—Как же ты возьмёшь эти деньги? — удивился Власов.
—Это не твоё дело, — ответил вымогатель.
—Как я узнаю твою информацию? — спросил прокурор.
—Сразу же после того, как ты положишь деньги, я позвоню тебе на мобильный, — пообещал вымогатель.
—А если ты не позвонишь? — спросил прокурор. — И деньги я уже отдам?
—Я позвоню, — ответил голос, — ведь я первый стал тебе звонить. Я хочу помочь тебе найти убийц сына. И, как видишь, даже то, что ты меня предал, не отбило у меня этого желания. Потому что я хорошо воспитан.
—Ты точно цыган? — спросил Власов.
—Это не играет большой роли, — ответил голос, — главное, чтобы моя информация была достоверной.
В трубке послышались короткие гудки, а Власов отметил про себя, что уж больно мудрено для цыгана говорит этот вымогатель. Сразу чувствуется отпечаток хорошего образования и воспитания. Нет, это не цыган. А кто же тогда? Как бы его поймать? Эта идея стала у прокурора навязчивой.
Как только удрученный неудачей прокурор вернулся в свой служебный кабинет в прокуратуре, раздался телефонный звонок. Власов поднял трубку и услышал голос Христофора Ульяновича, небезызвестного нам мэра областного города. Илов был раздражен и с прокурором разговаривал несдержанно. Власов и сам был не в лучшем настроении, поэтому не считал возможным сдерживать свои чувства.
— Ты что же это делаешь, а? — проскрипел в телефонную трубку мэр. — Ты вчера арестовал генерала Лютого, и до сих пор ему никаких улик в причастности к покушению на губернатора не предъявлено!
— Это не твое дело, Христофор Ульянович, — ответил Власов, — твое дело городом руководить, а не лезть в прокурорские дела. Я же не указываю твоим дворникам, как им тротуар подметать!
— Это не равноценные вещи! — воскликнул Илов. — У меня сегодня с утра молодчики Лютого разгромили полрынка! А милиции не было совсем. Сказали, что ты весь личный состав забрал на какую-то операцию! Избили до полусмерти трех азербайджанцев, а одного убили насмерть. Наших с тобой друзей и кормильцев, которые в город поставляют свежие овощи и фрукты! А у убитого, между прочим, семья и много детей!
— У меня была важная операция, которая требовала больших сил, — буркнул прокурор, — и опять-таки я не намерен отчитываться…
— Я все знаю! — воскликнул Илов. — Большая операция, чтобы унизить ни в чём не повинного имама городской мечети, уважаемого человека! Его избили при задержании и до сих пор не выпускают! В чём дело? У меня здесь в кабинете сидят главы азербайджанской и татарской диаспоры. Они возмущены творящимся произволом.
— Прокуратуру нисколько не волнует их возмущение, — ответил Власов. — Я не намерен перед кем-то оправдываться за свои действия! Будут проверены факты, и если будет установлено, что имам невиновен, то мы с радостью его отпустим! А пока он будет сидеть!
— По крайней мере, я могу выяснить, за что его задержали? — недовольно спросил Илов.
— Это оперативная информация и разглашению не подлежит, — ответил Власов.
— Ты понимаешь хоть, кто такой для мусульман нашего города имам мечети? — спросил Илов. — Это пощечина всем правоверным мусульманам!
Власов понимал, почему мэр так печется о судьбе имама. Все рынки в городе, как и всю торговлю овощами и фруктами в России, подмяли под себя азербайджанцы. Кроме этого, они приторговывали паленой водкой, от которой народ слеп и подыхал, легкой наркотой, скупали краденое, то есть занимались бизнесом не вполне легальным. Они скупали квартиры, прописывались, уже открыли три ресторана национальной кухни и понемногу перетаскивали в город свою многочисленную родню. Мэр города самолично занимался помощью в обустройстве южным переселенцам и имел с этого дела неплохие дивиденды.
Когда кто-нибудь из доведенных до отчаяния горожан начинал роптать и жаловаться на то, что соседи-южане день и ночь непрерывно шумят, круглые сутки местные алкаши к ним ходят за водкой, дети их гадят в подъезде, а мусор бросается из окон на улицу, — такого гражданина обвиняли в разжигании межнациональной розни и грозили привлечь к уголовной ответственности. Прокурору Власову от «иммигрантской» кормушки мэра тоже перепадало иногда кое-что, поэтому мэр Илов так настойчиво и апеллировал к его «сознательности». И прокурор сломался. Все-таки они с Иловым были двумя щупальцами одного спрута.
