Ознакомительная версия.
– Черт! Неужели коллеги разыграли, а я повелась? Вот, не дает им покоя моя популярность. Поиздеваться решили.
В потоке машин мелькнул тяжелый мотоцикл. Сидевший на нем мужчина в шлеме ловко пронесся перед самым носом коммунального мусоровоза и замер у обочины.
– Мария! – крикнул он журналистке, не подымая забрала, и махнул ей рукой.
– Это вы? – Сайкова даже запыхалась, так резво бежала, продираясь сквозь прохожих к ограждению.
– Спасибо за статью, – донеслось из-под шлема.
– Я вас плохо слышу. Погромче можно? – попросила Мария, понимая, что засунутый в нагрудный кармашек платья диктофон ничего не сумеет записать.
– Не надо притворяться. Слышите вы меня отлично, – говоривший так и не повысил голоса. – Держите диск. Посмóтрите и сами все поймете. Еще двое мерзавцев наказаны. Очередь за другими.
Лишь только Сайкова взяла диск в свои пальцы, двигатель взревел и мотоциклист нырнул в плотный поток машин, за десяток секунд буквально растворившись в нем.
– Н-да, сказали мы себе с Петром Ивановичем, – произнесла Сайкова, пряча диск в сумку. – На ловца и зверь бежит.
Руки у журналистки буквально чесались. Она понимала, что напала на «золотую жилу». Заполучила очередную сенсацию, практически не покидая рабочего места. Такие удачи она называла «эффектом лавины»: бросишь информационный камешек, а потом он уже сам без усилий с твоей стороны потянет за собой настоящие глыбы.
Вернувшись в редакцию, Мария застала там так и не ушедшего Пашку. Молодой щелкопер курил у окна. Он мгновенно выбросил сигарету, лишь только хлопнула входная дверь. Однако был разоблачен – не успел вовремя выдохнуть последнюю глубокую затяжку.
– Ты уже… – журналист осекся, из его рта вырвался клуб дыма.
– Смолишь, значит, – и Сайкова указала на табличку, запрещающую курение в редакции.
– Так ты же сама дымишь как паровоз.
– Я – это другое. Мне можно. Я существо высшего порядка. Ну да черт с тобой. Все равно пока никого, кроме нас, нет.
Пашка журналистским чутьем ощутил, что Сайкова возбуждена. И возбуждена по-хорошему. А потому не терял надежды получить от нее денег в долг.
– Сходил бы ты на кухню и кофе поставил, раз тебе все равно делать нечего.
Мария вставила серебристый компакт-диск в процессор и включила колонки. Предчувствие не обмануло журналистку – бомба. Материал, попавший ей в руки, был уже профессионально смонтирован. Видеозапись шла не подряд, ее составили только из «ударных» моментов. Сперва, пока двое дорожных инспекторов-взяточников действовали на улице в районе новостройки, журналистка даже улыбалась. А вот потом, когда действие переместилось в темное помещение и лица милиционеров, выхваченные ярким светом настольных ламп, исказил страх, ей самой стало не по себе. Но взгляда от экрана она не отводила. Мария не прервала воспроизведение материала, даже когда появился Пашка с двумя чашками в руках. Он тоже мгновенно прикипел к экрану, забыв поставить кофе на компьютерный столик.
– Так это те самые менты-уроды, участвовавшие в судебном процессе по «дьявольскому «мерсу»? – не отрывая взгляда от монитора, выдавил Паша.
– Они самые, как видишь… Ну и жесть! – Сайкова, досмотрев запись, потянулась к сигаретам.
– Мне даже показалось, что с экрана паленым человеческим мясом запахло, – признался Пашка. – И что ты с этим делать собираешься?
Мария вращала в пухлых пальцах незажженную сигарету.
– Материал убийственный. Как видишь, придуманный мной отец Кристины существует на самом деле. И он очень крутой мужик. Должна это признать, несмотря на весь свой феминизм. А милиционеры – только первый звоночек. Он же настоящий Терминатор. Всех остальных тоже пощупает в порядке живой очереди. И мало того, он хочет, чтобы все стало достоянием общественности.
– Он тебе диск сам отдал?
– Я его вот этими самыми глазами только что видела, этими ушами слышала и этим ртом с ним разговаривала. – Сайкова нервно прикурила и откинулась на спинку офисного кресла.
Гудел кулер в компьютере, посвистывал дисковод. Мария нервно пускала дым аккуратными кольцами. Те подлетали к решетке на окне и чудесным образом, не разбившись о прутья, выплывали на улицу.
– Ты просто притягиваешь к себе сенсации. Такой дар только от природы получить можно, – вынужден был признать Пашка. – Нет у меня такого таланта.
– Сенсация сенсацией, только надо еще решить, как именно ей воспользоваться. Опасная штука, понимаешь ли.
