— А какова в этом роль милиции?
Путнис удивленно посмотрел на него.
— Разумеется, наше дело — поддерживать порядок, — ответил он.
— Как можно поддерживать порядок на танках?
— Я имею в виду, что мы следим за тем, чтобы люди вели себя благоразумно. Чтобы никто случайно не пострадал.
— Но ведь танки на улицах — это уже непорядок?
Прежде чем ответить, Путнис хорошенько затушил сигарету.
— Вы и я — мы оба правоохранители, — сказал он. — У нас с вами одна и та же задача — бороться с преступностью, чтобы люди могли чувствовать себя в безопасности. Но условия работы у нас разные. И это накладывает отпечаток на то, что мы делаем.
— Вы сказали, что существуют разные мнения? Это, вероятно, имеет место и в милицейской среде?
— Я знаю, что на Западе полиция вне политики, это всего лишь служащие. Они не должны иметь своего мнения о том правительстве, которое в данный момент у власти. В принципе тот же закон действует и у нас.
— Но ведь здесь есть только одна партия?
— Сейчас уже не одна. За последние годы появились новые политические организации.
Валландер видел, что Путнис все время умело уходит от прямых ответов. И решил спросить напрямик:
— А каково ваше мнение?
— О чем?
— О независимости. Об освобождении вашей страны.
— В нашей стране полковник милиции не должен рассуждать о таких вещах… Тем более с иностранцем.
— Здесь вряд ли установлено подслушивающее устройство, — настаивал Валландер. — Ваш ответ останется между нами. К тому же я скоро вернусь в Швецию. Вы можете не опасаться, что я выйду на площадь и объявлю во всеуслышание то, что вы доверили мне строго по секрету.
Прежде чем ответить, Путнис долго смотрел на него.
— Я вам безусловно доверяю, господин Валландер. Можно сказать, что лично я поддерживаю те процессы, которые происходят в моей республике. Равно как и в других республиках. Равно как и во всем Советском Союзе. Но я боюсь, что далеко не все мои коллеги разделяют мое мнение.
«Скажем, полковник Мурниерс, — подумал Валландер. — Но имен ты, конечно, не назовешь».
Путнис поднялся со стула.
— Наш разговор заставляет задуматься, — сказал он. — Но сейчас меня ожидает допрос одного малоприятного человека. Вообще-то я приходил затем, чтобы передать приглашение от моей жены Аусмы к нам на ужин завтра вечером, а не сегодня, если вас это устроит. Я забыл, что сегодня она не сможет.
— Спасибо, меня это вполне устраивает, — ответил Валландер.
— Полковник Мурниерс хотел, чтобы вы зашли к нему сегодня утром. Он считает, что вы могли бы обсудить некоторые вопросы, на которых следует сконцентрировать внимание в расследовании. Если мне удастся добиться во время допроса чего-нибудь существенного, я, конечно, дам знать.
Путнис вышел из кабинета. Валландер перечитал свои записи, сделанные после возвращения из ночной поездки. Как там говорил Упитис?
Мы думаем, майора Лиепу предали. Мы подозреваем полковника Мурниерса. Другого объяснения нет.
Курт Валландер стоял у окна и смотрел на городские крыши. Никогда раньше он не участвовал в подобном расследовании. Город, где он оказался, был населен людьми, о жизни которых он не имел ни малейшего представления. Что же ему делать? Может, лучше вернуться домой? Но в то же время его не покидало желание разобраться. Ему хотелось знать, почему убили маленького близорукого майора Лиепу? Что кроется за всем этим? Он сел за стол и принялся вновь перечитывать записи. Рядом с ним зазвонил телефон. Снимая трубку, Валландер подумал, что это полковник Мурниерс.
Поначалу он услышал только шипение и очень сильный треск. Но потом разобрал голос Бьёрка, который пытался объясниться на ломаном английском.
— Это я! — закричал комиссар в трубку. — Я, Валландер. Я слушаю тебя.
— Курт! — прокричал в ответ Бьёрк. — Это ты? Я тебя почти не слышу. Кто бы мог подумать, что по ту сторону Балтики такая отвратительная связь?! Ты меня слышишь?
— Я слышу тебя. Не кричи.
— Что?
— Не кричи. Говори медленнее.
— Как дела?
