждый из них получит свои задачи, а работы, как это случается на войне, всем хватит. Поэтому создавшейся паузой каждый спецназовец распоряжался по-своему — кто уходил в себя, вспоминая дом и родных, а кто-то просто осматривал снаряжение и оружие.
Смирнов же еще до вскрытия секретного пакета понял, что ему и его подчиненным предстоит особое задание. Еще до вылета он заметил, что в вертушку были погружены ящики с минами, которые среди его коллег называются «умными». Такие «игрушки» применялись только в диверсионных операциях, но никак уже в ставших традиционных зачистках. Однако это еще был не факт — перед вылетами начальство не раз нагружало разведчиков разной ерундой, которая не только не могла пригодиться в реальной операции, но и становилась обузой для бойцов.
Догадки рассеялись после прочтения секретного пакета. Смирнов даже вздохнул спокойно — на этот раз его группу ждала работа по прямой специальности — диверсия. Сложность заключалась в предельной секретности операции. Кроме того, задачу нужно было выполнить на территории независимого Азербайджана, в районе нефтяных шельфов Каспийского моря. Смирнов мысленно представил предстоящую работу. Хватило ли у него и его ребят умения все это выполнить? При всей простоте указаний он ощутил, что за скупыми армейскими словами кроется какая-то тайна. Он не любил загадок и оттого немного волновался, как волнуется человек, ищущий во всем предельной ясности и смысла того, что выполняет.
Вот уже минут пять-десять, пытаясь сосредоточиться и основательно поработать над картой, Смирнова не отпускало странное чувство тревоги. Прослужив несколько лет в спецназе, он успел приобрести и выработать несколько дополнительных чувств, помогающих выжить в тяжелых условиях. Это было пресловутое на языке военных «чувство самосохранения».
Когда Смирнов проходил срочную, появившееся дополнительное чувство помогало предугадать надвигающуюся опасность в виде командира группы или дембеля-замкомгруппы. Правда, иногда оно выкидывало какую-нибудь злую шутку, но в основном служило верой и правдой. Позднее, с каждым годом службы в разведке, дополнительные чувства только развивались и улучшались. И главным приоритетом стало желание не только выжить в среде себе подобных, настоящих мужиков, но и доказать, что ты самый лучший из них. Наверное, поэтому, закончив Рязанское училище ВДВ, он без особой подготовки получил предложение стать командиром взвода спецназа ГРУ — такая тогда, в 80-х, была практика доверять такие должности молодым офицерам, не прошедшим специальной подготовки. И Смирнов оправдал доверие начальства. Сначала учился всему у своих подчиненных, потом несколько раз схлестнулся в рукопашке с заместителями-сержантами, а затем и сам стал непререкаемым авторитетом. В этом желании быть лидером хватало места и для того чувства, которое как громоотвод отводило надвигающуюся опасность. Теперь, будучи командиром группы спецназа, он мог почти всегда безошибочно определить различные угрозы, обеспечить правильную ориентировку, в конце концов, благодаря своему таланту вывести группу из ненужной бойни. Странно, но это «самосохранение», которое, как ему казалось он давно превозмог в себе, воюя на «на автомате», сегодня снова стало теребить его душу. Он как будто бы снова ощутил какой-то непонятный страх. Страх этот был связан с неопределенностью. На миг Смирнову показалось, что он не доверяет своим бойцам. «А вдруг кто-то из них поставлен наблюдать за мной»? — думал Смирнов. В этот момент он пытался вглядеться в глаза каждому из своих подчиненных, но это были преданные глаза старых товарищей по оружию.
«И все же если не товарищи, так может начальство, послав меня на необычное задание решило как-то проверить? — спрашивал у себя Смирнов. — Но зачем это делать после стольких боев и успешных операций».
Смирнов вспомнил, что недавно подал рапорт на отпуск, и это, по его мнению, могло тоже сыграть свою роль. Ему также вспомнилось, что многие опытные офицеры и прапорщики, прошедшие горячие точки, убегали из Чечни или пристраивались к тыловым частям. Но было еще одно обстоятельство, которое могло быть причастно к этому необычному заданию, — состояние здоровья. После новогоднего штурма Грозного он, по словам медиков, был не вполне адекватен, хотя проявил себя в том бою геройски. Впрочем, то геройство заключалось в том, что в безнадежном положении он вместе с командиром такой же, как и у него группы спецназа, Маратом, вывели своих ребят из полного окружения. Уже после всего этого кошмара Смирнову рассказывали, что он ночью, имея всего только спецназовский нож, ушел в разведку и уложил около десятка «духов», вернувшись в крови и не помня, что с ним происходило.
