— Мы называем это место племенной землёй.
Странно, что Чиун слышал о ней. При царе каждое правительство ссылало туда людей, которые выступали против режима. Мы не беспокоим их, и они не беспокоят нас. Каждый год правительство посылает им зерно и корм для лошадей. Даже если мы голодаем, мы всё равно посылаем им зерно.
— Почему? — спросил Ремо.
— Потому что мы не хотим, чтобы они снова вернулись.
— Но если они используют лошадей, то почему вы боитесь их?
— Потому что они потомки орды Чингисхана, Ремо.
Ремо поднял голову. Синанджу знали Чингисхана.
Ещё один военный лидер. Ещё один покрытый кровью, разрушавший города и культуры до основания кровавый палач.
— Ты как-то изменился, услышав про Чингисхана? — спросила Анна.
— Не слишком. Просто это ещё одна проблема, и проблема, которой нужно остерегаться.
Они снова углубились в изучение карты. Через некоторое время Анна сказала:
— Ты можешь не знать этого, но Чингисхан никогда не побеждал в сражении. Орда распространялась на запад, захватив весь мусульманский восток, и уже наступала на Европу, когда они просто повернули назад.
— Да, — сказал Ремо, продолжая рассматривать крупномасштабную карту России. — Я знаю. Он дошёл до Багдада, когда в синанджу были предупреждены о нём, и мы начали наблюдать за ним.
— Чингисхан умер от разрыва сердца, — сказала Анна.
— Позднее я скажу тебе, что я думаю по этому поводу.
Пилот уже ожидал их, стоя на земле рядом с самолётом. Он хорошо знал этот район России и знал, что из такого полёта не все возвращались живыми.
Ремо предупредил пилота, что, если тот будет понапрасну психовать, это сильно отразится на его здоровье, и что существуют вещи пострашнее смерти.
Пилот посадил самолёт с сильным ударом о землю. Когда Анна и Ремо выбрались наружу, выпрыгнув на замёрзшую землю тундры, он немедленно взлетел, стараясь сделать это как можно быстрее. Внезапно появились сотни всадников в меховых шапках.
Анна схватила Ремо за руку.
— Я покажу тебе, от какой болезни умер Чингисхан, — сказал Ремо.
Когда всадники приблизились, оказалось, что они не слишком уверенно управляются с лошадьми.
Первый всадник протянул руку, дотронувшись до головы Ремо. Это была монгольская игра, в которой боролись за голову жертвы. Этот спорт позднее попал в Индию, где англичане изучили его и назвали поло.
Ремо схватил всадника и одним молниеносным движением сбросил того с лошади.
Потом он правой рукой нанёс ему удар прямо в грудь, сломав грудную кость, чувствуя остановку его сердца. Его рука прошла через грудную клетку, блокируя последние удары сердца. Глаза человека вылезли из орбит. Его губы открылись в отчаянии. Он испустил глубокий стон и упал на спину. Его губы сделались лилово-голубыми.
— Разрыв сердца, — сказал Ремо, обращаясь к Анне. Он разделался ещё с двумя, потому что они стояли на пути.
Он дотронулся до незаметной царапины на лице и тоскливо вздохнул.
— Пфф, — вздохнул он ещё раз.
Другому он сжимал артерию на шее до тех пор, пока воин не потерял сознание.
— Удар, — сказал он.
Он поймал следующего и почти неуловимым круговым движением, которое Анна еле заметила, перебил грудную клетку в месте соединения её со скелетом.
— Ревматоидный артрит, — сказал Ремо любезно. — Хорошо. Но это ещё не высший класс. Вот Чиун — это само совершенство. Мы можем сделать ещё много других болезней, но нам нужно время, чтобы не запутаться.
Но времени у них не было. Непобедимая орда снова окружила их со всех сторон, и Анна уже не могла видеть, как Ремо демонстрирует своё искусство.
Гуак, великий воин, сын Бара, внук Гуак-Бара, правнук Кара, который сражался под знамёнами великого Чингисхана.
Но ему не хватало знания оружия, которым пользовался его предок во время своих первых набегов на белых.
Гуак владел старым кремнёвым ружьём, полученным от русского дворянина, чья голова была засунута в мешок, наполненный тараканами. У него ещё был «Энфильд», взятый у англичанина, который помогал одной из русских армий во время восстания. У него даже был автоматический пулемёт, взятый у русского, который пробирался к границе с Кореей.
Но его любимым оружием был короткий, острый, как бритва, меч, которым можно было отрезать ухо человека, прежде чем тот расслышит приближение противника.
Этим мечом Гуак, боец ростом пять футов и два дюйма, сидевший на взмыленной лошади, размахивал перед носом у двух белых, прежде чем продолжить атаку.
