Ознакомительная версия.
– Зря мы тогда в парке студентку подмяли. Сейчас нечего было бы опасаться.
– Что было, то было. По пьянке чего только не натворишь. Но раз засветились в сквере, то здесь следов оставлять нельзя!
– Ежу понятно!
– Работаем в перчатках с момента перелезания через забор. И пока не отвалим отсюда, перчатки не снимаем.
За изгородью послышался какой-то шум. Кожанов перешел на шепот:
– Кажись, охранник на обход территории вышел. Давай, Лысый, к своей щели. Посмотри, да тихо, как мышь!
Реньков бесшумно прошел к месту, откуда следил за усадьбой. Оттуда повернулся, посмотрев в щель, кивнул: да, охранник вышел на обход. Старший банды взглянул на часы, так же шепотом проговорил:
– 23.20! Нормально. Десантник словно подыгрывает нам. По нашему графику пашет. Отойдем к кусту, Окунь.
Кожанов и Окунько прошли метров пять к озеру, присели за кустом сирени на корточки. Кожан сказал:
– Лысый слишком самоуверен, тебе не показалось?
– Есть немного! – согласился Окунько.
– Представляешь, что произойдет, если десантник вырвется из захвата?
– Че тут представлять? Повяжет Лысого и поднимет шум. Соседние охранники явятся, ментов вызовут. Те сюда быстро прилетят. Это тебе не деревня какая, здесь караси жирные обитают. Отстегнут за усердие.
– Вот именно! Поэтому подстрахуешь Лысого.
Окунько посмотрел на старшего подельника:
– Как?
– Пойдешь в усадьбу следом за ним, но до дома. За углом остановишься. Посмотришь, как Лысый завалит охранника. Если у того возникнут проблемы, поможешь!
– А! Понял!
– Потом ждешь, пока я не выйду с другой стороны дома. После того как Лысый утопит труп охранника и выйдет к скамье, заходим в хату. Ну, а там по плану. Осмотрим быстро первый этаж – и на второй.
– Ясно! Лысому о том, что я буду его прикрывать, скажем?
– Нет, не надо. Ты его натуру знаешь, посчитает, что мы не доверяем ему. И тогда с ним хлопот не оберешься. Не надо ему ничего знать!
– Лады! Гляди, чей-то он машет рукой?
– Вроде как зовет! Ну да, подзывает. Чего там у него? Идем, узнаем.
Кожанов с Окунько, пригибаясь, подошли к Ренькову:
– Чего, Лысый?
– Нормалек! Можно начинать. Охранник быстро обошел территорию, особо не осматриваясь, и опять угнездился на скамейке. Вторую пачку сигарет открыл. Сидит, козел, курит…
– Черт с ним! Давай, Петруха, пошел!
– Ну, с богом!
– Ты еще перекрестись. Нам не к богу, а к сатане обращаться за помощью надо. Продались мы ему с потрохами… Хотя лично я не верю ни в того, ни в другого.
– Гореть тебе в аду, Кожан!
– На одном с тобой костре! Пошел!
– Угу!
Натянув перчатки, Реньков двинулся к повороту ограды. Перелез через забор за баней, откуда и начал медленно, тихо обходить место, где сидел несчастный охранник. Если бы мысли парня не были далеко от усадьбы, если бы любимая девушка не предала его, он, как разведчик, услышал бы приближение противника. И тогда планы бандитов потерпели бы полный крах. Но Евгений Каршин думал о Нине, о том, как ему жить дальше. Жить без нее. А жизни той оставались считаные минуты.
Реньков подобрался к охраннику осторожно. Он обладал врожденной способностью передвигаться бесшумно там, где это казалось невозможным. И шаг за шагом, напрягшись, сближался с жертвой. Он вышел к лавке, видел спину и склоненную вниз голову охранника. Криво ухмыльнулся, предвкушая легкую расправу, достал из кармана шнур. За его действиями из-за угла коттеджа внимательно наблюдал Окунько. Еще секунда – и удавка мертвой петлей стянет шею жертвы…
Но тут истинкт десантника все же подсказал Каршину, что рядом опасность. Он резко встал в тот момент, когда Лысый уже протянул руки к его голове. Встал и так же резко обернулся. Бандит, рассчитывая на пассивное, кратковременное и бесполезное сопротивление жертвы, потерял опору и, поскользнувшись, навалился на спинку лавки. Увидев преступника и удавку в его руках, Каршин сориентировался быстро. Не раздумывая, он нанес удар кулаком по затылку Лысого и следом провел второй удар в челюсть, снизу вверх, отбросив бандита от скамьи к кусту. Бросился на него. Лысый попал в критическое положение. Охранник мог свободно лишить его сознания, а затем встать на пути остальных, вызвав поддержку и тем самым не только сорвать акцию, но и раскрыть банду. Реньков ничего не смог бы сделать и оказался бы в милиции. А уж там его раскололи б, как грецкий орех.
И вот тогда сработала страховка опытного в подобных ситуациях Кожанова и расторопность Окунько. Последний, увидев, что десантник ушел от смертельного захвата и сам обезвредил Лысого, ринулся к месту схватки, на ходу вытащив из чехла заточку. Евгений, занятый Реньковым, услышал и приближение Окунько, но слишком поздно. Каршин бросил первого напавшего, вскочил, повернулся лицом ко второму бандиту, чтобы отбить и его нападение, но тонкое лезвие заточки насквозь пробило его сердце и все тело, выйдя окровавленным острием из-под лопатки. Евгений охнул, в глазах вспыхнул багровый свет, сознание затуманилось. Ноги подкосились, и пробитый насквозь десантник рухнул на траву рядом с обезвреженным бандитом. Несколько раз дернулся в предсмертных судорогах и затих. Окунько перевернул на спину нокаутированного Ренькова, осмотревшись, похлопал ладонью руки, облаченной в перчатку, по щекам:
– Эй, ликвидатор долбаный! Живой?
