В назначенное в телефонограмме время Очкась принял Борисова в своем кабинете. Поздоровавшись с ним за руку и усадив Борисова за стол, разделявший их, Очкась сказал:
— Василий Григорьевич, я вас пригласил к себе, чтобы услышать информацию об интересующем меня заключенном, отбывающим наказание в вашей колонии. Вы всех своих зеков знаете?
— Практически да, если он не из новеньких.
— Тогда что вы можете скапать о старожиле колонии Ломакине Иване Васильевиче? Знаете его?
— Знаю его как облупленного и могу по нему ответить на любой интересующий вас вопрос.
— Очень приятно слышать о такой вашей готовности, — не скрывая удовлетворения, произнес Очкась. — Скажите мне, что он из себя представляет, можно ли его рекомендовать на УДО?
— Он пока не авторитет для зеков, но близкий к этому, уважаемый ими человек. Если кому-то захочет доказать свою точку зрения, то с большой вероятностью допускаю, что своего добьется. Не зря же ему дали кличку Лом. Из своего шестилетнего срока наказания он отбыл четыре года. Работает в мебельном цехе, отличный специалист, режим содержания не нарушает. Если коротко о нем говорить, то лично мной характеризуется положительно.
— Если он такой уж положительный, почему вы раньше не рекомендовали его на освобождение?
— Потому и не рекомендовали, что хороший специалист своего дела, а мы прежде всего думаем об интересах производства.
— Выполнение плана выпуска готовой продукции — важная задача, но не надо забывать о личности. Если человек исправился и есть достаточно оснований для его УДО, то негуманно заставлять человека париться в колонии лишь потому, что он хороший специалист. При этом вы должны помнить, что колонии переполнены зеками. Освобождая таких, как Ломакин, вы убиваете сразу двух зайцев — делаете человеку добро и разрежаете-контингент.
— Учту ваше замечание, Александр Леонидович.
— Не в отношении его в частности я говорю, а обо всех зеках колонии вообще, — уточнил на всякий случай Очкась.
— Я именно так и понял, — покривив душой, заверил Борисов.
— Будем считать, что разговор в отношении Ломакина исчерпан. Что можешь сказать о своем непосредственном начальнике Александре Ильиче как о человеке, о его деловых качествах?
— Александр Леонидович, вы меня ставите в неловкое положение. За глаза говорить плохое о своем начальстве нехорошо.
— Мы с вами — не бабки на базаре. Вы должны ответить откровенно на вопрос своего непосредственного начальника.
— Он работу свою знает досконально, но последнее время у него уже не то рвение к ней.
— Почему так?
— Точно не могу сказать, но не исключено, что уже смирился с уходом на заслуженный отдых.
— Ему пора на пенсию. Как смотришь на то, чтобы принять от нею руководство колонией?
— Если честно признаться, то не откажусь, — улыбнулся Борисов.
— О нашем разговоре с тобой в отношении Ломакина никому ни слова. А о должности начальника колонии… — подумав, он решил: — Считай это официальным предложением, но сейчас о нем тебе с Труфаноным тоже нельзя говорить, будет как-то некрасиво с твоей стороны. Если Труфанов поинтересуется, зачем я тебя к себе вызывал, а он обязательно это сделает, то скажи, что я предлагал тебе место начальника УО-73/01, но ты отказался, так как посчитал такое место службы для себя неприемлемым.
— А почему? — удивился Борисов.
— У тебя дети школьного возраста, а близлежащий населенный пункт со школой находится от колонии в пятнадцати километрах, — улыбнувшись, сообщил ему Очкась причину "отказа".
После беседы с Борисовым Очкась встретился с Томилко у него в кабинете и сообщил о состоявшемся разговоре. Выслушав его, Виктор Николаевич вместе с Очкасем стал искать выход из создавшейся ситуации.
— Я могу дать указание Труфанову, чтобы он не рекомендовал нашего "друга" на УДО, — подкинул Томилко мысль Очкась.
— Ты предлагаешь самый легкий, но не самый лучший выход из создавшегося положения, — возразил Томилко.
— Почему?
— На твой вопрос у меня имеется двоякий ответ. Прежде всего я не хочу, чтобы Труфанов, а особенно Капитан, всполошились от твоего силового решения. Во-вторых, Капитан, выложив миллионы за освобождение из колонии Ломакина, безусловно, делает это только из корыстной цели, считая, что цель оправдывает средства. А о ней мы ничего не знаем. Если у него с Ломакиным ничего не получится, то он где-то на стороне найдет ему достойную замену. Тогда мы не сможем проследить за его затеей и вовремя ее предотвратить, если она будет противоправна, а в том, что она должна быть именно такой, сомневаться не приходится. Поэтому я считаю: нам с тобой ни в коем случае нельзя мешать Труфанову и Капитану проворачивать свое грязное дело.
