— Такими разъяренными я их еще не видел, — заметил Муса.
— Да… Я, похоже, здорово им насолил, — в голосе Рэмбо не было даже намека на торжество.
— Итак, что будем делать?
— Уходить.
— Но ты сказать повстанцам, что мы остаемся, — удивился Муса.
— Я говорил это до появления вертолетов.
— Но ведь ты просить Мосаада оставить нас здесь уже после того, как они появились.
— Это из-за полковника. Он истек бы кровью и умер, если бы мы повезли его на лошадях. Мы бы задержали движение отряда Мосаада, и его люди могли погибнуть. Вот почему я попросил Мишель уйти с ними. Вот почему я снова прошу тебя, Муса, пока не поздно, догони их!
— И бросить тебя и твоего друга? — спросила Мишель. — А что ты собираешься делать? Как ты будешь его транспортировать?
— Я уже придумал. Сейчас некогда объяснять. Стрельба внизу участилась, Рэмбо вытащил нож и бросился к деревьям.
— Я без тебя не уйду! — настойчиво повторял Муса.
— Я тебя тоже не брошу! — отозвалась Мишель.
— Тогда готовьте полковника к дороге! — крикнул на ходу Рэмбо. — И помните: я вас предупредил! Торопись, Муса! Мне потребуется твоя помощь.
Рэмбо рубил ножом молодой побег. Срубив деревце под корень, бросил его Мусе.
— Возьми нож, срежь ветки и обруби верхушку. Оставь от ствола двенадцать футов.
Он огляделся, нашел еще одно молодое деревце таких же размеров и, срубив его, бросил Мусе.
— Мне потребуется два одинаковых шеста.
Он срубил с деревьев несколько веток, очистил их от листьев, нарезал на куски по четыре фута каждый и вернулся к Мусе.
Афганец разложил ветки поперек шестов. Рэмбо разрезал веревку на куски по два фута каждый и, встав на колени, начал прикручивать концы веток к шестам. Муса ему помогал.
Между ветками должно быть около восьми дюймов, — давал указания Рэмбо, — это длина лезвия твоего ножа.
Муса молча кивнул. Он работал быстро, как только мог.
Рэмбо проверил каждую ветку. Ни одна не шевелилась. По лицу его струился пот, и он, защищая глаза, повязал лоб полоской материи.
— Под спину нужно будет подложить что-нибудь мягкое. — Рэмбо нарезал кедрового лапника, сделал из него подстилку и выволок носилки на поляну.
Рев вертолетов становился все громче.
— Носилки слишком длинный, — сказал Муса. — Неудобно. Лучше отрезать. Тогда мы сможем нести твой друг.
— Если мы будем тащить эти носилки вдвоем, то не сможем идти быстро.
— Мы не будем нести их вдвоем?
— Не будем.
— Но как?..
Рэмбо отвязал свою лошадь и вывел ее на поляну. По обеим сторонам седла он сделал прорези. Вернувшись к носилкам, поднял их и просунул шесты в обе прорези. Потом проделал еще несколько дырок, закрепил в них концы шестов. Перекинул через спину лошади кусок веревки и туго стянул концы между собой.
Вертолеты ревели уже где-то совсем рядом. Стрекот пулеметных очередей участился.
— Муса! Возвращайся назад к обрыву. Рассчитай время между вспышками и звуком выстрелов.
— Но…
— Не спрашивай, зачем это нужно! Сделай то, что я прошу!
Муса скрылся, и Рэмбо бросился к пещере.
— Он готов, Мишель?
Рана уже не кровоточит. Пульс слабый, но ритмичный. Давление низкое, но могло быть и хуже.
— Возьми его за ноги, а я возьму за плечи.
Они бережно вынесли Траутмэна из пещеры и положили на покрытые лапником носилки. Ветки слегка прогнулись, но выдержали вес тела.
Траутмэн застонал.
— Простите, полковник. Мне жаль вас беспокоить, но нам необходимо избежать встречи с весьма рассерженными гостями.
Веки Траутмэна дрогнули. Джон?
— Это я, сэр, — Рэмбо перекинул веревку через грудь Траутмэна и привязал его к носилкам. Он разобрал свой лук и оставшиеся стрелы и закрепил их в сумках на поясе. Автомат-гранатомет засунул под веревку на носилках.
— Форт Брэгг… Что ты здесь делаешь?
— Это не Форт Брэгг. Это… Попытайтесь заснуть, полковник.
Он обернулся на шум. Возвращался Муса.
— Вспышка. А через пять секунд выстрелы.
— Скорость звука — миля в секунду. Значит, вертолеты в пяти милях отсюда. Им потребуется время, чтобы прочесать все вдоль и поперек. Каждый раз они будут забираться все выше и выше. Когда они…
Склон содрогнулся от взрыва.
Рэмбо бросился к лежащим на земле концам шестов.
