Ознакомительная версия.
Трубка что-то крякнула в ответ.
– Если ты убьешь моих родичей, я дам трубку твоему сыну, – ответил Ниязбек, – и он расскажет тебе, как умер твой отец. Потом он умрет тоже.
***
Блокпост, у которого остановился Ниязбек, пользовался дурной славой. Всем, кому надо было выкупить родственников или отыскать продавцов, ехали туда, и днем там было так много машин и посредников, что он походил скорее на рынок, чем на место для обмена.
Но сейчас была ночь, и на блокпосту не было никого, кроме солдат, снайперов Ниязбека и вкопанного в землю танка. Вокруг танка хозяйственный прапор насадил пионы и кабачки.
Арзо Хаджиев приехал через три часа на четырех машинах, высадив собственных снайперов на том берегу реки. Ниязбек и Арзо вышли из машин и встали на виду у засевших в засаде стрелков, собственной жизнью гарантируя правила обмена.
Они стояли так минуты три, и после того, как бойцы Ниязбека усадили братьев в машину, Ниязбек сказал:
– Больше на них никаких долгов нет. Все долги на мне. Если хочешь, пойди и забери.
Арзо помолчал.
– Отдай мне русского, – сказал чеченец, – и мы будем в расчете.
Мы и так в расчете. Если б ты поверил моему слову, ты бы получил долг. Ты сказал: мое слово ничего не стоит. Ничего и получишь.
Тогда Арзо порылся в одном из клапанов «разгрузки» и достал оттуда пластиковый пакетик с запечатанным в нем мизинцем.
– Передай от меня русскому, – сказал он.
***
Спустя три часа машины затормозили у поворота дороги. Только-только светало. Красное распаренное солнце выкатывалось из-за гор, над иссохшей землей вставал утренний дымок, и сверкающая белая дорога, как брошенная на склон веревка, вилась и спускалась к пыльному городу, изогнувшемуся серпом вдоль залива.
Справа от поворота, за кустами, напоминавшими моток колючей проволоки, стояли какие-то беленькие домики, и на одном из них безвольно обвис российский флаг. Не было ни ветерка, и рассвет пах морем, жарой и свободой.
Ниязбек легко спрыгнул на выжженную траву, и по его знаку за ним выбрались остальные пассажиры.
– Видишь отдел милиции? – показал Ниязбек на домик с флагом. – Иди туда и звони отцу.
– И что сказать? – спросил Владислав.
– Правду скажи. Тебя украли, а ты сбежал.
Гамзат всполошился.
– Ниязбек, он же не солдат! Он какая-то шишка! Он из Центробанка! Отдай его лучше нам. За него много денег дадут!
Ниязбек молча ударил рутульца прикладом в живот, да так, что тот взвыл и улетел в придорожную ежевику.
– Клянусь Аллахом, Гамзат, если ты мне еще посоветуешь, что делать, я не посмотрю, что ты мой шурин. Ты живешь, как трутень, ты берешь деньги и не отдаешь их, ты влипаешь во все дерьмо, которое лежит на дороге, а потом ты скулишь и просишь о помощи. Я призываю в свидетели всех, если ты еще раз влезешь в блудняк, я убью тебя сам! Тебя вытащили из ямы, а ты уже копаешь новую для товарища!
Гамзат таращился из ежевики, и белки его глаз были стеклянными от ненависти и унижения.
– Иди, я сказал, – повернулся Ниязбек к русоволосому и сероглазому пленнику.
– Послушайте, Ниязбек, – сказал Владислав, – вы спасли мне жизнь. Хотя бы скажите, кто вы…
– Я охотник, а ты дичь, – последовал ответ. – Иди, русский. Пока тебя снова не украли.
***
Было лето, девяносто девятый год и июнь. Владислав сидел с друзьями в одном из лучших ресторанов Москвы, когда сбоку хлопнула дверь. Краем глаза Владислав заметил одетые в камуфляж фигуры. Чья-то крепкая рука опустилась ему на плечо, и голос с легким журчащим акцентом воскликнул:
– Ты посмотри! Да никак это щенок из Центробанка!
Владислав поднял голову и мгновенно узнал Арзо. Чеченец совсем не переменился. На нем были черные брюки и черная водолазка под пиджаком. За ним стояли люди в камуфляже и с оружием.
Чеченец плюхнулся на свободный стул напротив. Он был явно пьян.
– Мы его украли на вокзале в Грозном, – громко, на весь ресторан продолжал чеченец, – вместе с мешками денег. Пять мешков денег. Он у меня сидел с парнем по имени Никита. С этим Никитой забавная история вышла. У меня во дворе была сука с собачьим именем Машка, а у нее была течка. Я сказал Никите, что отпущу его, если он трахнет сучку. Ну, он ее и трахнул.
Лица людей в камуфляже, сопровождавших Арзо, окаменели.
