Ознакомительная версия.
Миновав уныло-коробчатый микрорайон, машины выехали к плохо освещенной промзоне. Слева громоздились какие-то бесконечные заборы, справа курились дымки из черных труб.
– Ох, чувствую, та земля в Южном Бутове нам еще боком выйдет! – засокрушался Рудик. – На хитрую жопу… сам знаешь, что бывает.
Ни водитель «Бентли», ни Заика с Рудиком так и не поняли, откуда на дороге возник огромный мусоровоз на «мазовском» шасси и почему он сразу пошел на обгон головного джипа. Внезапно мусоровоз сделал резкий рывок направо и ударил джип в левое крыло. От неожиданного удара внедорожник вылетел с полотна дороги, свалился в глубокий кювет и перевернулся через крышу. Заскрежетал металл, дико заорали пассажиры. Угрожающе заревела сирена, над разбитой машиной вспыхнула пульсирующими сполохами синяя мигалка, но тут же погасла.
Мусоровоз остановился непосредственно перед лимузином и взял чуть влево, блокируя путь вперед. Водителю «Бентли» не оставалось ничего иного, как притормозить. Он уже собрался было дать задний ход, когда рампа мусорозаборника неожиданно приподнялась, и оттуда полыхнуло слепящим огнем. Лобовое стекло лимузина мгновенно покрылось паутиной трещин и провалилось в салон. Водитель был убит мгновенно – кровь обрызгала лицо сидевшего позади Рудика.
Ни у Заики, ни у Рудика оружия с собой не было: отправляясь в «Калигулу», они и не думали брать с собой стволы. Оружие было у пацанов в головном джипе, однако после страшной аварии вряд ли из них кто-нибудь выжил.
Медлить было нельзя… Заика рывком открыл дверку и побежал в сторону бетонного забора. Приоткрытая калитка темнела совсем близко, и она казалась теперь единственным спасением. Позади послышались возбужденные голоса, протрещала короткая очередь, над головой свистнули пули, чмокнуло дерево, и металлическим щелчком отозвался столбик навеса.
Заика успел-таки добежать до незапертой калитки и нырнуть во влажную темноту, пахнущую горячим асфальтом. За спиной забухали шаги, клацнуло железо, кто-то коротко матюгнулся… Задаваться вопросами «кто стрелял и почему?» у Саши не было времени. Затравленно осмотревшись, он свернул к мрачному мазутному строению, от которого остро несло горячей смолою, и, не оглядываясь, исчез за углом…
* * *Небольшая деревенька укрывалась от июльской жары под зеленью садов. В лужах плескались гуси, свежие коровьи лепешки блестели на солнце. По пыльному проселку за рощей изредка проезжали дребезжащие грузовики, в поле деловито тарахтели трактора. В синих небесах пели невидимые жаворонки.
Вот уже почти неделю Монах и Стародубцев жили среди чудесных пейзажей Владимирской области. Беззубый дедок с ветеранскими колодками испросил за двухкомнатную хатку всего тысячу рублей за месяц («баню захотите – натоплю, молоко, яйца бесплатно, скажете самогона – сколько надо, столько и нагоним!..»). В деревне не было ничего: ни развлечений, ни собственного магазина (автолавка приезжала два раза в неделю), ни Интернета, ни даже водопровода. Мобильник – и то брал только на пригорке у шоссе. Зато не было и своего участкового: менты из соседнего поселка городского типа наведывались сюда несколько раз в году, по большим праздником. Да и то извещая о визите звонком в сельсовет.
Живя здесь, трудно было даже представить, что совсем рядом существует Москва с ее бешеными деньгами, бесконечным жлобством и всеразвращающей продажностью. В деревне даже дышалось как-то легче – и не только из-за почти полного отсутствия автомобилей и близости реки… И уж во всяком случае, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову искать в этом затерянном селе беглецов.
Монах на удивление быстро свыкся с сельской жизнью. Рано утром Вадим уходил на речку – купался, ставил рыболовные сети, загорал. С его слов, последние четыре года в охранной фирме Зеленцова он вообще ни разу не был в отпуске. Да и спешить ему было некуда… Фомин лишь первые дни составлял Вадиму компанию: рыбалку он не любил, а загорать не решался, чтобы воровские татуировки не привлекали излишнего внимания деревенских парней. В последние дни Монах пристрастился к колке дров: занятие это никогда не казалось ему утомительным. Даже на зоне он, патентованный вор, которому работать не полагалось по статусу, им никогда не брезговал…
…Утвердив на дубовой колоде полено, Фомин взмахнул топором и расколол деревяшку одним ударом. За какой-то час дрова были уложены в поленницу вдоль забора. Монах аккуратно собрал щепки, воткнул в колоду топор и вышел на улицу, к колодцу. Откинул тяжелую крышку сруба. Из глубины пахнуло прохладной влагой. Звякнул металл, зашелестела цепь, ведро гулко плюхнуло, заскрипел ворот, и цепь напряглась. Монах с наслаждением припал губами к обжигающе-холодному цинковому краю. Легкий ветерок с едва различимым запахом полевых цветов ворошил короткую прическу. Невидимые пчелы жужжали в траве. Откуда-то издали, из-за леса, донеслось пасторальное дзиньканье колокольчиков и мычание коров.
– В дере-евне надо жить! – улыбнулся Фомин и, повесив ведро на крюк сбоку ворота, взглянул на часы.