—Гм! — пробормотал Власов. — Хорошо, я распоряжусь, чтобы его отпустили под подписку о невыезде.
—Благодарю, товарищ прокурор, — сказал Илов. — Неплохо было бы, чтобы ты ещё перед ним извинился.
—Что? — вскипел Власов. — Я ещё буду извиняться? Знаешь, Христофор Ульянович, я тебя сильно уважаю, но иногда ты переходишь все дозволенные границы!
—Тогда я поставлю вопрос о твоем служебном соответствии! — пригрозил Илов.
—За свою задницу лучше побеспокойся, старый день!!! — заорал в ответ Власов. — Сам на одном полужопии в кресле мэра сидишь, сволочь!
И он возмущенно бросил трубку. Можно было понять его душевное состояние, ведь у него недавно убили сына, кроме того, его так отвратительно подставил коварный цыган. Черт дернул этого имама припереться в парк. За денежками побежал, а получил по зубам. И правда, нехорошо получилось, что этого служителя культа так уделали. Надо было сначала допросить. Но кто же знал, что это имам?
В это время в кабинете мэра города продолжался диалог представителей мусульманских диаспор и мэра города. Бородатые чернобровые мужчины были хмуры. Им казалось, что они платят достаточно взяток, чтобы никто не мог пальцем тронуть даже самого последнего представителя их диаспоры. Даже того, кто пошел работать на завод. А тут самого имама оскорбили действием! Это уже было похоже на начало геноцида „южных народностей.
Дело усугублялось тем фактом, что генерал Лютый был ярым националистом, под его косвенным руководством, нигде не зафиксированным документально, в клубе будущих десантников тренировалось около сотни бритоголовых головорезов. Когда их лидер неожиданно был подвергнут аресту, скинхеды взбунтовались, и естественным их желанием выпустить наружу свой гнев было проломить пару десятков голов представителям Кавказа.
А представители южных народов, оскорбленные арестом и избиением имама, тоже в гневе вышли на улицу, где буквально через полчаса после разговора Илова и Власова в районе центрального рынка случилось кровавое побоище, в котором схлестнулись скинхеды Лютого и торговцы с рынка. С обеих сторон было много раненых, но труп получился только один. Им оказался некий Валиев-оглы, тридцати трех лет от роду, отец восьми детей, плохо говорящий по-русски. «Гвардия» генерала была более боеспособна и лучше подготовлена. Поэтому ей удалось обратить в бегство нестройное торговое сообщество. Несмотря на бойню, ни ОМОН, ни просто милиция так и не появились. Все они были заняты на «операции» в парке. Событие, произошедшее в районе рынка, всколыхнуло город. Рядовые граждане, собираясь кучками, обсуждали бойню, и кое-где даже слышались революционные речи.
Но Власова мало волновала обстановка в городе. Охваченный жаждой мести, на следующий день прокурор опять мобилизовал все оперативные силы и окружил переодетыми под прихожан оперативниками православный храм на улице Северной. Он приказал задерживать и препровождать в камеру любого подозрительного субъекта, в особенности если тот имеет ещё и цыганскую внешность. До начала службы было задержано три ярко выраженных еврея, два кавказца, два узбека — студенты педучилища и один негр.
Сам же прокурор в это время прошёл в храм и в точности выполнил указания вымогателя, кинув в ящик для пожертвований на строительство звонницы двадцать тысяч долларов. К тому времени, когда прокурор завершал уже свой «обряд», вокруг него сгрудились прихожане и хором благословляли «доброго» человека. Самого же «доброго» человека, образно говоря, душила такая «жаба», что лицо его стало бледным, а на лбу выступил крупными каплями пот. Когда Власов завершил свое благодеяние, к нему подошел сам батюшка и повел его к алтарю, дабы представить прихожанам. Власов раскланялся и поспешил поскорее уйти из душной церкви, где пахло ладаном, а запах его прокурор переносил с большим трудом.
На улице за забором церкви он услышал странные крики и поспешил к месту происшествия. Картина, которую он увидел, взбудоражила его. Пятеро дюжих оперативников крутили руки кудрявому цыгану в ярко-красной рубахе, его дородная жена била их поочередно котомкой по голове, а многочисленная чумазая детвора кусала их за руки и за ляжки. Дернул же черт ромалэ идти с семьей мимо церкви как раз в тот момент, когда Власов высадил там засаду. Только прокурор хотел вмешаться, как его мобильный телефон зазвонил. Власов схватил трубку и припал к ней ухом.
—Скажи своим операм, чтобы они ромалэ отпустили, — произнес голос в трубке, — он просто прохожий. Не смеши людей.
