— Благодарю, Константин Константинович, — сказал Власов и спросил: — А может, ты и убийц моего сына сможешь найти? То есть того, кто его заказал?
— Мне кажется, что его убили случайно, — ответил Рябиновский.
— А мне так не кажется, — понуро сказал Власов, — кому-то он сильно мешал.
— Ладно, помогу, если что-то надумаю, — кивнул Рябиновский.
Машина остановилась, Рябиновский вышел, а Власов поехал дальше, размышляя о том, какая у доктора наук все-таки светлая голова. А сам Ко-Ко, шагая в свой научный институт, думал о том, что, подставив в качестве заказчика покушения на губернатора генерала Лютого, он одним выстрелом убьет двух зайцев. Во-первых, снимет с себя подозрение Боброва в том, что Рябиновский причастен к покушению, которое, несомненно, возникло в голове губернатора после вчерашней перепалки между ними. И, во-вторых, подставит своего давнего врага Лютого под секиру правосудия. Пусть генерал выкручивается и доказывает, что это не он.
Кто на самом деле покушался на губернатора, Рябиновский не знал. Это мог быть кто угодно. В последнее время Бобров грубо прибирал к рукам не только чужие предприятия, но и чужих жён, которых соблазнял прямо в своем кабинете. Это мог быть как разоренный предприниматель, так и рогоносец-муж. Врагов у сильных мира сего достаточно. Но у кого хватило мужества не только обзавестись винтовкой, но и залезть на чердак и сделать выстрел? Таких Рябиновский не припоминал и даже не мог представить, кто бы это мог быть.
Обычно строптивых предпринимателей давили до конца, чтобы они не только винтовку в руки не могли взять, но даже и свою «пушку» в туалете удерживали с трудом. А рогоносцы не способны на такую четкую организацию покушения. Большее, что они могут сделать, — это напиться и побить свою жену. Поднять руку на Боброва духу не хватит. Еще Рябиновский приврал, что у него якобы есть шпион в стане Лютого. Но это было неважно. Свои домыслы доктор наук мог вполне выдать за донесения шпиона. У него настолько развита была интуиция, что в девяти случаях из десяти его догадки оказывались не лишенными основания и точно попадали в цель. А что касается Боброва, то, по правде говоря, судьба своенравного губернатора не сильно заботила доктора Рябиновского. Если бы его пристрелили, то клан нашёл бы, кем его заменить. И возможно, что этот «кто-то» был бы более покладистым, чем нынешний губернатор Бобров.
Прокурор Власов тем временем прошел в свой кабинет через приемную, где велел секретарше принести себе чаю и ни с кем пока его не соединять. Ему хотелось некоторое время побыть наедине со своими мыслями. Сына его убили, а он из-за работы даже не может находиться дома и заниматься приготовлением к похоронам. Власов пытался думать о покушении на губернатора, но мысли снова и снова возвращались к фотографии, на которой в углу склада с застывшими в ужасе глазами и залитым кровью лицом сидел недвижимо его единственный сын. И он был мертв. Теперь у Власова не будет внуков, и ради чего будет он сам ежеминутно подвергать себя риску, обходя закон и принимая взятки в потные ладошки? Раздосадованный Власов плюнул на все приказы и дела, выдал распоряжение заместителю не тревожить его ни по каким вопросам и уехал домой, где занялся организацией траурной церемонии.
Назавтра после похорон на поминках сына прокурор встретился с Рябиновским, и тот шепотом, якобы от своего шпиона в среде скинхедов, подтвердил причастность Лютого к покушению. Рябиновский не дал прокурору даже как следует поскорбеть по поводу кончины сына и снова втянул его в круговорот служебных дел. Они уехали, покинув безутешных родственников, и позвонили из машины губернатору. Когда прокурор доложил о новых выявившихся фактах Боброву, тот ради такой вести даже покинул домашнюю обстановку и приехал «лично разобраться». Как раз в это время Настя и улизнула с балкона. Бобров рассвирепел, убежденный Рябиновским, что это молодчики Лютого стреляли в него, и просто силой заставил Власова подписать ордер на арест генерала.
— Посадим гада в тюрьму и там будем разбираться, прав он или виноват! — заявил губернатор безапелляционно.
Доктор наук Рябиновский, прощенный Бобровым и допущенный в кабинет, со снятым с себя подозрением в причастности к покушению, попытался было возразить, что не надо бы сейчас ареста и лишней шумихи. Но Бобров сказал, как отрезал, что его приказы выполняются, а не обсуждаются. И Власов тут же поехал арестовывать генерала. А Бобров отправился домой в дурном настроении, потому что ему сообщили, что его дочь убежала из дома через балкон. Куда поехал Рябиновский, никому не было известно.
