Траутмэн стоял рядом — прямой, невозмутимый, и видно было, что карта совсем не интересовала его: он давно знал ее наизусть. Рэмбо неторопливо подошел к столу и мельком бросил взгляд на карту. Господи, он облазил этот район вдоль и поперек, на черта ему нужна эта карта! Мэрдок мог бы поговорить и по-человечески. Но Мэрдок там никогда не ползал на животе, его не сосали пиявки и не грызли за пятки бамбуковые крысы, потому он очень надеялся на карту, линейку и циркуль. Тыча циркулем в карту, Мэрдок воображал себя сейчас по меньшей мере генералом Эйзенхауэром.
— Вас перебросят через Лаос и Аннамский хребет в район Сонг-Бо.
— В район Черной речки, — сказал Рэмбо, глядя в потолок.
— Правильно, — кивнул Мэрдок. — Прыгать будете с высоты триста футов. Устраивает?
— Вполне.
— Поскольку вы летите один, вам придется взять технического снаряжения больше, чем обычно. Так что не очень-то хватайтесь там за свой тесак. Здесь за вас будет работать техника, — Мэрдок помолчал и недоверчиво покосился на Рэмбо. — И вообще постарайтесь забыть о войне. Думайте только о задании — иначе вам не выжить.
— Один раз я там уже выжил, — Рэмбо начинал надоедать этот нудный разговор.
Но Мэрдок словно не расслышал его замечания.
— Трудно поверить, — продолжал он, — но все эти приборы, — он обвел вокруг рукой, — будут работать только на вас. Впечатляет?
Рэмбо давно это понял и поэтому промолчал.
— Это поможет тебе, Джони, — вставил Траутмэн, но по его тону Рэмбо понял, что полковник тоже не слишком высокого мнения о всей этой технике.
Почувствовав поддержку, Мэрдок улыбнулся и ободряюще посмотрел на Рэмбо.
— Так что, Рэмбо, можете чувствовать себя спокойно. Наше оборудование — самое совершенное оружие в мире!
— Я всегда считал, что лучшее оружие — это голова.
— Времена меняются, — упрямо сдвинул брови Мэрдок.
— Для кого как, — Рэмбо отвернулся к одному из экранов, на котором его заинтересовала пляшущая кривая, быстро бегающая слева направо: в самом деле, что бы она могла значить?
— Вернемся к плану операции, — продолжал Мэрдок. — В месте выброски вас будет ждать наш местный агент. Он проведет вас в район Ван-Ен…
Рэмбо продолжал с интересом наблюдать за пульсирующей линией. И Мэрдок взорвался.
— Полковник, — он поднял голову к Траутмэну, — он совсем не слушает меня!
— Агент будет сопровождать меня в район Ван-Ен, — повторил Рэмбо слова майора и добавил: — Это опять на Сонг-Бо — на Черной речке.
Мэрдок сел и вытер красным платком пот, обильно выступивший у него на лице.
— Знаете, полковник, — сказал он устало, — я боюсь, что он еще не упокоился после войны… Если он попадется в этом аду, я не ручаюсь за него: он может не выдержать и наговорит лишнего.
— Не выдержит? — Концы губ Траутмэна опустились, что придало его лицу презрительное выражение. — Рэмбо — лучший солдат, какого я только видел в деле. Это боевая машина, которая хочет выиграть войну, проигранную другими. И если для этого нужно умереть, он умрет без страха и сомнения. И еще, майор: все, что вы назвали адом, он называет домом.
Рэмбо посмотрел на полковника. Да, это настоящий парень. Лучше было бы иметь дело с ним, чем с этим напыщенным индюком Мэрдоком. Он ему сразу не понравился.
Траутмэн стоял у задней стены палатки и смотрел, как Рэмбо тщательно отбирает и укладывает в сумку оружие. Лук со стрелами, на которые навинчивались взрывные устройства, он вложил в брезентовой чехол и крепко замотал его манильской веревкой. Кажется, все. Рэмбо посмотрел на часы, потом на Траутмэна.
— Я готов, сэр.
— Тридцать шесть часов тебе должно хватить, Джони. Так что не зевай там. И если что-нибудь пойдет не так, пробирайся к точке эвакуации.
— Не беспокойтесь, полковник, все будет о'кей.
— Я так и думаю, сынок.
Траутмэн выключил свет, и они вышли из палатки. Небо было усеяно крупными звездами. Неподалеку тихо тарахтел моторами самолет. Они подошли к нему, и Рэмбо забросил в открытую дверь сумку и чехол с луком. Траутмэн протянул руку и нащупал жесткую в бугристых мозолях ладонь Рэмбо.
— Удачи тебе, сынок.
— Спасибо, сэр, — Рэмбо помолчал, а потом спросил: — Помните, Мэрдок говорил, что он командовал 2-м батальоном под Хандумом?
— Да.
— 2-й батальон сражался под Тайсуном, и командиром у них был парень что надо. Потом он погиб… Так что я верю только вам, полковник.
