Улыбнувшись кончиками губ, сказала:
— Замечательная вещица… Паша, а что это твоя бестелесая девица сегодня весь день помалкивает?
— В отличие от некоторых женщин, — Крякер покосился на Алису, — моя беби не из болтливых.
— У нее месячные? Или твоя виртуальная девица сегодня просто не в духе?
Ветров предупреждающе поднял руку.
— Только не начинайте!
Он строго посмотрел на Павла, затем на Алису.
— Сейчас займемся подготовкой «инструмента»! Ну а в четыре пополудни отправимся в аэропорт — встречать сами знаете кого.
— Ага! — заметив застывшую в проходе женскую фигуру, сказал Малик. — А вот и доктор.
Лаура Мартенс прошла в знакомую ей уже просторную пещеру. Генератор не работает; в двух подсвечниках, потрескивая, горят свечи. Телохранитель Малика принес ее дорожную сумку. Малик велел ему оставить сумку и сразу же жестом отпустил его.
Обращаясь к застывшей подобно статуе женщине, сказал:
— Ну что же вы? Проходите смелее!
Он стоял у стола, слегка опираясь на палку. Женщина подошла ближе. Голова ее закутана темным платком, одета она в длинную юбку и темную блузку с глухим воротом.
Малик некоторое время внимательно смотрел на нее. Затем, улыбнувшись, проговорил:
— Рад вас видеть, Лаура.
— Я тоже рада вас видеть, — едва слышно сказала она, глядя в пол.
— По вашему виду этого не скажешь… — Малик перешел на французский. — У вас печальный вид. Я бы даже сказал — расстроенный.
— Сегодня меня могли убить, — произнесла она тем же тихим голосом. — Это было ужасно.
— А-а, вот вы о чем. — Малик одной рукой развернул пластиковое кресло. — Присаживайтесь.
Женщина, поколебавшись, воспользовалась его приглашением. Малик уселся в белое пластиковое кресло по другую сторону стола.
— Вот вы о чем, — повторил он. — Лаура, это была всего лишь инсценировка.
— Инсценировка, — эхом повторила она.
— Спектакль в некотором роде.
— Да? — Она по-прежнему смотрела куда-то в сторону. — А я в те минуты так не думала.
— Это был спектакль для лоялистов, — сказал Малик. — С ними шли трудные переговоры… Мне жаль, Лаура, что вам довелось поучаствовать в этом… в этом «представлении». — Он положил на ее ладонь свою горячую руку. — Я не знал, что вы попали в число тех, кому довелось в этом поучаствовать. Мне искренне жаль… Вы мне верите?
— Не знаю, что и сказать… Наверное, верю.
— Надеюсь, из-за случившегося вы не будете таить на нас зла. На меня и на тех, кто вынужден прибегать к таким средствам, чтобы спасти и себя, и заложников.
— Уважаемый…
— Малик, — сказал он. — Можете называть меня по имени.
— Как ваше самочувствие, Малик?
— Прекрасно себя чувствую. — Он продемонстрировал в улыбке белые ровные зубы. — Нога как новая.
— Что, совсем не беспокоит? — Женщина впервые посмотрела ему в глаза. — И никаких неприятных ощущений вы не испытываете?
— Ни в малейшей степени, — заверил Малик. — Я даже на прогулку выходил. Вот только что вернулся.
— Вот это напрасно. — В ее голосе неожиданно прозвучали строгие нотки. — Вам не следовало вставать с постели!
— Я мужчина, — сказал он. — Воин. Раны у меня пустяковые… Хотя я все равно благодарен вам за то, что вы сделали.
— Отпустите руку, пожалуйста, — сказала она.
— Я вам неприятен?
— Мне больно. — На ее лице появилась слабая улыбка. — У вас тяжелая рука… мужская рука.
— Извините. — Малик убрал руку. — Вы, должно быть, голодны?
Не дожидаясь ответа, он достал нож и стал открывать банку мясных консервов.
— Здесь не очень хорошо с продуктами, — сказал он, придвигая к женщине открытую банку и пластиковую вилку. — Вот еще… — Он передвинул по столу пачку галет. — Вы кушайте, — сказал он. — Не смотрите на меня… кушайте!
— Эмм… Видите ли, Малик.
— Что? Консервы из моего запаса, из того, что мы принесли с собой. Не бойтесь, не отравитесь.
— Я не ем мяса. Совсем.
— А! Так вы эта… забыл, как называется…
— Вегетарианка.
— Тогда съешьте то, что я хотел вам предложить на десерт. — Он передал женщине двухсотграммовую плитку шоколада. — Вам нужно подкрепиться, Лаура!..
Женщина, в знак благодарности кивнув, развернула плитку — молочный шоколад с кедровыми орешками. После некоторых раздумий отломила от плитки кусочек и отправила его в рот.