Он взялся за шесты и попытался распрямиться. Его тело дрожало. От напряжения колени, спину, руки и плечи сводило судорогой. Однако ему удалось встать и поднять носилки. Их ручки впились в ладони Рэмбо. Мышцы пронизывала резкая боль. Казалось, сухожилия вот-вот порвутся.
— Веди лошадь, Муса! Торопись! Мишель, садись на лошадь Мусы и догоняй! Уходим отсюда ко всем чертям!
Внизу все громче и громче ревели вертолеты. Отряд обогнул скалу и исчез в лесу.
Хоть Рэмбо и обмотал голову полоской материи, пот заливал ему глаза. Носилки мешали смотреть под ноги. Он споткнулся о бревно, лежавшее поперек тропы, и с трудом поймал равновесие.
Муса оглянулся, нахмурился.
— Вперед, — сказал Рэмбо, — хлестни лошадь.
Ехавшая сзади Мишель с беспокойством заметила: — Ты ослаб от потери крови. Ты не спал и почти ничего не ел. Тебя ранили во время нападения на форт. Побереги себя. Ты можешь не выдержать.
— Выдержу сколько потребуется. — Рэмбо перехватил ручки носилок и заставил себя идти дальше.
— Ты же издеваешься над собой!
— Черт возьми, а что делать?
На носилках без сознания лежал Траутмэн. Когда носилки покачивались, голова полковника ударялась о края, и Рэмбо старался идти как можно плавнее.
— Давай привяжем носилки еще и к моей лошади.
— Нельзя. Мы и так рискуем. Вдруг лошади понесут?
— Натянем поводья.
— Это не поможет, — сказал Рэмбо. — К тому же, нам станет труднее обходить ямы и бревна. Мы будем двигаться еще медленнее.
Они достигли вершины холма. Пока они двигались на юг, в том направлении, куда ушел отряд Халида. Внимание Рэмбо привлекли следы подков на суглинистой почве склона. Следы тянулись с востока. Рэмбо догадался, что их оставлял отряд Мосаада. Теперь он точно знал место, где Мосаад сделал остановку, а потом повернул на Пакистан.
Разумеется, подумал Рэмбо, Пакистан.
Там безопасность.
Там окажут помощь Траутмэну.
Он еще решительнее зашагал за лошадью Мусы, шедшей впереди отряда. По мере того, как они спускались в предгорья, пулеметная стрельба становилась громче.
Как же они озлоблены, думал Рэмбо. Похоже, стреляют по всему, что им кажется подозрительным. Так скоро расстреляют весь боезапас.
Эта мысль вселяла надежду, которая тут же сменилась унынием, потому что разум подсказывал: да, враги озлоблены, но ведь они не кретины, и если они позволяют себе роскошь стрелять во что попало, значит в отсеках десантного вертолета много боеприпасов. Ракеты и реактивные снаряды обычно транспортируются снаружи, под крыльями. Пушки же и пулеметы заряжаются изнутри. Внезапно Рэмбо понял, что советские главным образом стреляли из пулеметов, а интенсивность обстрела говорила о том, что у них солидный боезапас. Тяжелое оружие они приберегали для более важных целей.
Но куда больше его беспокоила мысль, что вряд ли советские обнаружили столько подозрительных объектов.
Не может быть, чтобы они вели огонь по каждому мало-мальски пригодному укрытию. Если только…
Если только советские не хотят таким обстрелом посеять панику среди скрывавшихся в горах моджахедов.
Страх вынудил Рэмбо крепче сжать ручки носилок. Он ускорил шаги.
Рэмбо вспомнил один из способов охоты на фазанов или кроликов. Охотник поднимает шум и выгоняет жертву из укрытия.
А кролики-то сейчас мы. И делаем то, что хотят советские — убегаем.
Но только потому, что у нас нет выбора. Мы не могли оставаться в пещере. Нас бы там просто расстреляли с вертолетов.
А поэтому — вперед. Им не удастся нас обнаружить.
— Муса, прибавь шагу!
Деревья стали попадаться реже. Рэмбо вышел на заросшую травой поляну.
— Муса, мы не должны выходить на открытую местность! Надо обойти поляну за деревьями.
Рэмбо очень устал и страдал от боли, но темпа не сбавлял. Скоро мы выйдем на открытую местность и будем как на ладони, думал он.
В это проклятое мгновение он вспомнил еще один способ охоты на кроликов. Пока один охотник поднимает шум, заставляя жертву в страхе покинуть укрытие, второй прячется на другом конце поля и спокойно ждет свою жертву. Не мы ли эта жертва? Ведь мы не запутываем следы, а мчимся вперед, не разбирая дороги.
Полковник Зейсан стоял между БМП и скалой. Машину он покинул неохотно. Вентилятор едва работал, так как двигатель машины был выключен и аккумуляторы разряжались. Когда, наконец, воздух внутри стал спертым, а солнце раскалило БМП, пришлось подвергнуть себя риску. Вообще-то, риск был не очень велик. Находясь в этом месте, он не мог стать мишенью для снайпера. Однако он еще никогда не был так близко к линии огня и поэтому чувствовал себя неуютно.
