Эта мысль немного её успокоила. Перед тем как уснуть, она с удивлением поймала себя на мысли, что ей хочется, чтобы рядом оказался Жорик. Все-таки мы слабые — бабы. Когда тревожно и беда, хотим рядом с собой надежности и преданности. АЖорик меня любит по-настоящему, и это всегда приятно сознавать, что кому-то ты действительно нужна. Хоть бы и такому, как Жорик.
Телефон у Мефистофеля разрывался от назойливого звонка междугородной. Нарочито не торопясь, хозяин снял трубку:
— Слушаю.
— Алло, это я, Лида. С моим попутчиком случилось несчастье. Он теперь не может ни говорить, ни видеть, — голос женщины звучал спокойно и деловито.
— Иди к себе в гостиницу, как было условлено. Никуда не выходи и жди Жорика. Он выезжает к тебе сегодня.
Блондинка вышла из здания переговорного пункта, пересекла площадь и, отворив массивную, с тяжелыми медными ручками дверь гостиницы, наконец-то укрылась от жаркого солнца в прохладном вестибюле. В номере она сбросила с кровати покрывало и, закурив, легла прямо поверх одеяла. Сегодня приедет Жорик, и ночь, хоть и с привычными любовными страстями, ей обеспечена. Она сладко потянулась и невольно зажмурилась от ослепившего её солнечного зайчика, отразившегося от окна соседнего дома. Она подумала: Наверное, какой-то сексуально озабоченный бинокль на меня наводит. Надо бы встать и задернуть занавеску, да лень. Черт с ним! Пусть наслаждается. Не жалко. Я сегодня добрая.
Звука выстрела она не слышала.
Да его и невозможно было услышать: глушитель сделал свое дело. Косой любовно протер оптический прицел и начал разбирать оружие. Он, отличный стрелок, обладал стопроцентным зрением. Восточное происхождение наградило его раскосыми черными маслинами глаз, и потому кличка ему не совсем подходила. Но не звать же его Раскосым! Косой — и просто, и всем понятно, откуда пошло. А кого-то и введет в заблуждение.
Вот и сейчас он не дал промаха. Уложил Лидку с одной попытки. Правда, задание на этом не закончено. Ох, как не хотелось Косому идти в тот номер, где лежала убитая. Но Мефистофель дал строгое указание уничтожить все улики, свидетельствующие об отношении Лидки к смерти киллера из Москвы.
Косой вошел в здание гостиницы и, поднявшись на нужный этаж, отмычкой открыл дверь номера. Все, что ему было нужно, он нашел в женской сумочке: использованный автобусный билет, документы, фотографию дочки-подростка и дамский браунинг.
Это интересно! Видно, приказ об избавлении от пистолета ТТ, переданного москвичу диспетчером, она выполнила. А вот этого браунинга у нее, когда она выезжала на задание, не было — иначе Мефистофель бы предупредил. — Косой вынул обойму, в которой было всего три патрона, и положил браунинг в карман. Больше ему здесь делать было нечего. Он взглянул на Лидкино тело: — Жорика ждет жестокий удар. Лидка была для него больше, чем любимая женщина. Она была для него светом жизни. Как он будет без нее? Однако все претензии пусть предъявляет к Мефистофелю. Ялишь исполнитель. Хотя от горя Жорик может свихнуться и на меня волну покатить. Надо бы первое время поостеречься. Косой вышел, запер за собой дверь и направился вниз. Вид молодого мужчины с курортной сумкой через плечо вряд ли мог вызвать какие-то подозрения.
Когда Мефистофель положил телефонную трубку, Жорик сразу заподозрил неладное. Но шеф молчал, пауза затянулась, и, не выдержав, он решился задать вопрос:
— Это Лидка? У неё все в порядке?
— У нее — не знаю, а у меня всегда порядок!
— Так я выезжаю к ней сегодня вечером?
— Нет, не выезжаешь, — жестко прозвучал ответ.
— Почему? — спросил Жорик, хотя, похолодев, уже все понял.
— А потому, что ты мне нужен здесь и сейчас. Времена тревожные, и каждый человек на учете. — Мефистофель посмотрел на него тяжелым взглядом.
Последняя надежда исчезла.
Жорик на плохо слушающихся ногах вышел, спустился вниз, сел в машину, отъехал метров двести и остановился. Вопль отчаяния помимо воли вырвался из его груди.
— Как теперь жить?! Как?! — Он раскачивался из стороны в сторону и бил себя кулаками по голове, словно хотел наказать за происшедшее. — Как мог Мефистофель сотворить со мной такое? Ведь знал же, как я люблю Лидку. Неужели никого другого послать не мог? Зачем он так со мною? Ведь я столько для него сделал!