Прокурор вернулся домой, где собрались молчаливые родственники в траурной униформе с делано скорбными лицами. Власову не хотелось никого видеть. Он заперся в спальне, налил себе коньяку и достал альбом детских фотографий Валеры. Он листал альбом, и вдруг хорошие воспоминания прервал резкий телефонный звонок. Голос в трубке был молодым, говорил без акцента и явно намеренно изменен.
— Прокурор Власов, — начал звонивший, — у меня мало времени, потому что ты наверняка захочешь меня засечь, а мне это не нужно. Так вот, я знаю, кто заказал убийство твоего сына.
— Его убили случайно, — автоматически ответил прокурор. — А кто это говорит?
— Это тот самый цыган, который забрал все деньги из сейфа, убил своих подельников и теперь стал богаче на сто тысяч, — ответил насмешливый голос в трубке. — Я присутствовал при том, как Фофан застрелил твоего сына. Он назвал и причину, из-за которой это сделал. И имя человека, который ему заплатил за это убийство.
— Говори! — прохрипел Власов.
— Я не бюро добрых услуг, чавела, — ответил голос, — информация стоит денег.
— Сколько? — спросил вспотевший Власов.
— Десять тысяч долларов, — отозвался вымогатель.
— Откуда я знаю, что ты мне не врешь? — спросил прокурор.
— Я единственный свидетель, — сказал голос, — больше тебе, чавела, спросить не у кого. Разве только у архангелов, когда ты сам к ним попадешь, спросишь. Две секунды тебе на размышление. Ты заплатишь?
— Да!!! — выпалил Власов.
— Есть мобильный телефон? — спросил голос.
— Да, конечно, — ответил прокурор.
— Говори номер и жди звонка! — сказал вымогатель.
Власов назвал цифры, и в трубке послышались короткие гудки. Прокурор вскочил с места и побежал к двери. Потом остановился и побежал к столу. Он схватил трубку телефона и сразу ее бросил. Вымогатель не сказал, где и при каких обстоятельствах будет произведена передача денег. Власов от волнения кусал губы. Приказать, чтобы засекли звонок? Пожалуй, пока не надо этого делать. Телефон зазвонил снова, звонил адвокат из конторы, чтобы выразить соболезнование. Власов едва дождался окончания его соболезнований и бросил трубку. Опять зазвонил его мобильный.
— Завтра в девять утра в парке, — приказал тот же голос, — по главной аллее дойдёшь до бывшей комнаты смеха, знаешь, где это?
— Да, я помню, — ответил прокурор, — мы туда ходили с сыном…
— Возле комнаты смеха повернешь налево, — продолжил голос, — в глубине парка увидишь сломанные качели, рядом с ними скамейка. Там я буду, там мы встретимся, я тебе все расскажу, а ты отдашь мне деньги. И запомни, я буду вооружен, а если замечу что-то подозрительное, то и вовсе не приду. И в этом случае ты, чавела, ни когда не узнаешь, кому твой сын так помешал, что они даже заказали его смерть.
— Хорошо, — согласился Власов, — я приду один и с деньгами.
Трубку положили. Прокурор стукнул кулаком по столу. Он завтра не только узнает имя заказчика убийства своего сына, но и поймает этого цыгана, который «опустил» их клан на сто тысяч долларов и обманул, пригнав пустой грузовик с капустой вместо наркотиков. За все он ответит сполна! Глупый цыган! Неужели он думает, что сможет спокойно уйти из парка! Власов окружит весь периметр зеленых насаждений милиционерами, а под каждый куст посадит по одному омоновцу. Прокурор сразу же занялся подготовкой завтрашней операции, сделал все необходимые распоряжения, лично встретился с командиром ОМОНа и обсудил с ним план захвата вымогателя.
К девяти часам утра завтрашнего дня Власов в парадном костюме и при галстуке появился у входа в парк. Он неторопливо прошелся по главной аллее, осмотрелся, медленно повернул налево и уже издали увидел на скамейке возле качелей в тени больших деревьев смуглого человека средних лет. Он сидел, наблюдая за птицами, и его внешнее спокойствие Власова даже слегка смутило. Ничто не выдавало в преступнике внутреннего напряжения. От волнения прокурора самого бросило в жар, но он справился с этим чувством и двинулся вперед. Вымогатель был благообразным на первый взгляд человеком с аккуратной бородкой и приятной белозубой улыбкой. Он встал со скамейки и направился навстречу Власову, дружески помахав ему рукой.