Пришедший в сознание Реньков проговорил:
– Живой вроде! И как он, козел этот, увернулся? Не врубаюсь.
– Говорить можешь – значит, челюсть цела; хотя, признаться, я думал, охранник свернул тебе ее вторым ударом. Лихо он тебя отработал! А ты, раздолбай, чуть все не испортил. Если б не я, то сюда сейчас уже ввалилась бы свора цепных псов. И из-за тебя всех бы повязала в этой дерьмовой усадьбе. Так что ты мой должник теперь.
– Какой базар, Окунь? Ящик водки с меня!
Окунько усмехнулся:
– Водки? Нет, Лысый, водкой ты не отделаешься, долей поделишься. А сколько отдашь, решу позже.
– Ты не охренел, Окунь?
– Нет! И ты мне заплатишь!
К бандитам, оглядываясь на фасад здания, подошел Кожанов, взглянул на Ренькова, передразнил его:
– Лично десантника удавлю, пикнуть не успеет… А тот не только пикнул, а чуть тебя самого не удавил.
– Ну, ладно, че теперь об этом? Хрен его знает, как вывернулся, сука… Кожан, Окунь за то, что помог мне, счет выставляет!
– Правильно делает. Но об этом потом. Сейчас надо доводить дело до конца. Хорошо, дождь усилился, звуков борьбы не было слышно и никто на них не повелся. – Кожанов наклонился над Реньковым: —Ты долго на траве мокнуть будешь? Работать можешь?
Лысый поднялся, отряхнулся.
– А че мне? Конечно, могу!
– Тогда тащи десантника к бассейну, бросай в воду, и быстро обратно. Из-за тебя двадцать минут потеряли.
– Сейчас! Я мигом эту суку на дно отправлю. Окунь, заточку вытаскивать будешь?
– Нет! Ничего вытаскивать не надо, пусть все остается так, как есть, – отрезал Кожанов.
– Понял. А жаль, хорошая заточка…
– Ты работать будешь или п…ть?
– Все, все!
Реньков приподнял тело убитого охранника.
– Тяжелый, тварь!
– Волоком тащи! – приказал Кожан. – Да обходя дом, кустами!
Лысый поволок труп к бассейну. Вернулся минут через пятнадцать.
Кожанов взглянул на часы:
– 23.57. Голубки должны спать.
– Если не продолжают трахаться, – усмехнулся Окунько. – Кто знает, что у бабы за темперамент? Иная так оседлает, не знаешь, как сбросить.
– Мы ждать не можем! Трахаются – хрен с ними, придется обломать кайф. Лысый, ты на стреме, да не расслабляться, крути «башней»; смотри, чтобы ни одна сука не проникла на территорию. Мы с Окунем в дом!
Реньков кивнул:
– Все будет ништяк! Я за кусточком у дерева встану. Если кто и объявится, завалю.
– Смотри, одного ты уже «завалил»! Ладно, идем, Жора.
Вячеслав Кожанов и Георгий Окунько двинулись к центральному входу особняка Голубевых. Кожан нес ключи, забранные у охранника перед тем, как отправить его труп в бассейн.
Дверь открылась легко, без скрипа. Бандиты прикрыли ее за собой, прошли в гостиную. Здесь Кожан поднял руку вверх. Убийцы остановились, прислушиваясь к тишине дома. Слушали с минуту. Затем Кожанов нагнулся к Окунько:
– Твоя левая сторона, моя правая. Обходим все помещения.
– Понял!
– Давай, тихо, начали!
Бандиты разошлись по первому этажу. Обход провели быстро минут за пятнадцать. Никого не обнаружив, встретились в гостиной. Кожанов указал на лестницу:
– Подымаемся вместе. Спальня Голубевых на схеме сразу слева по коридору, справа через гостевую комната дочери. Но ты, как я войду в спальню, посмотри и гостевую комнату. И еще раз предупреждаю: работаем в резине.
– Да помню я все!
– Вперед!
Бандиты поднялись на второй этаж.
Кожанов указал на себя и на первую дверь слева по коридору, достал нож, аккуратно потрогал лезвие, ухмыльнулся, указал подельнику на коридор. Окунько двинулся к третьей справа двери, где спала дочь Голубевых, четырнадцатилетняя Галя. Музыка утомила ее, и она уснула, не разбирая постель и не раздеваясь, в халатике, сбросив на ковер наушники. Засыпали после бурной, страстной и сладостной близости и родители Галины, супруги Голубевы. Ирина, поцеловав мужа, отвернулась от него, заняв любимое свое положение – руки под сложенной вдвое подушкой, край одеяла между ног. Игорь Степанович обнял жену, но потом тоже отвернулся, так удобнее. Они не успели погрузиться в сон, как дверь их спальни раскрылась, и свет люстры осветил небольшую, но уютную, обставленную дорогой мебелью комнату. Открыв глаза и сощурив их от света, хозяин дома недоуменно спросил:
Ознакомительная версия.
