– Дядя! – окликнула Эви. Ей удалось догнать его у дверей.
– Эви, это очень срочно? Дамы из Женской Ассоциации клуба чего-то-там…
– Феникса, – подсказала Эви.
– Клуба Феникса уже ждут, и если мне не удастся поймать такси, мое опоздание рискует перейти из категории приличных в вопиющие.
– Дядя, нельзя оставлять здесь Сэма Лойда! Только не рядом с этими ценными экспонатами. Он просто внаглую нас ограбит.
– Эти его качества и привлекают меня больше всего.
– Ты о чем?
– Время от времени музею требуется некоторая… проверка вещей, историй и людей, попадающих в его пределы. Дело очень тонкое.
– Ты хочешь мне сказать, что кто-то в самом деле может стащить наши экспонаты?
– Ты будешь поражена, но да.
– Все равно он – ворюга.
– Ворюга, цитирующий Кьеркегора – очень интересный случай.
– Но дядя!
– Евангелина, не каждому выпадает счастье родиться в красивом особняке на благоустроенной улице в центре Огайо, – одернул ее Уилл.
Это замечание больно ее укололо. Почему он защищает этого прощелыгу, Сэма Лойда? Он чужак, а Эви – его родная племянница. Разве члены семьи не должны поддерживать друг друга? Но он выступил против нее так же, как родители в случае с Гарольдом Броуди. Если дяде Уиллу хочется сделать глупость, это его собственное решение. С ее стороны было безрассудно пытаться предотвратить все это.
– Надеюсь, что ты в нем не ошибся, – признала она и побрела назад в библиотеку. Там Эви еще раз как следует обожгла Сэма взглядом и, расположившись за большим письменным столом, принялась копаться в газетных и журнальных статьях, пытаясь найти ключ к разгадке убийства Руты Бадовски.
Когда перед глазами все начало сливаться, она достала новый номер «Фотоплей».
– Так что, Клара Боу в самом деле сбежала с Чарли Чаплином? – спросил Сэм из-за ее плеча.
Эви даже не подняла на него головы.
– А почему бы тебе не стащить журнал и не почитать самому? Ты же так легко это делаешь. Или можешь прихватить его с собой по дороге домой.
Сэм хмыкнул.
– С чего бы мне отказываться от такой прекрасной идеи? Был бы рад, если бы ты скучала по мне, сестричка.
– Ничто не будоражит чувства так, как долгая разлука. Давай воплотим эту теорию на практике прямо сейчас? Я даже подам тебе шляпу.
– Не пойдет. Твоему дяде требуется моя помощь. Только посмотри на все эти завалы – сколько здесь подозрительных штук. Как эта, например: любовный амулет племени Гопи. Ой, сестрица, лучше тебе держаться от него подальше, а то в один прекрасный день втюришься в меня по самые уши.
– Такого дня не существует в календаре!
– Я сегодня же начну отсчет. Буду отмечать каждые сутки.
– В таком случае надеюсь, ты умеешь считать до бесконечности, – огрызнулась Эви.
Сэм слегка подался к ней. Эви даже могла разглядеть золотистые крупинки в его глазах.
– Признайся честно – тебе понравился тот поцелуй.
– Он будет стоить тебе двадцать баксов.
– Наличными или выписать чек? – нагло спросил он. Даже самые отсталые ботанички из Огайо знали эту фразу: поцелуемся сейчас или попозже?
– Банк закрыт, приятель.
Сэм кивнул.
– Тогда чек, – беззаботно посвистывая, он направился к дверям библиотеки. Эви шла за ним по широкой изогнутой лестнице, которая вела на второй этаж.
– Что-нибудь еще, сестрица?
– Просто хочу быть уверена, что ты не прихватил с собой полмузея.
– Мне только надо шнурки погладить, – сказал Сэм и пошел в мужской туалет. Эви стражем осталась стоять снаружи, непреклонно скрестив руки на груди.
– Я бы тебя с удовольствием пригласил внутрь, но сегодня с трудом избежал ареста за кражу, и мне не хочется попасть в Склеп за совращение несовершеннолетней.
– Для того чтобы выкурить тебя из дядиного музея, я сделаю все возможное. Поверь.
– Как тебе будет угодно, куколка.