— Вы тоже кушайте, — сказал она. — Вкусный шоколад.
— Я поужинал. — Он улыбнулся. — Уже завтра вечером, думаю, у меня будет возможность угостить вас более изысканными яствами. Свежие фрукты, овощи… все, что пожелаете.
— Если вы так добры ко мне… — Женщина, подняв голову, посмотрела ему в глаза. — Даже не знаю… я немного стесняюсь.
— Говорите без стеснений. Если это в моих силах, я выполню вашу просьбу.
— Мне бы помыться, — тихо сказала она. — После этого «спектакля» чувствуя себя… — Она не договорила.
— А вы чистюля, я вижу?
— Да, я привыкла к чистоте. Я женщина, и я медицинский работник… — Помолчав немного, добавила: — Хотя и понимала, куда отправляюсь, все же не думала, что будут такие проблемы с удовлетворением самых элементарных гигиенических потребностей.
— Война, — сказал Малик. — Впрочем… — Он усмехнулся. — К вашим услугам целый бассейн. Правда, вода в нем без подогрева.
— Да мне и не нужен бассейн. — Она улыбнулась уже чуть смелее. — Умоюсь у ручья с вашего позволения. Вы как, не против?
— Пожалуйста. — Малик широким жестом указал на смахивающий на арку проход в соседнюю пещеру. — Захватите с собой свечи, а не то в темноте оступитесь.
…Лаура, держа в правой руке сумку с немногими уцелевшими вещами, а в левой зажженную свечу, прошла через проход-арку в «озерную» пещеру. Обошла по краю этот небольшой, в форме вытянутого от входа овала подземный водоем. В дальнем конце пещеры в скале вырублены ступени. Вода из подземного источника, того самого, что заполняет этот водоем, — строго говоря, это не озеро, поскольку вода здесь проточная — падает затем вниз, на расположенный метрах в трех ниже выступ, после чего стекает в узкую расщелину.
Лаура поставила сумку на верхнюю ступень, на ту часть ее, куда не попадают брызги воды. Наклонила свечу; выждала немного, потом поставила ее обратной стороной в накапапший на камень горячий воск. Достала из сумки пакетик с гигиеническими средствами и единственным оставшимся у нее чистым полотенчиком. Сняла блузку и юбку и положила их сверху на сумку. Оставшись в одной белой сорочке, надетой на голое тело, шагнула под ледяные струи падающей сверху воды…
Она тщательно вымыла волосы шампунем. Постояла минуты три или четыре под холодными струями, затем, как была, в облепившей нагое тело сорочке, поднялась по ступеням. Пламя свечи чуть колыхнулось. Малик протянул сверху крепкую мужскую руку.
— Хватайтесь! — сказал он. — Я вам помогу…
— Ой… Вы обещали не подсматривать!..
— Никогда не верьте мужским обещаниям. — Малик помог женщине подняться по ступеням. — Нехорошо, Лаура…
— Что именно нехорошо? — Она прикрыла рукой просвечивающуюся через прозрачную ткань грудь. — Не поняла.
— Нехорошо скрывать такую фигуру под одеждой…
Женщина ловко увернулась от его объятий.
— Мне надо кое-что взять в сумке, — сказала она.
Малик вновь попытался обнять ее, но его руки поймали воздух.
— Ты меня дразнишь?
— Не торопись так, милый, — в пещере прозвучал женский смех. — Не забывай, что я сначала доктор, а потом уже женщина… Ты ведь раненый…
— Не волнуйся, женщина. — Малик оскалил зубы. — Все, что нужно мужчине, у меня работает.
Женщина, гибко наклонившись, что-то извлекла из бокового кармашка сумки.
— Что ты собираешься делать?
— Сначала — укол, — сказала она. — Антибиотик.
— Зачем?
Она зубами сняла предохранительный колпачок.
— Сначала — укол, — повторила она, причем ее голос, как и ее взгляд, был каким-то странным, завораживающим. — А потом, Малик, все, что пожелаешь.
Лаура сделала своему пациенту укол под лопатку. Надела на иглу колпачок, сам использованный шприц-ампулу бросила в открытую сумку.
Малик, взяв женщину за руку, заставил ее опуститься на постель. Горя желанием, он сбросил верхние петельки женской сорочки. Обнажилась великолепная грудь с остроконечными сосками… А потом случилось странное. Малик вдруг ощутил себя невесомым. В прямом смысле этого слова — его тело как будто лишилось веса. Он и сам не понял, как так случилось, что он оказался на спине; сверху на нем сидела эта женщина — с распущенными мокрыми волосами и странными завораживающими глазами.
В какой-то момент он услышал ласковый убаюкивающий шепот — голос этот всколыхнул в нем, извлек из глубин подсознания детские воспоминания. Он вызвал образ матери: такой, какой она ему запомнилась в детстве — ласковой, нежной, красивой, любящей…