— Так себе. Не знаю, удастся ли что-нибудь сделать.
— Алло?
— Я говорю, дела так себе. Ты слышишь меня?
— Плохо. Говори не так быстро. Не кричи. Так все хорошо?
И вдруг стало прекрасно слышно. Так, словно Бьёрк звонил из соседней комнаты.
— Теперь слышу лучше. Я не понял, что ты сказал?
— Говорю, дела так себе. Полковник милиции по фамилии Путнис вчера до поздней ночи вел допрос одного подозреваемого. Но чем все это кончится, неизвестно.
— Думаешь, ты сможешь им чем-то помочь?
На секунду Валландер задумался. Затем уверенно ответил:
— Да. Думаю, хорошо, что я приехал. Если вы сможете еще какое-то время обойтись без меня.
— У нас ничего особенного. Все довольно тихо. Ты можешь спокойно заниматься тем, что ты сейчас делаешь.
— Есть ли какая-нибудь новая информация насчет плота?
— Нет.
— Может, кому-нибудь пришло в голову что-то важное? Нет ли поблизости Мартинссона?
— Он дома, простудился. Поскольку Латвия взялась за расследование сама, мы не занимаемся больше этим делом.
— У вас еще лежит снег?
Но, что ответил Бьёрк, Валландер уже не услышал. Линия разъединилась, как будто кто-то обрезал провод. Комиссар положил трубку и подумал, что надо попробовать позвонить отцу. Ведь он еще не отправил ему открытку. Может, купить для него какой-нибудь рижский сувенир? Что вообще-то можно привезти из Латвии?
На мгновение его охватила легкая тоска по дому. Затем он сделал глоток холодного кофе и опять склонился над своими записями. Через полчаса он откинулся на спинку скрипящего стула и потянулся. Наконец-то усталость начала проходить. «Перво-наперво надо поговорить с Байбой Лиепой — подумал он. — Пока я этого не сделаю, все мои мысли — не более чем предположения. Сведения, которые имеют решающее значение, может дать только она. Я должен выяснить, что хотел от меня Упитис, устроив этот ночной допрос. Он надеялся, что я о чем-то проговорюсь, или боялся, что мне что-то известно?»
Он написал «Байба Лиепа» на бумажке и обвел в кружок.
Рядом с именем он поставил восклицательный знак. Затем он написал «Мурниерс» и поставил рядом знак вопроса. Собрав свои бумаги, он поднялся и вышел в коридор. Когда он постучал в кабинет Мурниерса, из-за двери слышалось какое-то бормотание. Войдя, он увидел, что полковник говорит по телефону. Мурниерс отдал Валландеру честь и указал на один из неудобных стульев у стола. Комиссар сел и стал ждать. Он прислушался к голосу полковника. Разговор велся резким тоном. Мурниерс то и дело повышал голос до крика. Валландер отметил, что в этом рыхлом одутловатом человеке таится немалая внутренняя сила. Он не понимал ни слова из разговора. Но вдруг он догадался, что Мурниерс говорит не по-латышски. Интонации были другими. Прошло некоторое время, пока он сообразил, что полковник говорит по-русски. Мурниерс рявкнул что-то, прозвучавшее как угрожающий приказ. А затем бросил трубку на рычаг.
— Идиоты, — пробормотал он и вытер лицо носовым платком. Потом повернулся к Валландеру, снова заулыбался и стал спокойным и сдержанным: — Разбираться с подчиненными, которые не делают того, что следует, всегда нелегко. У вас в Швеции те же проблемы?
— Случается, — ответил Валландер.
Он рассматривал человека, сидящего по ту сторону стола.
Мог ли он убить майора Лиепу? Конечно, мог, сам себе ответил Валландер. Весь его многолетний опыт работы в полиции давал однозначный ответ. На свете нет убийц, есть люди, которые совершают убийства.
— Я подумал, что нам следует еще раз просмотреть материалы дела, — сказал Мурниерс. — Я уверен, что человек, которого допрашивает полковник Путнис, каким-то образом во всем этом замешан. Может, изучив еще раз рапорты, нам удастся посмотреть на дело по-другому?
Валландер решил перейти в наступление.
— Я считаю, что осмотр места преступления был проведен недостаточно тщательно, — заявил он.
