И, наконец, вспомнила.
Несколько дней назад, приятно проводя вечер в компании друзей одного очень влиятельного человека, она слышала часть мужского разговора. Ахмед и Сеид, находясь в соседней комнате, сурово обсуждали какое-то очень важное дело. Дело было настолько важное, что они поминутно вспоминали то Аллаха, то шайтана, и было ясно, что они говорят о каком-то кольце с надписью и кольцо это представляет собой немалую ценность.
И еще они говорили о том, что тот, у кого оно сейчас, умрет страшной смертью, а тот, к кому оно должно попасть, осыплет человека, доставившего ему кольцо, неслыханными милостями. И когда Фатима, закончив с формальностями, протянула паспорт и ключи Затонскому, она уже знала, что будет делать в следующую минуту.
Многозначительно улыбаясь, она пожелала парочке приятно провести время и, пока они шли к лифту, не отрываясь, смотрела в широкую спину Затонского, испытывая при этом некоторое приятное томление между ног.
А когда за постояльцами закрылась дверь лифта и он отправился на нужный этаж, Фатима оглядела вестибюль и, сочтя, что ее никто не услышит, сняла телефонную трубку. Через несколько секунд она заговорила по-таджикски:
- Ахмед, котик, это я. Конечно, обязательно. Разве я могу тебя забыть! Сегодня же вечером. Ахмед, я вообще-то звоню по делу. К нам вселились двое русских…
***Обычный для недорогого отеля номерок - малюсенькая прихожая, туалет, ванная комната с небольшой сидячей емкостью голубого цвета, спальня - она же и гостиная с широкой кроватью, тумбочкой, письменным столом, маленьким холодильником и цветным телевизором "Самсунг", и даже с телефонным аппаратом на тумбочке у изголовья.
Едва мы ввалились и огляделись, как на кровати я увидал папку…
Обычную прозрачную полиэтиленовую папку для бумаг. А в ней - то ли журнальчик, то ли газета…
Словно забыл кто-то из предыдущих жильцов.
Но такого не могло быть, потому как номер сиял стерильной чистотой недавней уборки. Версия того, что папку забыл предыдущий жилец - явно отпадала, а значит, папка предназначалась мне.
Не решаясь пока трогать папку, я первым делом бросился в душ и уже через пятнадцать минут чувствовал себя снова чистым и готовым к употреблению.
Потом я отвел Настю в ванную, показал ей, как включается и выключается вода, как работает душ, сколько лить в воду шампуня, показал ей банное полотенце, заботливо развешанное здесь же… И бросил ей найденный в шкафу белоснежный махровый халат.
- Мойся! - сказал я, грозно нахмурив брови. - Учись жить цивилизованно!
- Хорошо, буду учиться, - покорно ответила Настя, выталкивая меня из ванной, - иди-иди, сама справлюсь.
Я прилег на кровать и вынул из папки журнальчик.
Это был какой-то военно-политический сборник статей по региональной политике под общим названием "Проблемы Средней Азии".
Я раскрыл его на той странице, где была закладка.
Статья, обведенная фломастером, называлась "Кто контролирует Афганский наркотрафик".
Статья была большая - на два разворота журнала - и сопровождалась несколькими фотоснимками. На одном снимке был изображен серьезный таджик с длинной, до середины груди, бородой, под которой была подпись жирным курсивом:
"Полевой командир самого большого в Горном Бадахшане отряда мусульман-сепаратистов Тохтамбаш-баши. Бывший майор Советской армии. Окончил Киевское высшее военное училище. Принимал участие в действиях ограниченного контингента советских войск в ДРА. С тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года перешел на сторону сепаратистов. По данным разведки, командует отрядом из трех тысяч хорошо подготовленных бойцов. Контролирует труднопроходимый горный участок границы с Афганистаном".
Я начал читать статью.
Она была полностью посвящена описаниям художеств этого бородатого. Оказывается, он еще во время службы в Советской армии творил всякие злоупотребления, которые закончились поджогом складов и его бегством в горы, где бывший майор на деньги американских спецслужб организовал отряд, состоявший сперва из его многочисленных родственников, проживавших в Кулябе и Нуреке. Потом, по мере того как отряд Тохтамбаш-баши захватил контроль над наркотрафиком афганского героина и сам баши сильно разбогател, к ним стали присоединяться мусульмане-сепаратисты со всего Горного Бадахшана - из Ванча, Хорога, Гаржа и Джиргаталя…
Я обратил внимание на то, что название населенного пункта Куляб было выделено красным фломастером…
Почему?
Да ясно - почему! Тохтамбаш-баши надо искать там.