— Если иметь в виду твои планы на перспективу, то я с тобой согласен,
— Тогда тебе придется исполнить одну мою просьбу.
— Какую?
— Дня за три до освобождения Ломакина из ИТК предупреди меня, чтобы я имел возможность подготовиться к встрече с ним. Только не забудь, так как это кое-кому может стоить головы.
— Ты меня обижаешь, все же с генералом имеешь дело, поэтому никаких промашек с моей стороны не будет. Я понимаю, что у тебя есть свой человек в банде Капитана, через которого ты хочешь раскрутить пахана. Этому человеку встреча с Ломакиным нежелательна. Смотри, идешь на усложнение, как бы оно для нас, а особенно для тебя, не кончилось неприятностью.
— Лучшего выхода для себя я пока не вижу, а поэтому вынужден идти на риск.
Перед закрытием ресторана в зал из своего кабинета проследовал Капитан вместе с седым мужчиной неопределенного возраста, одетым в поношенную, помятую одежду. Этот мужчина скорее походил на бомжа, чем на друга Капитана, завсегдатая ресторана. У незнакомца в руке была хозяйственная сумка,
Увидев Капитана в такой компании, Клим удивился, так как с низами преступного мира, тем более с бомжами, пахан дружбу не водил, презирал их и не опускался до такого низкого уровня, как пить с ними спиртное. Видно было по их внешнему виду, что они уже изрядно употребили горячительных напитков, наговорились друг с другом, и Капитан из уважения к своему знакомому продолжает оказывать ему знаки внимания.
Капитан подошел к Климу:
— Мой друг хочет еще погулять в ресторане, пускай отдыхает, сколько ему вздумается. Все отнесешь на мой счет. Потом передашь Листу, чтобы он отвез моего кореша туда, куда тот ему скажет,
— Все исполним чин чином, — заверил его Клим.
Обнявшись с незнакомцем и пожав ему руку, Капитан, расставаясь с ним, как бы оправдывая свой поступок, сообщил ему:
— Извини меня, дорогой, не знал, что ты придешь с визитом, а у меня сейчас предстоит такая встреча с нужным человеком, которую, при всем уважении к тебе, отложить не могу.
— Причину считаю уважительной и возражений против расставания с тобой не имею, но только мне одному пить водяру невдобняк, пускай твой человек составит мне компанию.
— Он сегодня полностью в твоем распоряжении, — посмотрев на наручные часы в нетерпении, ответил Капитан и оставил их вдвоем.
Пожимая Климу руку, мужчина представился:
— Меня кличут Сутулым.
— Клим, — в свою очередь представился Примаков.
— Я, Клим, только что откинулся от "хозяина", а поэтому от разных деликатесов, да притом на дармовую, которые ты сейчас для меня закажешь, не откажусь. Ну а из спиртного закажи мне какую-нибудь мягкую, хорошую водку. Я к ней однолюб, — как бы оправдывая свою слабость, пошутил он.
Усадив Сутулого за свободный столик, Клим пошел исполнять его заказ. Личность Сутулого для него представляла определенный интерес, поэтому от общения с ним Клим не уклонился. Делая заказ официанту на двоих, помимо всего прочего Клим для себя заказал две бутылки шампанского. Затем, подойдя к бару, сказал Листу:
— Мне пахан поручил шефство над своим корешом, — кивнул головой в сторону Сутулого, — Тебе он поручил отвезти его домой после байрама у нас. Так что, дорогой, ты после работы от нас никуда не уматывай.
Внимательно посмотрев на Сутулого, Лист с удивлением заметил:
— Что-то я этого друга не знаю.
— Как будто ты всех друзей пахана знаешь! — пренебрежительно бросил Клим.
— До сегодняшнего дня я так и считал, но сейчас убедился, что ошибался.
— Если захочешь с ним познакомиться, то подсаживайся за наш стол. Капитаном за все заплачено.
Последнее сообщение Клима пришлось явно по душе Листу:
— Какой дурак откажется от выпивки задаром?
— Ты чего, Клим, пьешь эту кислятину? Пей водку, — пренебрежительно глядя, как тот наливает себе в фужер вино, посоветовал Сутулый.
— Я в этом заведении пашу вышибалой и если над собой потеряю контроль и не смогу справиться со своими обязанностями, то завтра же Капитан вышвырнет меня с работы.
