Ознакомительная версия.
«Наконец-то! – прячу в сумку отбойный молоток. – Кажется, я до него добрался».
Вооружившись обычной отверткой, легким движением приоткрываю крышку и получаю долгожданный доступ к содержимому лючка. Картина открывается неприглядная. Вероятно, разъем был недостаточно обработан специальным составом, и агрессивные составляющие морской воды сделали свое дело – вместо гладкой блестящей поверхности перед моим взором предстает кусок извести и еще бог знает чего.
Опять за дело. Укладываю рядом фонарь и скоблю разъем, вооружившись соответствующим инструментом. За несколько минут упорной работы получаю вполне приемлемый результат. Разъем, разумеется, не сияет глянцем, но выглядит вполне рабочим. Лишь бы известь не осталась на контактах, до которых моим инструментом добраться не так-то просто.
Ставлю рядом с открытым лючком блок нейтрализации и разматываю шнур. Пора завершать эту чертову работу и мотать домой…
Блок подсоединен. Все готово для основного действа. Вдавливаю клавишу включения. Прибор отвечает загоревшимся табло в виде восклицательного знака ровно через полминуты. Норма. Даю микросхемам прогреться. Это еще пятнадцать секунд. Пора! Запускаю процесс нейтрализации. Жду реакции…
Процесс занимает слишком много времени. Инженеры обещали, что придется подождать всего несколько секунд, а минуло две минуты, три, четыре…
Нет, это слишком долго. При нейтрализации пяти предыдущих зарядов такой длительной паузы не было. Значит, просто нет должного контакта. Выдергиваю вилку и вновь лезу в сумку за инструментом… Штекер имеет невероятно причудливую форму – раньше я таких не встречал. Это сделано с единственной целью: усложнить жизнь вероятному противнику в случае обнаружения им заряда.
Поочередно очищаю окислившиеся контакты и снова вгоняю вилку в разъем. «Попытка № 2», – торжественно нажимаю клавишу и в точности повторяю все действия по приведению блока в готовность к работе. Затаив дыхание, жду…
Атлантический океан; залив Мэн; точка № 6 – борт подводной лодки сверхмалого класса «Барракуда». Настоящее время
Я опять в отчаянии. Как и при нейтрализации первого заряда, электроника дает сбой – отклика в виде одного из двух светящихся табло нет. Ни буквы «Х», сигнализирующей о неисправности и требующей повторить операцию. Ни смайлика с улыбкой, оповещающего об успешном завершении процесса нейтрализации.
Выключив блок, несколько раз вынимаю и вставляю в разъем вилку. Повторяю операцию. Бесполезно. Ругаюсь про себя, используя самую грязную ненормативную лексику. Да, это я тоже умею. Особенно в безвыходных ситуациях.
Ощущения один в один, как и несколько недель назад – в точке № 1. Я готов увидеть светящийся крестик. Или букву «Х». Ведь это штатная ситуация, о которой предупреждали инженеры. Только бы электроника не молчала. Ее молчание – первейший признак полной неисправности. А в этом случае я сделать ничего не могу.
О подобной ситуации я расспрашивал Горчакова во время подготовки к походу.
– Сергей Сергеевич, заряды слишком долго находятся в морской воде. А что, если одна из систем даст сбой?
– С ними ничего не должно быть. Я консультировался, – кивал он в сторону тех же инженеров и конструкторов. – Специалисты, принимавшие участие в изготовлении зарядов, уверены: их электронная начинка по-прежнему исправна и функционирует.
– Но тридцать лет на дне – не шутка!
– Каждый из зарядов рассчитан на пятьдесят лет беспрерывной работы.
– Пятьдесят лет?!
– Именно. А иначе нам не стоило бы беспокоиться…
«Дорого я бы отдал, чтобы вы, товарищ генерал, сейчас оказались рядом, – тяжело вздохнув, копаюсь в сумке. – Итак, что у нас еще имеется в волшебной сумочке?..»
А еще в моем арсенале инструментов имелось шило в специальном чехольчике, набор надфилей различного по форме сечения и пара длинных штуковин, похожих на спицы.
– Для чего все это? – спрашивал я тех, кто готовил меня к походу.