В запыленной уборной Сэм помыл руки и оставил воду включенной. Насвистывая веселенький мотивчик, он присел и посмотрел на тень Эви, перемещавшейся по полу туда-сюда. Рано или поздно ей это надоест. Он открыл бумажник Джерихо: удалось стащить его, когда гигант был поглощен возней с экспонатами. Слишком доверчивый парень. Доверие вообще опасная привычка. Сэм вынул пятидолларовую купюру и заменил ее парой однушек. Старейший фокус в его деле: когда внаглую крадешь «Авраамовский пятак» [36], пропажу заметить легко. Но если забираешь банкноту большого номинала и оставляешь немного мелочи, жертва, как правило, думает, что потратила деньги и не помнит, как взяла сдачу.
Из карманов куртки Сэм достал две серебряные пепельницы, которые удалось стащить из библиотеки. Здорово, если он сможет продать их скупщику краденого на Боуэри за несколько баксов. Но пока лучше завернуть в салфетку и спрятать за сливным бачком. У Сэма были серьезные планы, и для их осуществления требовалось много времени и денег.
Тень Эви перестала мелькать на полу. Сэм тихонько приоткрыл дверь и увидел, что коридор опустел. Тогда он снова закрыл дверь, выключил воду и уставился на собственное отражение в высоком зеркале. Пара темных прядей спадала на его янтарные глаза. Беззаботная улыбка исчезла, его лицо приняло решительное, жесткое выражение.
– Я Сэм Лойд. Скажите мне, где она, или…
Он замолчал. Сколько бы ему ни приходилось прокручивать эту сцену в голове, Сэм не мог решить, что лучше сказать, когда настанет решающий момент. Он знал только, что не стоит действовать наугад. Задрав штанину, Сэм достал надежно спрятанный револьвер, покрутил его в руках, ощущая холодную тяжесть металла, проверил ногтем барабан и тугой курок. Затем открыл и крутанул барабан. В нем пока было пусто, но проданные пепельницы помогут это исправить. Работа в музее – редкостная удача, намного надежнее и прибыльнее, чем карточные трюки на Таймс-сквер. Все, что ему нужно, – некоторое время посидеть тихо, чтобы выяснить, кто должен заплатить за все, что случилось с его семьей. И они непременно заплатят.
В зеркале Сэм казался намного старше своих семнадцати лет. Между его бровями залегла глубокая складка. Поправив воротничок, Сэм усилием воли разгладил складку, «надел» свою хищную улыбку и навел револьвер на собственное отражение.
– Я Сэм Лойд. Скажите мне, где она, и я, может быть, оставлю вас в живых.
Услышав шаги, Сэм торопливо спрятал револьвер под штанину. Дверь раскрылась, и в уборную вошел Джерихо. Сэм сделал вид, что тщательно моет руки.
– Что-то случилось?
– Я не могу найти свой бумажник.
– Вот ведь незадача, – посочувствовал Сэм. – Тебе помочь?
Джерихо недовольно покосился на него, оценивая предложение.
– Спасибо.
Сэм ходил за ним по музею, с притворным участием строя предположения о том, куда мог пропасть бумажник. Когда очередь дошла до библиотеки, он незаметно вытряхнул портмоне на пол возле одной из книжных полок. Покажется подозрительным, если его найдет Сэм, Джерихо должен разыскать его сам.
– А ты смотрел вот там, здоровяк?
Джерихо скривился, услышав такое фамильярное обращение. Поднявшись по лестнице на второй этаж, он принялся расхаживать между полками и наконец обнаружил свой бумажник.
– Нашел! – крикнул он. Затем открыл его и поморщился. – Готов поклясться, у меня было пять долларов. Сейчас их только два.
– Неприятная ситуация. Стоит быть аккуратнее со всякими незнакомцами, – беспечно сказал Сэм.
* * *
Эви пролистывала книгу «Религиозный фанатизм в движении Второго великого пробуждения» [37]. Автор будто специально старался сделать книгу как можно скучнее, чтобы читателей клонило в сон. Эви с трудом вникала в то, что читает. Она принялась бездумно листать страницы, пока не наткнулась на подборку иллюстраций. В самом конце Эви увидела такой же символ, что был оставлен на груди несчастной девушки. Подпись гласила: «Пентаграмма Братии, Бретрен Нью-Йорк, 1832 год».
