— …Да уж, шарахнули мы по евреям в прошлый раз неплохо, — продолжал разговор один из них, вспоминая обстрел двухдневной давности. — Пускай теперь дрожат днем и ночью. А мы по мере сил и возможностей им в этом поможем!
Длинный худощавый араб по имени Шариф был молодым парнем, появившимся в бригаде около месяца назад. Несмотря на юный возраст, он уже неплохо зарекомендовал себя.
— Ненавижу их, голыми руками бы передушил, — произнес он со злобой. — Я постараюсь, чтобы спокойствия у них не было никогда. Пока я жив — так оно и будет.
Родители Шарифа погибли во время бомбежки Газы израильской авиацией, и с той поры чувство ненависти прочно поселилось в нем. Позднее он узнал, что та операция, проводившаяся Израилем, называлась «Летние дожди». И за эти «дожди», унесшие его родителей, сломавшие ему жизнь, он готов был мстить до конца.
— Успокойся, — потягиваясь, с ленцой произнес его напарник, толстый Муса, — ненависть хороша, когда с поясом шахида в толпу бежишь. А для обстрела выдержка нужна… Мы ведь как партизаны с тобой, понимаешь? Главное, ударить побольнее и скрыться подальше. Чем больше действуешь головой, тем лучше результаты, уж ты мне поверь. Я, слава Аллаху, не первый день воюю. Действуй спокойно, выдержанно — в результате и жив останешься, и задачу выполнишь. Так что не горячись, парень, и все будет в порядке.
Но на лице его собеседника было столько злобы, что стало ясно — логика здесь не поможет.
— Я не люблю ждать, — ответил он, — мне лишние рассуждения ни к чему! Не для того я взял в руки оружие, чтобы оно ржавело без дела!
— Молодо-зелено! Поймешь еще, что к чему, — махнув рукой, добавил Муса, затянувшись сигаретой. — Я тоже раньше таким был: ветер в голове, огонь в сердце. А жизнь — она каждого научит. Главное, чтобы не слишком поздно…
Тем временем у них за спиной заканчивались последние приготовления. Во двор, лихо развернувшись, въехал армейский джип без номерных знаков. Дверь со стороны пассажира распахнулась, и с подножки автомобиля спрыгнул бородатый тип в классической арафатке.
На вид ему можно было дать не более сорока лет. Его могучая плотная фигура, без малейшего намека на жировые отложения, выдавала в нем человека военного, привыкшего к тяготам солдатской жизни. На обветренном загорелом лице виднелось множество шрамов, один из которых, пересекая щеку, терялся в обильно покрывавшей лицо бороде. Руки, также испещренные шрамами, выдавали в их обладателе огромную физическую силу. С первого взгляда на мощные ладони становилось понятно, что они способны как тисками сжать горло обидчика и сломать шею без особого усилия. Взгляд бородача был пронзительным и холодным.
Шариф, прервав разговор, с уважением посмотрел в сторону бородача. Омар Абуиси среди своих подчиненных пользовался беспрекословным авторитетом. Бородач тем временем молча подошел вплотную к Мусе. Они обменялись рукопожатиями.
— Снаряды привезли? — поинтересовался Омар, сверля взглядом Мусу.
— Ждем, — ответил тот, — сообщили, что вот-вот будут.
Омар сплюнул и, поджав губы, двинулся дальше.
И в самом деле, минут через пять прибыл старенький грузовичок, и террористы принялись выгружать снаряды. Их ровными рядами укладывали у реактивной установки. Водитель, отчаянно зевая, выбрался из автомобиля и, жмурясь от солнца, отошел под уцелевший козырек разрушенного здания. Муса, подойдя к нему, поинтересовался:
— Почему так долго? Ты должен был быть раньше. Мы уже не знали, что и думать. Омар интересовался.
— Ты думаешь, это так просто — такие грузы возить? Я бы посмотрел, как вы все справитесь с моей работой! Часть школы обвалилась, — ответил водитель, — пришлось завал разбирать. Да и в городе глаз много, в объезд ехал…
Случаи использования школ в качестве складов оружия встречались здесь нередко.
— Все, бойцы, хватит отдыхать, через десять минут начинаем, — сказал Абуиси, — пора браться за работу. Не расслабляться!
Вскоре все было готово, и боевики принялись действовать — четко и слаженно. Вой и протяжный свист повисли над площадкой. У многих, в том числе и Шарифа, заложило уши. Реактивные снаряды передавались из рук в руки и укладывались в вороненые трубки стволов установки «Град».
— Огонь! Огонь! — с рвением командовал Омар, давая каждый раз рукой отмашку сверху вниз.
Железные продолговатые цилиндры, начиненные взрывчаткой, несли смерть израильтянам. Ни перед чем не останавливаясь, реактивные снаряды уходили по своему страшному назначению.