После этих событий, которые Смирнов не любил вспоминать, ему пришлось пройти комплексную медицинскую проверку в Ростове-на-Дону. Тогда он ожидал списания на гражданку. И когда совсем отчаялся, его неожиданно оставили. Более того, пригласили пройти специальные тесты, восхищались его отвагой и говорили о том, что он создан для более важных заданий правительства. С тех пор Смирнов считал себя на особом положении и всегда был готов к тому особому случаю, когда правительству понадобится нечто такое, что не могут сделать даже профессионалы ГРУ.
«Неужели сейчас этот момент наступил», — думал Смирнов. При этом странное чувство и страх как будто улетучились, и он ощутил себя настоящим суперменом, готовым, хоть сейчас спрыгнуть с вертушки и в одиночку справиться с каким угодно противником. В этот момент он впервые ощутил, что его бойцы стали для него обузой. «Они могут мне только помешать, ведь только я готов к этому заданию», — подумал Смирнов. Размышляя над этим, он несколько минут находился в каком-то трансе и ощущал необычайный прилив сил. Это как будто было наркотическое опьянение, оно было сладостно: по всем членам его крепкого организма как будто бы растекалась живительная влага, и он не хотел терять это чувство. В голове появились непонятные голоса. Он вспомнил людей в белых халатах, нахваливающих его находчивость и пророчащих ему необычайную карьеру.
Но в этот момент вертолет сильно встряхнуло. Несколько спецназовцев повалились на железный пол. Несколько ящиков с патронами опрокинулись.
Благостное ощущение прошло, и Смирнов ринулся в отсек к пилотам:
— Что случилось? — нервно спросил Смирнов у штурмана, двумя руками держась за железные ручки у двери.
— Да получили задание немного изменить курс, по ранее выделенному коридору мы попадаем раньше, но по данным разведки могут быть проблемы с ПВО Азербайджана. Поэтому так и тряхнуло, — оправдывался командир экипажа, человек, судя по всему, бывалый и готовый ко всему.
— Ну вы и напугали, ребята, — выдохнув заметил Смирнов.
— А что ты думал, на Кавказке везде идет война, так что не обессудь. Кстати, место десантирования тоже очень опасное, снова-таки имея в виду азербайджанскую ПВО, так что лететь будем на небольшой высоте, вы же должны быть готовы к экстренной высадке в любом месте.
Выслушав летчиков и уточнив с ними некоторые вопросы по карте, Смирнов вернулся на свое место, заметив про себя, что становится излишне мнительным: «Старею, что ли? Вроде пока рановато», сказал он себе и улыбнулся. Пока все складывалось не вполне удачно. Он любил предельную ясность в любой операции. Посмотрев несколько секунд в иллюминатор, Смирнов подумал на мгновение о своем товарище Марате. С ним он ощущал себя надежней. С ним можно было посоветоваться в любую минуту. Ведь сколько пройдено боев вместе. «Интересно, куда забросили его группу, может, ему тоже «подфартило», также как и мне?» — подумал Смирнов и решил, что пора познакомить своих бойцов с некоторыми деталями предстоящей операции. Ведь лететь уже недолго — какой-нибудь час. И расслабляться нельзя ни на минуту — небо опасно и коварно, на этой небесной магистрали, по словам летного экипажа, недавно духи сбили несколько вертушек федералов. Что творится в Азербайджане, никому не известно. Смирнов попытался вспомнить, что знает об этой стране и смог только восстановить в памяти несколько телевизионных репортажей. Нищета и коррупция. Расхищенное оружие с военных баз в конце восьмидесятых. Непрекращающаяся война с армянами за Карабах и довольно приличный для такой республики воздушный флот. Правда, ПВО далеко не на должном уровне — это и радовало спецназовца и вселяло надежду, что разведчики останутся незамеченными. Однако кто даст гарантию, что в каком-нибудь захолустном кишлаке не найдется отморозок и не «шмальнет» из «иглы».