В стоявшей неподалеку автомашине двое терпеливо ожидали, когда у клиента окончится приступ и он поедет дальше. Упускать его было нельзя: Мефистофель приказал решить вопрос с ним до наступления вечера.
Отдав приказ о ликвидации Жорика, Мефистофель нервничал. С Жориком он начинал много лет назад. Хозяйственный мужик, умел наладить дело. Да вот влюбился по-глупому. Если честно, Мефистофель даже немного завидовал своему дружку. Не потому, что у него была Лидка, а любовному трепету, волнению Жорика, его юношеской увлеченности этой женщиной. Сам он уже много лет не испытывал никаких не только любовных, но и иных чувств. Он боялся даже самому себе признаться, что давно уже живет механически, как автоматическая игрушка, ни от чего не получая удовольствия. Даже деньги, когда их много, не приносят радости. Когда все доступно — исчезают желания, стимул жить, к чему-то стремиться. Казалось бы, все есть — возьми и уйди в сторону. Но нет, не может он этого сделать: слишком уж многоена него завязано — людей и денег. Но самое главное — власть. Она кружит ему голову, веселит душу. Он не знает ничего притягательнее этого ощущения всесилия, когда по единому твоему слову решаются многомиллионные сделки и человеческие судьбы. Да что там судьбы, он единолично распоряжается их жизнями. О, как сладок этот мед вседозволенности! Кто раз попробовал, тот уж сам не откажется.
Конечно, Жорика жалко. Но сам виноват: распустил язык с бабой в постели, а та по глупости своей парикмахерше кое-что ляпнула. Естественно, это до моих людей дошло. ИЛидку подставил, и себя… Впрочем, что теперь сожалеть — решение принято.
Он подошел к зеркалу и посмотрел на свое отражение. Перебитый когда-то в драке нос зловеще нависал над верхней тонкой губой, которую он старался скрыть под щетиной небольших усов. Действительно похож на Мефистофеля, — с удовлетворением подумал он. — Да и дела проворачиваю и впрямь бесовские. Он отошел от зеркала. Расслабляться ему никак нельзя: слишком велика нависшая над ним и его делом опасность. Ему предстояло организовать ещё одну серьезную акцию, подобную этой. Вариант действий ещё окончательно не определен, а вызванный им Шарик должен прибыть в ближайшие часы.
Азартная игра в домино продолжалась.
Тухлое дело: Мефистофель за пустяк такие деньги предлагать не будет. Зачем послал за мной, своих ребят жалеет, что ли? Шарик глянул на скуластое, азиатского типа лицо телохранителя Мефистофеля.
Чуткий Мефистофель криво усмехнулся:
— Да, ты прав. Мои парни могут это сделать не хуже тебя, но мы тут все под присмотром милиции. Нас пасут очень плотно, а тебя в нашем городе никто не знает. Сделал свое дело и укатил. Рисковать в этом деле нельзя: на карту поставлена моя жизнь. Крайне опасный для меня человек — объект твоей заботы. В нашем распоряжении не более суток. За срочность я и плачу в десять раз больше обычной цены.
Вот это и подозрительно, — подумалось Шарику. — Подобную сумму обещают, когда вообще не собираются платить.
— Сумма огромная, но на это идем, — продолжал Мефистофель, — потому что дело не только во мне: под угрозой вся наша организация, и мне просто не позволят сесть на скамью подсудимых. Здесь затронуты интересы людей посерьезней меня.
Шарик хорошо помнил, как в колонии один жест Мефистофеля мог решить судьбу любого зека. А тут, оказывается, есть кое-кто и над ним. Дело действительно тухлое, но отказаться теперь, когда ему известно задание, невозможно. Надо включиться в игру, а там видно будет. В конце концов Мефистофель — король здесь, на юге. А страна большая, и укрыться есть где. Заказ, конечно, придется выполнить, но от ребят Мефистофеля скрыться во что бы то ни стало. За предложенную сумму они убьют любого. Но пока пусть думают, что я в ловушке.
Приняв решение, Шарик почувствовал себя увереннее:
— Что много говорить, ясно, что я не в солярий загорать по путевке приехал!
Мефистофель недовольно поджал губы, но предпочел на дерзость не отвечать. Да и Шарику самое время было сыграть в поддавки.
— Уточнить кое-что надо, — сказал он примирительно.
— Давай, — снисходительно разрешил Мефистофель.
— Кто он?
Мефистофель кивнул косоглазому, и тот показал Шарику фотографию молодого улыбающегося мужчины. Несколько секунд внимательного изучения её хватило, чтобы он запомнил объект навсегда.
Сжигая фотографию, Мефистофель сказал:
— Больше тебе о нем и знать нечего.
— Его пасут?
— Естественно, но не очень плотно. Местные менты не имеют большого опыта охраны свидетелей.