— Огонь! — опять и опять ревел Омар. — Что вы шевелитесь, как сонные мухи? Пока мы будем медлить, враг попрячется в свои крысиные норы. Такой роскоши мы ему не позволим.
И ракеты, словно повинуясь его голосу, снова и снова взлетали в небо. Все присутствующие сейчас напоминали единый механизм, в котором каждый из них являлся всего лишь деталью. Каждый выполнял свою задачу — от стрельбы до подачи «материала».
Шарифа слегка мутило, жара давала о себе знать, скорость, с которой нужно было подавать снаряды, тоже изнуряла. И только ненависть к еврейскому народу придавала ему сил. Он с упорством, которому можно было позавидовать, хватал снаряды.
— Огонь! — громогласно выкрикнул бородач.
И снова десять ракет, протаранив небо, унеслись в сторону Израиля. Абуиси с головой ушел в роль того, кто вершит судьбы десятков людей, которые и подозревать не могли, что их жизнь сегодня круто изменится. Кто-то «на той стороне» отправится в больницу, а кто-то на кладбище…
Слыша приказ, лысый боевик нажимал пусковую кнопку. Обливаясь потом, он давил на нее, словно робот. Это был старый вояка, привыкший убивать. Что женщины, что дети — для него это было неважно. И абсолютно неважно было ему, куда летели ракеты — в школы, в больницы, в магазины, лишь бы попали, и как можно точнее. Тем более что от этого напрямую зависело его материальное положение.
Наконец дело было сделано. Стрельба окончилась, и уставшие люди, отряхивая пыльную одежду и поправляя автоматы, садились в грузовик.
Бородач удовлетворенно похлопал по боку отлично поработавшую установку «Град», хмыкнул и вразвалку направился в кабину. Несколько боевиков, зачехлив «аппарат» и набросив сверху маскировочную сетку, присели рядом. Водитель машины, открыв дверцу, запрыгнул в кабину.
Омар открыл было рот, чтобы что-то сказать водителю, как в этот момент у него запищала рация. Кто-то вызывал его на связь. Со вздохом бородач снова вылез из кабины и отошел от полугрузовика. Взгляды сидевших в машине устремились на него.
— Что еще? — недовольно проворчал один из боевиков. — Мы тут жизнью рискуем, а ему, видите ли, поговорить надо. Снова какая-то болтовня…
— Да тише ты! — шикнул на него коллега. — Не ровен час, Омар услышит! Я посмотрю тогда, что он тебе ответит.
Вымолвив пару фраз, бородач дал отмашку, показывая, чтобы группа отправлялась без него. Сам же, развернувшись, устремился к развалинам и исчез в полуразрушенном здании. Глядя, как спина командира удаляется в руины, водитель завел двигатель автомобиля. Полугрузовик, маневрируя между завалами, выехал на узкую безлюдную улочку.
Впрочем, кое-кто живой здесь все же был. В подворотне дома напротив мелькнула тень. Палестинский мальчик лет десяти осторожно выглянул, следуя за удалявшимся автомобилем. Укрывшись в руинах, он видел все, что происходило перед этим, в том числе и как из «Града» с инфернальным свистом летели реактивные снаряды. Мальчуган, затаив дыхание, наблюдал за действиями боевиков. Наверное, никогда в жизни ему не было так страшно, как в те моменты, когда ракеты покидали свои временные убежища в стволе реактивной установки. Маленький палестинец дрожал, как травинка под натиском ветра, готовый сорваться и бежать куда угодно, только бы не слышать этого рева вылетающих снарядов. Но его ноги словно приросли к месту, на котором он стоял, вздрагивая от каждого нового выстрела. Мальчик был еще не слишком взрослым, чтобы осознать все то, что он видел, но страх заставил его замереть.
Во время обстрела израильской территории ребенок молча и с широко открытыми глазами наблюдал за людьми, подававшими снаряды. Словно загипнотизированный, он уставился на их хмурые запыленные лица. Но более всего взгляд приковывала к себе установка, напоминавшая ему дракона и изрыгающая из своих недр языки пламени.
Лазая по руинам, он уже успел испачкаться. Прежде белую одежду теперь покрывали темные пятна. Лицо мальчугана было не по-детски серьезным, отражая тревогу и страх. В горячих точках дети вообще взрослеют быстро. Пальцы ребенка сжимали автоматный патрон, подобранный в руинах. Еще несколько лежало в кармане — этого добра на территории Палестины хватало с избытком.
В развалинах, словно из-под земли, возникло несколько крепких мужчин, одетых в форму местной полиции. Они явно старались не светиться. Старший напряженно следил за перемещениями полугрузовичка.
