Рыба наконец понял свою ошибку. Наум Герасимович и оперативный сотрудник на автостанции выполняли функции загонщиков зверя. При большом скоплении пассажиров задержание там вооруженного преступника было небезопасным, тогда как на карантинном пункте оперативным сотрудникам оставалось лишь дождаться его появления, что они и сделали.
Как он мог упустить, что на деньгах, данных им Науму Герасимовичу, сохранился его запах? А по запаху собака легко может сделать выборку.
«Теперь поздно думать, за меня будут думать другие», — подавленно решил он.
В бессильной злобе к чекистам, раздавленный физически и психически, духовно опустошенный, испытывая к себе огромную жалость, Рыба от нервного потрясения заплакал и утробно завыл.
Подошедший к нему Винцуковский, не разделяя его настроения, удовлетворенно произнес:
— Кончай скулить, мне все равно тебя не жалко.
Рыба действительно в данный момент выглядел смешным. Во время борьбы с оперативниками у него от левой щеки отклеилась борода и теперь жалкой тряпкой висела на подбородке.
— Быстро у тебя выросли борода и усы, — усмехнувшись, Винцуковский сорвал их с лица Рыбы.
Пассажиры автобуса стали свидетелями не только задержания, но и перевоплощения беспомощного старика в пышущего здоровьем мужчину, вооруженного к тому же пистолетом.
Подозвав водителя автобуса, который был теперь в обращении с чекистами сама вежливость, Винцуковский спросил:
— У старика в автобусе вещей не осталось?
— Был небольшой чемодан! — услужливо сообщил водитель.
— Если вас не затруднит, принесите, пожалуйста.
Приняв чемодан Рыбы от водителя, Винцуковский сказал:
— Можете следовать по маршруту. Счастливого пути! Когда автобус ушел, Васильев сбил щит с объявлением и отрезал веревку от шлагбаума, оставив его в положении «открыто».
Поджидая прибытия оперативной машины, Винцуковский заметил:
— А ведь если бы не Бета с ее чутьем, он мог бы от нас опять уйти.
— Кто знал, что он способен на такой маскарад, — согласился с ним Васильев.
Бета и сейчас еще сторожила все движения Рыбы, неотрывно глядя на него, как бы стараясь загипнотизировать.
Бурлаков пробыл в командировке шесть дней. За такой относительно небольшой промежуток времени он успел побывать не только в Крыму, но и на Кубани, дома у Долгошеевой.
Командировка его утомила, но результаты ее сторицей оправдывали все физические и умственные затраты.
На другой день утром Бурлаков без вызова зашел в кабинет Шувалова, зная, что Иван Кузьмич уже должен находиться на работе.
Его предположение оправдалось. Шувалов радушно встретил Бурлакова, крепко пожав ему руку.
— Мы тебя прямо заждались, все время находимся в неведении, — шутливо заметил он.
— Я же регулярно сообщал вам по телефону о своем передвижении и о своих новостях, — оправдываясь, произнес Бурлаков.
— Все это верно, — согласился с ним Шувалов, — но хочется поскорее услышать подробности.
Он усадил Бурлакова в кресло и сел напротив него, приготовившись к интересной беседе.
— Пуштренко-Рокмашенченко себя виновным по всем статьям предъявленного обвинения признал полностью и дал подробные показания. Ко всему прочему он теперь же не Пуштренко, не Рокмашенченко, а Гайворонский.
— Я не успеваю следить за его перевоплощением, — пошутил Шувалов. — Интересно, чего это он вдруг вот так, без боя, сдался?
— После допроса я задал ему аналогичный вопрос, — ответил Бурлаков. — Он объяснил это так: «Если вы до всего докопались без меня и к тому же смогли найти и задержать Крота, то у вас доказательств нашей вины больше, чем достаточно. Все равно больше одной вышки вы нам не дадите». Это у него юмор такой.
— А он, оказывается, к тому же и шутник, — язвительно заметил Шувалов. — Но в логическом мышлении ему не откажешь.
— Он опознал драгоценности, изъятые дома у Гребешкова-старшего, и показал, что они ранее были у него похищены Гребешковым вместе с Лебедевым и Пучиновым, — продолжал информировать прокурора Бурлаков.
— Отлично! Теперь они у нас обложены доказательствами, как охотниками медведь в берлоге, — удовлетворенно резюмировал Шувалов, возбужденно потерев ладони рук. — Выходит, мы все время шли по верному следу. Тогда действительно Рыбе нечего с нами в прятки играть. Вот теперь я согласен твое уголовное дело направить в управление КГБ.
После некоторого размышления Шувалов сказал Бурлакову:
— Сегодня и завтра я отдаю тебе на передачу дела. А послезавтра, извини, новая работа, займешься расследованием уголовного дела, связанного с хищением мясопродуктов должностными лицами мясокомбината.