Потому что Гуак вышел на битву со старинным военным кличем: «Напоите кровью ваши доблестные мечи». В его душе было что-то от джентльмена, и поэтому он не мог отступить.
Они должны быть уже выпотрошены. Уши должны исчезнуть. Кто-то, несомненно, выколет глаза кинжалом, кто-то займётся половыми органами. От них не может остаться даже кости.
Это было именно так, как, по представлению Гуака, должен поступить джентльмен.
Но когда он приблизился к противнику ближе чем на полёт копья, он увидел, что белый мужчина ещё жив, женщина ещё жива, а вокруг них неподвижно лежат восемнадцать его братьев. И ещё девятнадцать или двадцать просят пощады, а их лошади разбегаются в разные стороны. Он осадил своего коня.
— Это дух! — воскликнул он.
Гуак не боялся смерти. Он верил, что мужчина, который убит в честном бою, потом снова воскреснет и снова будет сражаться. Только тот, кто сбежал с поля битвы, умрёт подобно животным.
Так что Гуак не боялся смерти, но он никогда раньше не встречался с духами, а тем более не видел людей, погибших от их руки. Он никогда не слышал о дьяволе, но верил в злого духа ветров. Наверное, именно он был перед ним вместе с этой бледной женщиной. Их души, должно быть, похожи на пыль или песок.
Но мужские духи никогда не появлялись в обличье женщины. Таковы были верования орды, не изменившиеся за столетия.
Тысячи лошадей окружили двух белых. Тёплый воздух из их ноздрей смешивался с холодным воздухом Сибири.
— О Великий дух, зачем ты пришёл сюда, чем мы можем умиротворить тебя? Что мы должны сделать, чтобы ты отпустил наши души с миром и отправился разыскивать другие?
— Уведите ваших лошадей назад, они воняют. Ваша орда воняет, как ферма скунсов, — сказал белый человек на старом диалекте, на котором говорили ещё во времена Чингисхана.
— Сколько языков ты знаешь? — удивилась Анна. Она видала уже, как Ремо умел убивать, а теперь была поражена очередным его достоинством.
— Я был очень настойчив, — ответил Ремо по-английски. — Ты читаешь свитки и постепенно учишься дюжине языков. Синанджу они нужны для работы.
— Я предполагаю, дорогой, что это монгольский, — сказала Анна.
— Нет, это диалект, на котором говорило племя Чингисхана.
— Сколько слов ты знаешь?
— Если ты знаешь, как сказать им, чтобы они убрали своих вонючих лошадей, ты на пятьдесят процентов сможешь говорить по-монгольски, — сказал Ремо и снова повторил: — Всадники, отправляйтесь назад. Назад. Исчезните. Не загрязняйте помётом тундру. Куча грязных собак. Назад.
Всадники спешились.
— Ты не умрёшь от нашей руки, — обратился Ремо к Гуаку. — Мы даже можем разделить с тобой трапезу. Если ты приготовишь яка, мы поужинаем с тобой, а потом уйдём. Я появился здесь, чтобы найти кое-кого.
— Кого ты хочешь видеть, Великий дух?
— Он называет себя мистером Арисоном, и я думаю, что он должен быть где-то здесь.
— Арисон?
— Мощная шея. Борода. Блестящие глаза. Взгляд, подобный копью.
— О, ты говоришь о нашем друге Какаке.
— Белый? — спросил Ремо.
— Что может быть безобразнее цвета мёртвого мяса? — спросил Гуак.
— Ты хочешь оставить себе эту лошадь или предпочитаешь слиться с тундрой? — поинтересовался Ремо.
— Я не хотел оскорбить тебя, Великий дух. Поедем с нами, и ты получишь всё, что пожелаешь. Наш лагерь недалеко.
— Отправляйтесь вперёд и уведите своих лошадей. Я не собираюсь нюхать воздух за твоими парнями.
— Как скажешь, Скираг, — сказал Гуак Ремо.
— Кто это — Скираг? — спросила Аеша.
— Один из их духов. Может быть, так они произносят синанджу.
— Кажется, я поняла. Религии, духи и боги нужны людям, когда они чего-то не понимают. Так что когда Чингисхан умер от руки синанджу, они решили, что его убил злой дух. И это, должно быть, великий дух, потому что сам Чингисхан велик. Это логично. Во всём мире есть логика, только мы не всегда это понимаем. Как ты думаешь?
— Мы окружены восемью сотнями воняющих лошадей, а ты ещё думаешь о логике и рациональном объяснении мифов? — спросил Ремо.
— А о чём я должна думать?
— О том, куда ты шагнёшь, — ответил Ремо.
Она оглянулась вокруг и заметила, что вокруг неё была жидкая грязь, доходящая почти до самых икр.