– А черт его знает, – пожимали они плечами. – Мы тебя собираем, как Юрия Алексеевича Гагарина в первый полет, и сами толком не понимаем, что понадобится, а что нет. Бери. Авось пригодится…
Взял. И вот теперь понятия не имею, какую пользу извлечь из всех этих железяк. Разве что поковыряться в контактах разъема?.. В растерянности поднимаю голову и долго гляжу вверх. Поверхность океана постепенно темнеет. Стало быть, солнце у горизонта. Или уже закатилось. Машинально – лишь бы не бездействовать – продолжаю ковырять отверстия в разъеме. Но теперь делаю это спицами и надфилем. Сначала одним, затем другим, третьим…
Спустя минуты три я прекратил неистовую работу из-за того, что устала правая рука. И уже мало веря в положительный исход, в очередной раз вогнал в разъем вилку. Не знаю, что помогло оживить проклятые микросхемы – то ли ядреные матерные словечки, коими я сопровождал свои действия, то ли мощь, с которой я произвел последнее соединение контактов, то ли потусторонние силы. Но оно вдруг ЗАРАБОТАЛО! Да, сначала произошло чудо – ровно через полторы минуты блок осчастливил меня улыбкой смайлика.
«Ну, слава богу! – с облегчением выдохнул я, намереваясь отключить прибор от заряда. – Миллионов двенадцать – пятнадцать спасенных жизней – далеко не весь мир, но все-таки кое-что!..»
Однако уже в следующую секунду судьба преподнесла следующий сюрприз, от которого внутри похолодело, а волосы встали дыбом. В нише заряда имелись две лампочки. Вначале – почти одновременно со смайликом на блоке – загорелась треугольная, что свидетельствовало об окончании процесса нейтрализации.
«Все путем», – я протянул руку к разъему, чтобы выдернуть вилку. И тут случилось необъяснимое. Треугольник погас, а вместо него загорелось красное табло круглой формы.
От неожиданности я замер и даже перестал дышать. Активация этой сигнальной лампы ничего хорошего не сулила.
– Если она загорится, то заряд будет приведен в действие ровно через два часа тридцать минут, – объяснил мне перед походом кто-то из инженеров.
– И как же избежать взрыва? – наивно поинтересовался я.
– Никак. Процесс подготовки к взрыву уже никто и ничто не остановит. Даже самые крутые спецы, принимавшие участие в создании этой адской машины.
Я почесал загривок.
– А почему именно два с половиной часа? Почему не два или не три?
– Не знаю. Так решили разработчики.
– Нормально. И что же прикажете делать, если это случится?
Инженер вздохнул и негромко посоветовал:
– Постараться как можно скорее покинуть опасный район.
– Вы издеваетесь?! Далеко ли я уйду на «Барракуде» за два часа? Тем более что на ее борт еще нужно вернуться.
Пожав плечами, специалист промолчал. На том наш разговор закончился – мы разошлись, в душе надеясь на благополучный исход.
И вот теперь я тупо смотрю на горящее табло круглой формы. Смотрю и размышляю о том, как мало мне довелось прожить на этом свете…
Уже через несколько секунд я усердно работаю ногами, держа курс на «Барракуду». В рывок я вкладываю все оставшиеся силы. На ходу отцепляю от подвесной системы и бросаю сумку с инструментами, блок нейтрализации. Отныне эти вещицы представляют собой обузу и лишний вес. Мне они ни к чему. Автомат на ремне за спиной – с оружием боевые пловцы никогда не расстаются. Даже если закончились боеприпасы. В левой руке поисково-навигационная панель. Без нее будет сложнее отыскать подлодку.
Позади сто метров. Скорость предельная. Как на зачетном заплыве в тренировочном бассейне.
На поверхности стемнело – надо мной и вокруг абсолютная чернота. Как в космосе.
Пройдено двести метров. Засветки на экране не видно. Я знаю, что «Барракуда» чуть дальше, но в эти минуты мне очень хочется поскорее ее увидеть, забраться в шлюз и привести в действие автоматику осушения.
Триста метров. Иду точно на треугольный блинкер, светящийся посередине верхнего обреза экрана. Есть контакт! Впереди по курсу тонкий луч оставляет длинную засветку. Однако скоро радость сменяется недоумением: на втором витке луч оставляет еще большую засветку. На третьем просто огромную. Моя «Барракуда» не имеет таких исполинских размеров – она в несколько раз меньше. Это явно не она. Скорее всего, это посторонний надводный корабль, случайно оказавшийся рядом.
Продолжаю движение с той же скоростью. В конце концов, какое бы судно ни проходило сейчас над моей подлодкой, задача по скорейшему возвращению на борт не снимается.
Очередной оборот луча дарит долгожданные контуры крохотной субмарины, находящейся чуть дальше большой засветки.
«Сто метров. Последние сто метров, – твержу про себя, монотонно работая конечностями. И вдруг до меня доходит некая странность: – Стоп! А почему этот посторонний корабль не движется?»
Продолжая плыть, внимательно слежу за большой засветкой… Луч из раза в раз высвечивает цель, стоящую на одном месте.
Ознакомительная версия.
