- Какой… я не знала…
Она медленно протянула руку и так же медленно охватила его тонкими пальцами. От этого он подскочил, как на пружинке, и стал совсем твердым. Когда Настя сомкнула пальцы на горячем пульсирующем члене, по ее телу прошла судорога и она закрыла глаза. Она часто задышала и, едва касаясь, повела теплой ладонью вдоль такой желанной для нее сейчас игрушки.
- Какой он… - повторила она, - я никогда еще не видела… он красивый…
И она мягко сжала пальцы. Почувствовав, что толстый и твердый член полон силой, предназначенной для нее, она сжала пальцы сильнее и, ощутив толчки наполнившей член крови, издала тихий и нежный стон.
Она была в гипнозе незнакомого и пьянящего чувства, и я почувствовал, что сам заражаюсь ее возбуждением и что наше общее желание начинает подниматься волнами и накрывать нас с головой.
Я распахнул халат, и Настя придвинулась ближе.
Нагнувшись к моему паху, она бережно взяла член обеими руками и подняла на меня глаза. В них был восторг.
- Костушка, любимый, - прошептала она, - это для меня?
Я почувствовал, что меня накрывает ощущение, прежде незнакомое, и едва нашел силы, чтобы ответить:
- Да, Настенька, он для тебя. Возьми его. Делай с ним все, что хочешь.
И я увидел в ее глазах, что она действительно хочет делать с ним очень многое. И не отпускать его очень долго.
Наверное, любая неопытная женщина, начиная сексуальную жизнь, все-таки не ошибается и на уровне подсознания знает, что делать в постели и что для чего предназначено.
Взяв член обеими руками, Настя начала медленно водить ими вверх и вниз. Она как бы знакомилась с тем, как действует эта штуковина, которую раньше она видела только случайно и то - в безразличном висячем состоянии. Ее движения становились все увереннее прямо на глазах. Видимо, миллиарды женщин проснулись сейчас в ней и направляли ее действия.
Она задышала глубоко и неровно и, двигая руками вдоль напрягшегося члена, наклонялась все ниже. Наконец ее горячие губы коснулись его и тут она, сильно сжав член в руках, откинулась, подняв лицо к потолку. Ее тело сотрясла судорога, и она тоненько застонала.
Она испытала оргазм. Свой первый настоящий оргазм, в первый раз в жизни держа в руках настоящий возбужденный мужской член. Я сам чуть не кончил, когда увидел, как это произошло с ней. Наконец ее тело расслабилось, и она, опустив голову, посмотрела мне в глаза.
- Костушка, миленький, я чуть не умерла, - слабым голосом сообщила она и улыбнулась.
Как хорошо, подумал я, что мой член, хоть и не великий, но и не маленький, и что его хватает на то, чтобы держать двумя руками.
А ее рука тем временем продолжила свое ласковое движение вверх-вниз.
Другой рукой она нежно подхватила снизу мою мошонку и, нащупав в ней две приятных плотных округлости, снова обрадовалась и стала бережно изучать их.
Я, с трудом собирая мысли в кучку, подумал о том, какие фантастические переживания она испытывает сейчас… Ведь прямо на моих глазах перед ней открылась дверь, ранее запертая на замок ее чистоты и целомудрия.
И то, что она делала, не имело ничего общего с первым сексуальным опытом обычной городской шлюшки, которая давно уже лазит по штанам своих приятелей, а порнуха просто надоела.
Настя уже вполне освоила мой член, и ее руки гипнотизирующе скользили по нему, ненадолго убегая в сторону. Я увидел, как в ней начинает подниматься волна нового оргазма, и, откинув голову на диванную подушку, закрыл глаза.
В нижней части моего тела происходили какие-то волшебные действия.
Откуда она может знать все это?
В Настиных ласках не было и тени профессиональной уверенности многоопытной женщины, но то, что она делала, было для меня совсем новым, и будто цветная и сияющая страна открывалась передо мной…
Наверное, подумал я, это ее любовь…
Я почувствовал, что по моему телу медленно ползут горячие мурашки и начинают сходиться туда, где священнодействовали руки Насти. Мои уши загорелись, а по ногам от икр к бедрам стала подниматься сладкая судорога.
Настя почувствовала, что со мной происходит что-то важное и приятное и замедлила движения. Она как будто знала, что спешить не следует и что нужно продлить падение в мягкую одурманивающую пропасть.
Ее руки остановились, и через секунду я почувствовал, как мой возбужденный до крайней степени член обожгло ее горячее дыхание. А потом…
Время остановилось и вокруг меня завертелись разноцветные пятна.