Студень там. И к бабке не ходи!
В папке, кроме журнала со статьей про Тохтамбаш-баши, был конверт, а в нем - десять сотенных зеленых бумажек с президентом Франклином.
Так что, ясное дело - надо в "Низами" спешить.
Заждались нас там.
Вопрос только - кто?
Но на то и моя проклятая полная приключений жизнь, чтобы все время находить в ней какие-то новые неожиданные, как сказал бы Миша Горбачев - судьбоносные, повороты.
Настя вышла из ванной и стояла в белоснежном махровом халате вся такая намытая, раскрасневшаяся…
Стояла и улыбалась.
- Чего улыбаешься? - спросил я.
- А то, что я учусь жить ци-ви-ли-зо-ван-но… - улыбка ее стала еще хитрее.
- Как это? - спросил я не врубаясь, потому как голова была забита Тохтамбаш-баши и Студнем с Арцыбашевым.
- А вот так… - гордо сказала Настя, бесстыдно распахнув вдруг халат и продемонстрировав свои гладко выбритые подмышки, - я в поезде у этого чудика, что на верхней полке ехал, журнал нашла. Нехороший такой, стыдный.
Настя захихикала, потупив взор.
- Там девушки ну совсем голые. И я гляжу - у них волосы тут и тут… - она еще больше зарделась и совсем было засмущалась, - в общем, я сама все поняла, что волосы тут и тут только мешают… Ну и нашла здесь эти бритвы… И решила вот…
- Да? - я прямо обалдел.
Она подглядела у нашего соседа по купе порнографический журнал, потом нашла на зеркале в ванной разовые станки "Жиллетт" и сама все сообразила… Вот умничка какая! Какими темпами да в цивилизацию!
- Только вот колется теперь, - сказала она жалостливо, так и держа халат распахнутым.
Я смотрел на то, что было передо мной, и не мог отвести глаз.
Мне приходилось видеть много женщин, которые расстилались передо мной в самых разнообразных позах, но ни одна из них не производила на меня такого впечатления, как эта таежная дикарка.
Все женщины, которых я знал до сих пор, были порочны. Они были порочны не в том смысле, что не были девственницами, а просто в той или иной мере осознавали свои прелести как товар. Настя же, открыв передо мной свое тело, светилась радостью оттого, что я вижу его.
Конечно же, она знала, что красива. Я смотрел на нее, а она показывала мне себя. Она знала, что хороша, и видела, что мне приятно на нее смотреть. И эта связь взаимных осознаний начинала пьянить и возбуждать.
Думаю, что это было написано у меня на лице достаточно отчетливо. Во всяком случае Настя порозовела и, пошевелив плечами, сбросила халат. Он соскользнул вниз и улегся на пол у ее ног пухлой махровой кучей.
Ее нельзя было бы назвать худой. Она была узкой и гибкой. Ее грудь была маленькой, как у пятнадцатилетней купальщицы. Плечи были развернуты и прямы, а линия узких бедер - плавна и изящна. Кто бы мог подумать, что в клане диких чалдонов может зародиться такое сокровище, подумал я, чувствуя, что, повинуясь могучему закону природы, начинаю возбуждаться все больше и больше.
Ее лобок был гладко выбрит и выглядел невинно, как чело младенца.
Я медленно поднял глаза и увидел, что ее взгляд прикован к чему-то, а на щеки всходит румянец. Ее губы приоткрылись, а глаза потемнели. Я посмотрел туда же, куда и она, и все понял.
Просматривая журнал с публикацией про Тохтамбашева, я развалился на диване, и на мне был такой же халат, как сейчас на Насте. И теперь, когда я возбудился, мой член, значительно увеличившийся в размерах, вылез из-под халата, демонстрируя собой готовность заняться его любимым делом. Честно говоря, это дело и для меня было одним из любимых.
Я снова посмотрел на Настю и поразился тому, как изменилось ее лицо.
Она смотрела на мой выросший член, и в ее глазах появилась страсть. Не отрываясь от гипнотизировавшего ее зрелища, она медленно опустилась рядом со мной на колени и прошептала:
- Какой… я не знала…
Она медленно протянула руку и так же медленно охватила его тонкими пальцами. От этого он подскочил, как на пружинке, и стал совсем твердым. Когда Настя сомкнула пальцы на горячем пульсирующем члене, по ее телу прошла судорога и она закрыла глаза. Она часто задышала и, едва касаясь, повела теплой ладонью вдоль такой желанной для нее сейчас игрушки.
- Какой он… - повторила она, - я никогда еще не видела… он красивый…