– А у сучки, когда у нее течка, у нее происходит… Ну, словом, он там застрял. Сцепился и расцепиться не может. Она ему полбока отъела, пока они расцепились.
Арзо расхохотался и стал показывать руками, сколько сука отъела от русского.
– Это кто? – спросил Владислав у Арзо, показывая глазами на людей в камуфляже.
– Это? А это группа «Альфа». Меня охраняют, – сказал чеченец, – берегут, значит, меня. От всяких неприятностей. Слышь, майор, а если бы я тебя украл, ты бы трахнул собаку или нет?
Человек, к которому обращался чеченец, стоял, словно проглотив столб.
Арзо налил себе вина из бутылки, стоявшей перед Пайковым, и высоко поднял бокал.
– Выпьем, – сказал Арзо, – за то, что тебе повезло. Я никогда не отпускал русских целыми. Знаешь почему?
– Потому что мы искалечили твоего сына.
Нет, – сказал Арзо, – не поэтому. Потому что самый страшный ущерб, нанесенный врагу, – это не мертвые. Это калеки. Мертвый спит в земле, и его никому не видно. А калека сидит в метро и просит подаяния. Так выпьем за то, русский, что у тебя цел нос и цел член.
Панков судорожно сглотнул. Чеченец пьяно засмеялся и опустился головой на стол.
Двое альфовцев подняли его под мышки и аккуратно потащили к выходу. Майор по-прежнему стоял не шевелясь, и только руки его мяли случайно подвернувшуюся на столе вилку.
– Почему вы его не пристрелите? – вдруг дрожащим голосом спросил Владислав.
– Приказа нет, – ответил майор.
Был самый конец июня. В Гайд-парке белым и красным цвели рододендроны, на Пиккадилли в пробке стояли похожие на божьих коровок такси, и в хилтонском «Нобу», в самом дальнему углу, у стеклянного окна, обедали два человека: замглавы администрации президента Российской Федерации Владислав Панков и его старый друг Игорь Маликов, представитель России при Всемирном банке.
Они познакомились давно, еще лет десять назад, когда Маликов был депутатом Госдумы, но близко сошлись уже в Вашингтоне.
После страшной чеченской истории Владислав провел полгода в австрийской клинике. А потом отец услал Панкова в США, на ту же должность, которую сейчас занимал Маликов. Игорь был его заместителем.
Он-то первый и заметил, что с начальником творится неладное. Тот приходил на работу со странно блестящими глазами, хихикал на совещаниях, впадал в бессмысленную ярость, и один раз Игорь застал Панкова в кабинете совершенно голым. Тот сидел на подоконнике и ел апельсин вместе с кожурой.
Маликов быстро понял, что его начальник колется. Однако вместо того, чтобы поступить как всякий карьерный советский чиновник, то есть сдать босса особистам, Маликов сделал иначе. Он договорился с одним из своих знакомых, и они вместе отвезли Панкова в роскошный особняк в Мэриленде.
Там он заставил босса написать заявление об отпуске и приковал его наручниками к кровати. «Будешь под себя ходить, пока не вылечишься», – сказал Маликов. Через два дня Панкову удалось добраться до телефона. На счастье Маликова, он позвонил не в полицию, а своему пушеру. Маликов встретил пушера на пороге дома и избил до потери сознания.
Игорь и нанятый им частный врач провели с Пайковым два месяца. Он был единственный человек, который знал всю историю Владислава. Он слышал, как тот кричал во сне: «Нет, Арзо! Нет!», и он никогда не говорил с Пайковым о Кавказе.
Только за два месяца до возвращения в Россию Панков случайно узнал, что настоящее имя Игоря – Ибрагим и что он родился в горах в восьмидесяти километрах от того села, где держали в подвале Панкова. И что фамилия его, которую Панков всегда произносил как Маликов, на самом деле произносится с ударением на втором слоге – Маликов, потому что происходит не от русского слова «маленький», а от арабского слова «царь».
Разговор между двумя высокопоставленными чиновниками был дружеский и пустой. Они уже покончили с маринованной треской и мягким крабом, и на столе второй раз опустела бутылочка с сакэ, когда Панков сказал:
– Я бы хотел предложить тебе новый пост.
– В администрации президента?
– Нет. Я ухожу из администрации. Завтра я буду назначен полномочным представителем президента по Кавказскому федеральному округу. Я предлагаю тебе пост президента Республики Северная Авария-Дарго.
Игорь молчал несколько секунд.
– Я думал, ты не знаешь, что я аварец.
– Я смотрел твое личное дело.
– Я не могу принять этого предложения, – сказал он.
– Почему?
– Сколько времени ты провел тогда на Кавказе, Слава?
– Три дня.
– А сколько лечился?
– Год, если считать с Вашингтоном.
Ознакомительная версия.