Я умер и через некоторое время воскрес снова.
Я лежал на спине, раскинув руки и ноги, и бездумно глядел в потолок.
На губах сама собой то приходила, то уходила улыбка.
Настя вышла из ванной, вытирая полотенцем мокрый рот.
Капли воды блестели на ее груди и гладком животе с маленьким пупком.
- Костушка, - сказала она и, сделав фантастическое движение бедрами, присела рядом со мной, - а оно не ядовитое?
Тут меня пробрало.
Я начал ржать, как взбесившийся ишак. Когда я успокоился, то, взглянув на Настю, увидел, что она хмурится.
- Ну что ты, милая, - сказал я, улыбаясь, - нет, конечно. А если бы было ядовитое, то все женщины уже давно бы умерли.
Настя просветлела и, запрыгнув на диван, оседлала мои вытянутые ноги.
Обратив свое внимание на мой временно увядший и маленький член, она протянула руку и стала вертеть его указательным пальцем по часовой стрелке.
Он безвольно перекатывался по моему животу, и мне было щекотно.
- А когда он снова станет большим? - игриво спросила Настя и тут же, только от одного ее тона, он немножко увеличился.
Она взяла его двумя пальцами за кожу и приподняла.
Потом отпустила, и он с легким шлепком упал обратно.
Откинувшись, она залилась светлым смехом, и я, не выдержав, тоже захихикал. От толчков пресса член стал вздрагивать и увеличиваться в такт моему хихиканью, и, увидев это, Настя приятно удивилась. Она стала помогать ему, и не прошло и минуты, как он снова стоял, словно горячий Кировский мост.
Тогда она поднялась на колени и стала маленькими движениями передвигаться вперед, ближе ко мне, без улыбки глядя мне в глаза.
И когда Настино лоно оказалось над моим членом, пристально следящим за приближающимся блаженством, она нежно взяла его в руку и стала медленно опускать бедра. От первого горячего прикосновения по ее телу снова прошла судорога, она задержалась на секунду, потом закрыла глаза и с протяжным стонущим выдохом плотно села на меня верхом.
Настя вошла в рай, и его ворота со звоном захлопнулись за ней.
А вокруг меня завертелись горячие вихри, и в мире не осталось ничего, кроме меня и Насти. Мы улетели. Прошу не беспокоить.
***Зазвонил телефон.
Я протянул слабую руку и снял трубку. Сладкий голосок прочирикал:
- Посетите кафе "Низами", посетите кафе "Низами", посетите кафе "Низами"…
И гудки.
За последние два месяца своей несчастной жизни я понял одно - теперь у меня не бывает ничего случайного. Значит, и эта идиотская телефонная реклама кафе "Низами" - тоже какая-то штука с подвохом, как и папочка с информацией про Тохтамбаш-баши, как и Наташенька в Питере на дороге со своим долбаным велосипедом.
Ничего в моей жизни случайного теперь не случается, да простит меня Александр Сергеевич за такое.
А раз так, то в этом кафе для меня тоже что-то такое есть.
Или кто-то важный для нашего с Арцыбашевым дела там будет.
Может, Студень?
А может, и Студень!
Но чтобы понять вкус пудинга - его надо отведать. Так англичане говорят. А это значит, что нам с Настей необходимо двигать в кафе "Низами".
А почему обязательно с Настей?
Я задумался…
- О чем думаешь, милый? - Настя положила ладони на мою дурную голову, и я почувствовал, как из ее рук в меня что-то входит. Теплое и хорошее. Наверное, это была ее любовь.
- Надо идти, Настя, - сказал я, едва найдя в себе силы отвести ее нежные руки, - собирайся.
Я сунул доллары в задний карман джинсов, надел рубашку, причесался - вот и готов…
А Настя - она ведь женщина.
Заперлась в ванной, готовится к своему первому выходу в свет.
- Ну скоро ты?
Наконец мы вышли.
Поймали такси.
Водила тоже в тюбетейке, как и тот, что нас с вокзала вез. Только теперь не на "мерсе", а на "Волжанке" простой, на бывшей нашей советской "Волжанке" и, следовательно, без кондиционера.
Правда, дело уже к ночи, и солнце давно уже закатилось за горы, но все равно - парило, как в сауне. Градусов двадцать семь, как минимум.
- В кафе "Низами", - бросил я шоферу, снова усаживаясь с Настей на заднее сиденье.
- Вах, какой хароший кафе, - причмокнул шофер и дал газу.
Ночной Душанбе производил самое приятное впечатление. Обилие машин, обилие молодежи на улицах. И реклама, реклама, реклама…