– Чего тут думать? – пожал плечами Пашка. – Делаешь нарезку, вывешиваешь на сайте. А убийственный текст ты накатать сумеешь. Рука у тебя на такие вещи набита. Напишешь хлестко и без лишних слов.
– Дурак ты еще зеленый, Пашка. На три шага вперед мыслить не умеешь. Тебя по судам пока еще не таскали, а я из них не вылезаю. Предположим, вывешу я все прямо сейчас в своем ЖЖ, как ты предлагаешь. Да через час, а то и меньше, к нам в офис группа захвата из ФСБ прибудет. Компьютеры позабирают, сервер опечатают, а меня по допросам затаскают и абсолютно справедливо привлекут к ответственности за пропаганду насилия и жестокости. К тому же, заметь, абсолютно законно. Поставь себя на место генерала Матюкова. Ему этого мужика кровь из носу схватить надо. А меня хоть на дыбу вешай, я даже не знаю, где его искать, – он сам на меня вышел и как вихрь на своем мотоцикле унесся. Силища от него прет, я тебе доложу… В общем, быть единственной зацепкой у следствия и висеть на дыбе я не хочу.
Пашка взъерошил волосы, наморщил лоб.
– Так что получается? Чтобы тебе избежать неприятностей, надо сразу, не публикуя полученные материалы, правоохранительным органам их передать? Так, что ли? Но это совсем неинтересно в финансовом плане.
– Даже это меня не спасет. Все равно по допросам затаскают.
– Какой же выход?
Мария тем временем уже списывала диск на свой компьютер, затем выщелкнула болванку и, надев на длинный ноготь мизинца, принялась ее вращать, напевая: «Нас из-вле-кут из-под обло-ом-ков…» Потом подмигнула Пашке и мило поинтересовалась:
– Тебе ж деньги нужны. Я одолжу… Нет, даже просто так дам, но только ты мне поможешь. Проявишь журналистскую солидарность. Держи, я тебя научу, как действовать. Мы и информацию повесим, и в стороне останемся.
Пашка почувствовал себя значимой фигурой. Сама Сайкова предлагала ему сотрудничество! В успехе ее афер он не сомневался – обставляла она их изобретательно.
– Ты мне как-то говорил, что у тебя во дворе ментовский опорняк? И менты там тупые-претупые, – начала Сайкова.
– А ты другого от них хотела? Патрульно-постовая служба – нижняя ступень ментовской эволюции, – констатировал Пашка. – Вместе с ними в опорняке и наш участковый сидит. Достал уже. Вообразил себя журналистом. Информационные заметки пописывает и хочет, чтобы я их на сайте публиковал. А кому интересно читать о пьянках и семейных скандалах? Но иногда приходится, наступив на горло собственной песне. Ссориться с ментами, если они у тебя под боком гнездо свили, последнее дело. С ними дружить надо по определению.
– Тут ты не совсем прав. Из любой темы можно слезу народную выжать, – возразила Мария, – особенно из бытовухи. Но широкой славы на этом пути не достигнешь.
– Да его заметки языком протоколов написаны!
– Сочувствую. Вот твоего участкового-писаку мы и задействуем, – прищурилась Сайкова. – Значит, так… – И Мария принялась давать Пашке инструкции.
Молодой журналист кивал, соглашаясь. Когда инструктаж был закончен, он осторожно поинтересовался, подозревая подвох:
– Если все так просто и безопасно, то почему ты сама не хочешь этого сделать?
– Никто не поверит, что я так тупо попрусь в опорняк. Это во-первых. А во-вторых, кому деньги нужны прямо сейчас – мне или тебе?
– Согласен, давай сюда свой компакт-диск, – сдался Пашка.
В опорном пункте охраны правопорядка, расположенном в цоколе жилого дома, висел густой мужской запах. Когда-то здесь находилась прачечная самообслуживания, но прогресс ее уничтожил – стиральные машины-автоматы появились в каждой семье, и пустующее помещение передали МВД. Молодой участковый сидел за компьютером и одним пальцем набирал текст протокола, пытаясь перевести на человеческий язык то, что ему приводил в свое оправдание сильно выпивший выходец из Гвинеи-Бисау. На обрусевшем африканце были надеты потертая осенняя куртка, грязные джинсы и стоптанные зимние башмаки с проволокой вместо шнурков. Темнокожий алкоголик попадал сюда регулярно, поскольку обитал неподалеку – в подвале соседнего дома, хотя и имел прописку в квартире своей бывшей жены. Отправить его на родину не представлялось возможным: не позволяла московская прописка, которая, впрочем, не мешала темнокожему аборигену вести асоциальный образ жизни.
– У тебя же диплом есть. Ты почему за ум не возьмешься? Долго тебя еще ко мне приводить будут за распитие в общественном месте? – допытывался участковый. – Чего молчишь?
Ознакомительная версия.