Вадим, который отправился в райцентр за «одноразовым» мобильным телефоном и сим-картой, должен был появится с минуты на минуту. И действительно: вскоре по проселку в пыльном шлейфе проехал автобус, тягуче скрипнул тормозами. Автобус остановился у навеса, неподалеку от дома. Хлопнула дверка, и из чрева вывалила толпа селян.
– Привет, – Стародубцев в мокрой от жары майке с чувством пожал руку Монаху и протянул потертый мобильник. – Вот, держи. Не платиновый «Вирту», конечно, но карточку зарядил на два часа разговоров.
– Сегодня же и начну людей обзванивать, – Фомин сунул телефон в карман.
– Только не отсюда. И не в плохой связи дело. Смотри, как правильно: через два с половиной часа рейсовый автобус на «область» пойдет, там как раз остановка на федеральной трассе. Смотаемся туда, из лесочка у шоссе и позвонишь. Я-то понимаю, что номер этот нигде не засвечен, но, как говорится, береженого бог бережет. В случае чего – пусть думают, что ты из машины звонил, а сам на северо-восток укатил. Ну в Кострому какую-нибудь или на Северный Урал. Или наоборот – там уже побыл и теперь оттуда в сторону Москвы катишь. Лады?
– Прямо-таки шпионские страсти, – хмыкнул Монах, однако посчитал за лучшее последовать совету Стародубцева; во всем, что касалось подслушивающей и подсматривающей техники, он доверял Вадиму без лишних вопросов…
…Солнце медленно переваливалось на запад. Заходящие лучи окрашивали березовые стволы нежно-розовым цветом. За нарядной рощицей прорисовывалось оживленное шоссе. Монах, стоя на полянке, внимательно слушал Володю Северного – одного из наиболее авторитетных российских воров.
– …соберем сходняк через две недели, не раньше. – Баритон собеседника звучал явно доброжелательно. – Сам понимаешь, тяжело в одном месте и в одно время «стрелу» забить. Джейран в Цюрихе, Мотыль в Якутии, Важу в Тбилиси насовсем закрыли. У остальных неотложные дела. Я сам сейчас в Голландии, надо срочно один интересный вопрос разрулить. Но для тебя, сам понимаешь, все бросим и соберемся. Что-то серьезное?
– По Леше Дюку много вопросов возникло. – Монах явно не хотел распространяться о Зеленцове по телефону. – Рамс получился, чтобы не сказать иначе. Надо, чтобы уважаемые люди нас рассудили.
– Понял. Что у вас за вопросы – не спрашиваю. Все на месте, – бросил Северный. – Значит, к первому августа все мы будем в Москве. Ты никому больше не звони – сам позабочусь А уж где меня в столице искать, ты и сам знаешь…
Нажав на отбой, Фомин вышел к остановке, где его деликатно дожидался Стародубцев.
– Решили вопрос, – улыбнулся Монах. – Время у нас – тринадцать дней. Как сходняк присудит, так оно и будет.
По шоссе, дребезжа разношенными рессорами, неторопливо катил замызганный «ЗИЛ-131» с высокими бортиками. От него за километр разило свежим навозом. Доехав до остановки, грузовик притормозил. Водитель – типичный пролетарий в кепке, с приклеенной к губе папиросой – поспешно выскочил из кабины и побежал в ближайший лесок. Из-за бортиков кузова донеслось возбужденное хрюканье; видимо, машина везла живых свиней.
– Дай-ка телефончик, – неожиданно попросил Стародубцев.
– Зачем?
– Дай, дай… Потом все узнаешь.
* * *– …когда началась стрельба, я вылез из машины и скатился в кювет, а Сашка как раз в эту сторону побежал. Больше я его и не видел, – закончил повествование Рудик.
От резервуара асфальтобетонного завода несло горячим битумным смрадом. Внизу, на подстилке, лежал бесформенный, залитый смолой силуэт, лишь отдаленно напоминающий человеческий. Это было то, что еще пару часов назад именовалось Александром Заикиным…
Зеленцов узнал о происшествии в районе Промзоны лишь наутро – Дюк принципиально отключал на ночь все телефоны. Когда же он прибыл на место происшествия, там уже вовсю трудилась оперативно-следственная группа. Ментам была обещана серьезная премия, и они старались. Были опрошены возможные свидетели (охранники с Промзоны), которые, как и водится, не только не заметили ничего подозрительного, но и даже не слышали выстрелов. Мусоровоз, из которого велась прицельная стрельба, обнаружили брошенным неподалеку от шоссе. Удалось выяснить, что его угнали за несколько часов до покушения прямо с территории одного из столичных учреждений ЖКХ. Ни отпечатков пальцев, ни каких-либо забытых или случайно брошенных вещей в кабине не нашли. Поиски в пустом мусорозаборнике тоже не привели ни к каким результатам. Зато под сиденьем отыскали «калашников» китайского производства, с полностью отстрелянным рожком, однако отпечатков пальцев на оружии также не оказалось. Тела погибших увезла труповозка, расстрелянный «Бентли» и искореженный джип охраны – эвакуатор. Легко раненного Рудика – единственного выжившего в перестрелке, – прямо из дома доставили на место покушения для дачи показаний, где он и рассказал о ночных событиях Дюку.
Ознакомительная версия.
