– Хорошо живут, буржуины проклятые, – отметил Вася. – В нашей деревне вообще железных нет. Три-четыре самых крутых под шифером, остальные – дранка…
На мой вопрос «чего конкретно мы хотим от Умара?» Иванов ответить не смог или не пожелал.
– Да так… Зададим несколько вопросов, посмотрим… Может, скажет что-нибудь хорошее.
В последнем я здорово усомнился. Судите сами, что хорошего может сказать оккупантам раненый пацан, на глазах которого вот такие же уроды убили отца с матерью и зверски надругались над сестрой?
– Вы представьте себя на его месте! Что бы вы сказали, заявись к вам после такого вот… такие вот!
– Я бы сказал так: «Руки за голову! Лицом к стене!», – живо подключился впечатлительный Вася Крюков. – Или так: «Раком, гады! Раком, башкой в стену!»
– А я бы сказал так: «Умри, мразь!» И выпустил бы в гостей весь магазин, – мечтательно улыбнулся лейтенант Серёга, спрыгивая с брони и направляясь к калитке. – Давайте, я первый – я по-чеченски разумею.
За забором злобно залаяла хрипатая собака, судя по голосу, здоровенная и охочая до оккупационных ляжек. Серёга стал тарабанить в калитку – собака тотчас же переместилась вплотную к забору и принялась скрести по калитке когтями, захлёбываясь от ярости. Открывать никто не торопился. Петрушин встал на башню, пытаясь заглянуть во двор сверху – не тут-то было! Весь двор был забран сверху шифером. Да, неплохо устроились!
– Есть другой вариант, – предложил я. – С пацаном общаться не будем – ну его в баню, с его психической травмой. Я вам как специалист говорю, это будет не общение, а сплошное мучение. Было бы у нас времени побольше – тогда да, можно было бы. А так – без толку… А давайте натравим Серёгу на бабок, пусть он с ними погутарит, сходит на женячью половину и возьмёт фото этой несчастной Зейнаб.
– Зачем нам её фото? – пожал плечами Иванов. – Сказали же – в отряд её забрали… Ты что, её в розыск собираешься подавать? Она пострадавшая, не более…
– Фото надо не нам, а на КПП под Гудермесом, – терпеливо пояснил я. – Зейнаб – потенциальная шахидка. Вернее, просто смертница, если брать в расчёт, что настоящим шахидом может быть только мужчина. Ну, так что?
– У нас есть уникальный шанс пообщаться с единственным свидетелем происшествия, – упёрся Иванов. – Времени это займёт буквально пять минут. Встали мы нормально, подступы просматриваются великолепно. Если что, рванём вниз и удерём, какие проблемы? А вдруг он скажет что-нибудь важное? Что-нибудь такое… что сразу решит массу проблем? Вася, мы как стоим?
– Нормально стоим. – Вася утвердительно кивнул. – Обзор на пятёрочку, улица широкая, если кто-то попытается объехать справа или слева, заметим.
– Ну и отлично, – Иванов ободряюще хлопнул меня по плечу. – Не дрейфь, психолог, где наша не пропадала! Пошли общаться. Старушек под ручки возьмём, сразу стрелять не станет. Да и раненый он… Серый, хорош стучать, голос подай!
Серёга стал выкрикивать что-то по-чеченски, из серии «Эх, Настасья…». Ответом был лишь бешеный лай собаки. Да, похоже, гостеприимство в тутошних местах давненько сошло на нет. Климат, что ли, испортился…
– Заходим? – уточнил Петрушин, любовно оглаживая топорщившиеся в кармашках «разгрузки» гранаты.
– Заходим, но без гранат, – предупредил Иванов. – Что за дурная привычка – чуть что, сразу за гранаты хвататься! И вообще, я вас попрошу – понежнее…
– Встали, – скомандовал Петрушин. – Полковник, уйдите с линии калитки. И вообще, отстаньте с Костей – пойдёте за нами с интервалом в семь секунд.
Вася с Серёгой, оттеснив нас на задний план, растопырились с обеих сторон от калитки, взяли «валы» на изготовку.
– Бойся! – буркнул Петрушин, мощным ударом ноги вываливая калитку и тотчас же отпрыгивая в сторону.
– Ав-вввв!!! – из проёма вылетел здоровенный мохнатый «кавказец», заходившийся в припадке боевой ярости.
Пу-бук! – плюнул свинцом «вал» Васи Крюкова, снося череп несчастному животному. Асфальт перед калиткой перестал быть чисто выметенным и утратил свою первоначальную свежесть.
– По-по-по! – пробормотал Петрушин, в полуприседе вваливаясь во двор и поводя во все стороны стволом. Вася с Серёгой серыми тенями скользнули за ним.
– Нехорошо получилось – с собачкой, – огорчённо заметил Иванов. – Как-то некорректно. Ну, пошли и мы, Константин…
Глебыч остался крутить башкой на триста шестьдесят и руководить Саней Жуком, а мы с Ивановым поспешили присоединиться к лихой троице.