И Рэмбо исчез. Заскрежетал о борт самолета железный трап, дверь захлопнулась, и самолет взревел моторами.
Траутмэн проследил глазами, как он набрал скорость, уменьшился в размерах и, мелькнув на горизонте черной точкой, слился с темнотой ночи.
Мэрдок сидел рядом с оператором против зеленого экрана радара и внимательно наблюдал за вращающейся по кругу стрелкой. Увидев входящего Траутмэна, он поднялся и подошел к нему.
— Все нормально, полковник?
— Да. Как вы думаете, он найдет их?
— В этом лагере вряд ли. Но люди задают вопросы, и их нужно успокоить.
Траутмэн посмотрел на порозовевшие кончики ушей Мэрдока.
— Мне показалось, что вам все это безразлично, майор.
— Я здесь ни при чем, полковник, — поморщился Мэрдок. — И никто не заставит меня заглаживать чужие ошибки.
— Но ведь мы говорим о наших людях.
— Их посылали туда тоже наши люди. И оставим этот разговор, полковник. Мне нужно работать.
Мэрдок повернулся, прошел к радару, сел и уставился на вращающуюся стрелку с таким внимание, будто от ее вращения зависела вся его жизнь.
Траутмэн посмотрел ему в толстую жирную спину и вышел. Было душно. С раскаленного за день плато наплывал тяжелым ватным одеялом теплый до тошноты воздух. Траутмэн вспомнил, что в холодильнике должна быть вода, и направился к ангару. Он знал, что не уснет в эту ночь, — неясное чувство тревоги охватило его.
Рэмбо поднял руку и посмотрел на часы: до выброски оставались считанные минуты. Он закрыл глаза и откинул голову. Мерно гудели моторы.
Штурман в пилотской кабине сверился с показаниями приборов и наклонился к пилоту.
— Гаррисон, заходим в заданный район.
— Понял, — кивнул пилот.
— Как он определит место посадки?
— Они подсветят ему ракетой. Иди предупреди его.
Штурман прошел в салон, и ему показалось, что Рэмбо спит. Он уже хотел тронуть его за рукав, но Рэмбо открыл глаза. — Пора?
— Да. Приготовьтесь. — Я готов.
Рэмбо поднялся и подошел к двери. Над дверью! за красным стеклом загорелась лампочка готовности N 1, и штурман стал отсчитывать секунды:
— Пять, четыре, три, два, один. Пошел! — он рывком сдвинул дверь и хлопнул Рэмбо по парашюту. Рэмбо бросился в провал, и в то же мгновение штурман с ужасом услышал тупой мягкий удар по фюзеляжу. Стропа основного парашюта заклинилась в дверной щели и не отпускала Рэмбо. Штурман стал дергать дверь, но она не подавалась ни взад, ни вперед. Пилот, почувствовав удар, тревожно обернулся.
— Что случилось? — прокричал он в салон.
— Он зацепился! Его разорвет на части или разобьет о фюзеляж! Пилот схватил микрофон.
— Центр! Центр!
Голос Мэрдока прозвучал будто рядом:
— Что там у вас?
— Он завис!
— Как завис? — Мэрдок ничего не мог понять, такой чепухи он даже не предполагал. — Объясните же, черт возьми!
— Его тащит за самолетом, майор!
— Так отцепите его! — Мэрдок начинал злиться.
— Мы не можем отцепить! Его разорвет!
— Тогда немедленно возвращайтесь, Гаррисон! Я приказываю! Пилот позеленел от злости, как же он посадит самолет с человеком, болтающимся у него на буксире!
— Я не могу этого сделать, майор! — пилот прижал микрофон к животу и повернулся к штурману. — Он еще живой?
— Он сбрасывает груз!
— Он сбрасывает груз! — прокричал пилот в микрофон.
— Вы видели ракеты на месте выброски? — донесся голос Мэрдока.
— Ничего мы не видели…
Парашют смягчил удар Рэмбо о фюзеляж, и с этого мгновения он стал считать про себя секунды, чтобы определить потом расстояние до намеченного пункта приземления. И стал сбрасывать с себя все, что мешало ему освободить запасной парашют. Когда почувствовал себя свободным, он вытащил нож и одним ударом отсек трос.
— Ну что там у вас? — надрывался голос Мэрдока.
Пилот оглянулся и по выразительному жесту штурмана все понял.
— Он отцепился, майор! — радостно прокричал Гаррисон в микрофон. — Мы возвращаемся! — он выключил связь и заложил такой вираж, что штурмана бросило на лавку, на которой еще недавно сидел Рэмбо.
Мэрдок отложил микрофон и посмотрел на Траутмэна. — Может, это и лучше, что он остался безо всего, — проговорил он задумчиво. — Это избавит нас от лишних хлопот. Но наша совесть перед президентом и правительством чиста: мы сделали все, что от нас зависело, полковник. Теперь он едва ли выживет.
