для того, чтобы экономно распределить продукты на каждого человека.
Ольга Васильевна заметила, что жильцы охотно подчинились. Они доверяли ей как учительнице и это было важно. В ней было то, что притягивало людей. Ученики слушали ее внимательно, а родители любили и уважали. И это нарабатывалось годами.
– За что они обстреливают нас? – вдруг спросила Михайловская.
– Это не настоящие украинцы. Мой сосед выглянул в окно и получил пулю в глаз. Так могут поступать люди с нормальным человеческим рассудком? – отозвался Леонтий и тут же обратился к Кравцовой: – А вы как думаете, Ольга Васильевна? Это может быть случайностью?
– Нет, здесь нет случайности. Они хотят истребить русский дух. А как его истребишь? Если он в наших сердцах и умах. Они хотят нас уничтожить и духовно, и нравственно, и физически. Но это не удалось Наполеону, Гитлеру – не удастся и им. Донбасс никто не ставил на колени! Русские и украинцы сейчас сражаются за свое будущее.
Кравцова обвела людей горящими глазами, как уроке истории. Учительнице было отрадно, что люди сейчас все понимали. Они знали, что она никогда не подведет их. Отчасти это было заслугой самой Кравцовой.
– Они надеются жестокостью и обстрелами запугать нас. Чтобы мы драпали со своей земли и не оглядывались. Только зря они на это надеются. У нас в ответ на их жестокость злость и решимость разжигаются.
Ольга Васильевна остановила взгляд на Михайловской.
– Моя мама всю жизнь говорила: лишь бы не было войны, а я глупо улыбалась в ответ. И только сейчас я поняла, что это очень важно, когда над головой мирное небо.
– Но сколько мы сможем находиться в подвале? – неожиданно спросил Ивановский.
Ольга Васильевна внимательно посмотрела на него и увидела на его лице панику.
“Что это с ним? – подумала она. – Вроде всегда спокойный был”.
– Здесь же невозможно жить! – не владея собой, закричал Николай. – Мы с семьей будем выбираться из города. И это благо, что наш автомобиль уцелел.
Леонтий попробовал его остановить, предупредив, что украинские военные никого не выпускают из города, но Ивановский нервно ответил, что пусть все катится к черту и вместе с семьей покинул сырой и темный подвал.
На следующий день в широкий двор въехал украинский танк. От его тяжёлого грохота подвал наполнился железным шумом. Через минуту танк, нетерпеливо задрожав, открыл стрельбу по дому. С глухим треском разлетелась кирпичная кладка. Из оконных рам с пронзительным звоном посыпались стекла.
Леонтий Савенко выскочил из подвала.
– Зачем вы стреляете? В подвале женщины и дети находятся! – гневно закричал он.
Украинский националист, для которого человеческая жизнь ничего не стоила передернул затвор автомата.
– Хочешь пулю словить? – испуганно взвизгнул он.
– Стреляй, на том свете разберёмся, – со злостью бросил Савенко.
Боевик кинулся к танку, окутанному выхлопными газами, вскочил на корму, и тяжелая машина, ломая детскую площадку, с гулом и грохотом вырвалась из двора.
Через три дня в подвал вернулся сильно подавленный Николай Ивановский.
– Николай, где жена с сыном? – спросила Ольга Васильевна, заподозрив самое страшное.
– Они погибли, – ответил Ивановский и, прикрыв лицо руками глухо зарыдал.
В подвале возникла давящая тишина.
– Как это случилось, Коля? – вмешался в безмолвие голос Кравцовой.
Ивановский отнял ладони от мокрого лица:
– Они разрешили нам проехать, а потом просто расстреляли всю колонну.
Михайловская с выражением сострадания покачала головой.
– Кто мог подумать, что в нас будут стрелять свои? – горестно воскликнул Ивановский. – Мы же в одном государстве жили. Нас одинаково воспитывали!
Голос Николая был сдавлен, неузнаваем и чужой.
– Да, какие свои, – ответил Леонтий.
Ивановский поглядел на Ольгу Васильевну, и она увидела в его глазах немой вопрос: почему?
– У них видимо не было хороших матерей, доброго сердца и широкой души, – ответила Кравцова и, отведя взгляд от широко распахнутых глаз Николая добавила: – Это нелюди, они проявляют к жителям города неоправданную жестокость и этому никогда не будет оправдания.
– Ольга Васильевна, споем? – вдруг предложил Савенко.
– Не могу Леонтий, тяжело в душе, – ответила Кравцова.
– Ты думаешь, нашим дедам и отцам легче было? Порой после боя половина бойцов на поле боя оставалась, – горько уронил Савенко. – А они пели! И только песня помогала им воевать и жить. Без этого никак нельзя, дорогая!
Кравцова растерялась от необычной просьбы – до песен ли сейчас?
– Надо, Оля! – приободрил Леонтий Савенко.
Учительница собралась с мыслями и затянула первую пришедшую на ум песню “Давно я не бывал на Донбассе” на слова Н. Доризо и на музыку Н. Богословского.
Давно я не бывал на Донбассе,
Тянуло в родные края,
Туда, где поныне осталась в запасе
Шахтерская юность моя.
Осталась она неизменно,
Хотя от меня вдалеке.
Тонкий женский и с легкой хрипотцой мужской голоса звучали великолепно. Их хоть сейчас на сцену.
Там девочка Галя живет непременно
В рабочем своем городке.
В далеком живет городке.
Отчаянно Галя красива,
Заметишь ее за версту.
Бывалые парни глядят боязливо
На гордую ту красоту.
Закончив песню Ольга Васильевна отпустила низкий поклон и заслужила легкую овацию.
***
В середине марта союзные войска сбивая заслоны противника пробили брешь в обороне украинских боевиков. Ночью окраины Мариуполя освещались как днем. Небо светилось то красным, то белым светом. Казалось, что на город катился огненный вал.
Однажды люди проснулись из-за проникшего в подвал дым и из-за надрывного женского крика с верхнего этажа. Кравцова хотела выйти из подвала, но на входе ее встретил украинский боевик. Националист находился во взвинченном состоянии.
– На верхнем этаже живьем горит женщина. Будьте добры оказать ей помощь, – вежливо попросила она и отвела глаза, чтобы не встретиться с его взглядом.
Но тот, оставив ее просьбу без ответа, заорал, чтобы они убирались в соседний дом, потому что этот будет полностью разрушен.
– Куда же нам идти? – растерялась Кравцова.
– Какое мне дело до вас? У меня тоже есть семья, а я должен заниматься вами. Валите куда хотите, – заверещал он.
Ольга Васильевна не сдержалась и поинтересовалась у боевика почему они находится в городе и зачем прикрываются мирными жителями. Спросить – спросила и страшно стало. Потому ошибаться было нельзя. Неизвестно, что творилось в голове националиста.
– А кем нам еще прикрываться? – завопил в ответ боевик. – Вы будете находиться с нами до конца.
– До какого конца? – удивилась Кравцова и услышала, как на крыше соседнего дома отчетливо простучала пулеметная очередь.
– Пока мы здесь – вы живете. Будем уходить – сравняем город с землей, – ответил боевик и вдруг еще больше вышел из себя: – Ты почему здесь осталась – Россию ждешь?
– Здесь мой дом и