– Иии-ааа!!! – резанул по ушам истошный женский визг. – Ааа-иии-ооуу!!!
Да, во дворе стартовало обычное вокальное действо из серии «Женщины Кавказа в борьбе против имперских захватчиков». Две крючконосые старушенции, одетые во всё чёрное, истерично вопя, вцепились в первых под руку подвернувшихся. А именно – в Петрушина и Серёгу. И принялись таскать их во все стороны, оглашая окрестности душераздирающими воплями. Нормальная реакция, мы к такому приёму привыкшие.
– Так… – Слегка подрастерявшийся Иванов замер посреди двора. – Так…
– Да хоть так, хоть этак. – Я тепло улыбнулся – обстановка вполне приемлемая, работать можно. Бывало и так, что сразу под сотню дам, да с детишками, и все – в экстазе, а у тебя лишь взвод солдат и пытающийся перекричать всех полковник из комендатуры… – Вы там что-то говорили насчёт «старушек под ручки взять»? Вот и взяли – только не мы их… Объекты разобраны, нас трое свободных. Пошли в дом?
– Да, пожалуй… – Иванов, прокашлявшись, объявил: – Уважаемые гражданки! Мы – представители федеральных сил! Мы поговорим со свидетелем и быстро уйдём. Прекратите сейчас же!
– Иии-аааа!!! Ааа-иииии!!! Вай, вай, вай!!!
– Да плюньте вы, Жека с лейтенантом разберутся. – Я взял Иванова под локоток и повлёк к крылечку. – Вася – давай с нами!
– Женщин не бить! – стоически распорядился влекомый мною полковник. – Только локализовать и удерживать! Сергей – попытайся поговорить на их языке!
– Сочувствую я Сергею, – гнусно хмыкнул я. – Вася, командуй.
– Я первый. – Вася осторожно толкнул входную дверь. – Полковник – левый сектор. Костя – правый. Пошли…
Глава администрации не соврал. За мужчину в многострадальном доме Музаевых остался двенадцатилетний раненый Умар, более мы никого не обнаружили. Мальчишка лежал на кровати, в просторной комнате, окно которой было наглухо занавешено тяжёлыми бархатными шторами, и «очень сердитым» вовсе не казался. Перебинтованная левая рука, распухшая, как бревно, покоилась поверх толстого ватного одеяла. В комнате было душно, остро пахло какими-то сладковатыми травами и разлагающейся плотью.
– Пока болтаем, сходи на женскую, поищи фото, – предложил я Васе Крюкову. – Мы недолго.
– А как она выглядит? – резонно уточнил Вася.
– Как тринадцатилетняя девчушка. – Я обозначил руками некий загадочный округлый контур. – Ты же прекрасно знаешь, что я её не видел!
– А если не подписано?
– Тащи всё, что найдёшь – покажем мальчишке. Шевели булками, мы через пару минут уйдём.
– Ладно. Вы тут осторожнее. Мало ли что раненый…
Вася, с обычным для него подозрительным видом покосившись на мальчишку, гордо удалился. Отдёрнув шторы, я распахнул форточку. Окно выходило в тыл усадьбы, и это радовало: свежий сквознячок, ворвавшийся в комнату, лишь едва усугублялся приглушённым эхом дамского вокала. Иванов присел у кровати на табурет и, прочистив горло, елейным голоском поинтересовался:
– Ну, как у нас дела?
Эх, заботливый ты наш! Мог бы и не спрашивать, и так всё понятно…
Раненый выглядел скверно. Едва тронутые юношеским пушком щёки обметало лихорадочным румянцем, сухие губы покрыты запёкшейся кровавой коркой, неестественно блестящие глаза неподвижно смотрят куда-то сквозь нас. Мы, судя по всему, в его больном восприятии выглядим сейчас неким галлюцинаторным бредом. Этакие зелёненькие энцефалопоиды, пришельцы с какого-нибудь астероида Дрюпизедун. В общем, знакомая клиническая картина.
– Аллах акбар! – хрипло прошептал раненый и, по-прежнему глядя сквозь нас, растянул запёкшиеся губы в мучительной гримасе.
– Да мы в курсе. Аллах – он всегда акбар… А вообще у парня жар, – компетентно сообщил я, приложив ладонь к пылающему лбу раненого. – Состояние, близкое к бредовому. Плюс наложение агрессивной моторики, обусловленной отторжением объектов общения как явных антиподов…
– Костя! – Полковник укоризненно повёл бровями.
– Короче, к нормальной беседе не годен. Неадекватен. Заинтересовывать бесполезно, допрашивать в жёсткой форме бессмысленно. Надо бы его госпитализировать – в таких скотских условиях даже пустяковое ранение может обернуться трагедией. Лекари-знахари, блин!
– Плохая идея, как сказал бы господин Петрушин, – возразил полковник. – Джихад Саламбека – пока что безадресное мероприятие. А если мы увезём его брата… Глава администрации нас запомнил, бортовой «бардака» – тоже…
