Ознакомительная версия.
Но чуть-чуть не хватило воображения – ни службе безопасности аэропорта, ни оперативникам местных силовых структур.
Водитель словно испарился. Вообще на него перестали обращать внимание, как только санитарная машина въехала на летное поле. Один из бойцов «Кобры» вспомнил, что тот прошел в здание аэропорта. Улетел? Если да, то мог вылететь в двух направлениях. За то короткое время аэропорт покинули два борта. Один рейсом до Москвы, другой до Сочи.
Описание водителя передали в Москву и Сочи, и оперативники на местах готовились провести селекцию пассажиров.
Костя действительно заходил в здание аэропорта – для того, чтобы в туалете скинуть рубашку, оставаясь в серо-зеленой майке, и брюки, под которыми были надеты эластиковые трико с тремя полосками под «адидас». Скрывая глаза за солнцезащитными очками, он вышел из аэропорта совсем другим человеком.
У него в запасе оставалось два часа, чтобы приступить к очередной фазе операции. Когда казанские оперативники выехали по адресу Равиля Яфарова, Костя на «Ауди» давил на газ, пока не остановился недалеко от того места, где, связанные, томились эпидемиологи инфекционного отделения городской клинической больницы.
Казань
Сводная оперативная группа из МВД и ФСБ, не теряя времени и не имея пока санкции прокурора на обыск, встретила яростный протест со стороны старшей сестры Равиля Яфарова. Фаина Бильданова мертвой хваткой вцепилась в дверные косяки, сзади ей помогал муж, Марат Бильданов.
Побелевшие пальцы женщины, напряженные руки и покрасневшая шея с вздувшимися венами никак не вязались с ее словно ленивым голосом:
– Я никого не пущу в квартиру. Равиль прописан здесь, но живет в общежитии.
– Адрес общежития, – потребовал капитан ФСБ Щербаков, возвышающийся на голову над женщиной.
– Не знаю, он не говорил.
– Скажи! – хрипел позади муж. – Они уберутся отсюда.
– Я тебе уберу! – не выдержал оперативник из городского управления внутренних дел. Он бросил нервничать и начал психовать. Эта бешеная пара уже пять минут сдерживает осаду. Соседи по подъезду стандартной пятиэтажки выглядывали из-за приоткрытых дверей, просто вслушивались в нарастающий шум, наложив цепочки и закрыв все замки.
– Обломаю руки и тебе, и твоей бабе! – продолжал горячиться оперативник.
– Своей бабе обломай!
Ситуация выглядела комичной, получалась какая-то бессмысленная перебранка. А время шло. От оперативной группы ждали результатов обыска и допроса четы Бильдановых.
– Сука! – выругался все тот же опер. – «Альфу» надо сюда вызвать. А нас отправить в аэропорт на штурм самолета. Квартиру взять не можем...
Так всегда бывает при захвате заложников: «Альфа» – не главное подразделение, но стоит в центре клина силовых подразделений, принимающих участие в операции по освобождению. К вершине и стекаются все добытые путем оперативно-розыскных мероприятий данные.
«Ну все, пора кончать этот цирк, – решил Щербаков. – Не хочет эта дура добровольно пропустить в квартиру, придется использовать силовой метод».
Силовой метод Щербакова заключался в сдавливании большим и указательным пальцем запястья упорствующей женщины. Сам Щербаков, физически сильный и выносливый, как скакун, от такого приема джиу-джитсу заорал бы от боли, но Фаина лишь слегка поморщилась.
Хорошо, что сзади на капитана навалилась вся оперативная свора и смела наконец-то живую преграду и самого Щербакова. Комитетчику стало больно, когда кто-то из своих, врываясь в квартиру, наступил ему на руку.
«Вот и свояк у меня такой же, – сострил про себя капитан. – Пока домой с работы доберется, ему все руки в трамвае оттопчут».
– Ордер! – кричал в глубине квартиры хозяин.
– Ордер будет, – отвечали ему. – Тебе выдадут ордер на коммуналку в СИЗО. Гарантированно. Где комната Равиля?
Вошедший последним Щербаков окинул взглядом комнату и снова оказался напротив Фаины.
– Хочешь, я на весь подъезд заору, что твой брат принял непосредственное участие в захвате заложников? Хочешь?.. Ты можешь и дальше молчать, но рано или поздно самолет возьмут штурмом, живыми террористов брать не будут. У тебя есть еще время помочь брату. Начали, – отдал он команду, и оперативники приступили к обыску.
Интерес представляли едва ли не все личные вещи Равиля Яфарова, особенно записные книжки, записи, сделанные на отдельных листках, билеты на транспорт, счета оплаты за междугородные переговоры с домашнего телефона и квитанции с переговорных пунктов и прочие мелочи, которые могли облегчить задачу и сократить сроки всей силовой операции.
– А ордер действительно скоро привезут, – уже мягче добавил Щербаков, глядя на поникшую вдруг женщину. Жалости он к ней не испытывал, пожалел о другом, что он – не татарин, быстрее бы нашел с четой Бильдановых общий язык.
– Равиль учится и живет в мусульманской школе, – отвечала на вопросы хозяйка квартиры. Фаина могла добавить, что за последние полтора года Равиль дважды пропадал на три-четыре месяца. Возвращался он исхудавшим, как после тяжелой болезни. Женщина догадывалась, где Равиль цеплял заразу и где находился очаг – в Чечне. И в доме несколько раз вспыхивали скандалы, когда Равиль не обнаруживал в своей комнате ваххабитской литературы – Фаина сжигала брошюры, а брату говорила: «Я донесу на тебя».
А муж терпел, потому что боялся шурина, людей, с которыми тот был связан. А защищал порог своей квартиры с таким упорством по той же причине: боялся ответственности, что и его могут привлечь к ответу как соучастника. Усугублял свое положение, но такова уж природа человека – биться до последнего.
К Щербакову подошел оперативник и передал сложенную в несколько раз карту. «Новоградская область» – шли сверху крупные зеленоватые буквы.
Щербаков усмехнулся и на всякий случай спросил:
– У вас есть родственники или знакомые в Новограде?
Фаина отрицательно покачала головой.
* * *
Новоград
Билан Чагитов, карауля пленных эпидемиологов, строго придерживался данных ему инструкций. Хотя искренне недоумевал: к чему сторожить медиков, когда их можно прикончить на месте.
Он взвесил на ладони пистолет: газовый, переделанный под патрон «Макарова». Новый – если и стреляли из него, то лишь для проверки работоспособности.
Билан приблизил ствол к лицу и потянул носом воздух: пахнет порохом, да и внутри ствола можно разглядеть едва приметную гарь.
В отличие от Равиля Яфарова, Билана не трогало, что он едва ли не последний человек в этом деле, – главное не это. Неважно, принимают в нем участие наемники или коренные чеченцы. А наемники – русские. Наверное, из-за того, что наемники и медики одной национальности, и получил он приказ не трогать этих костоправов, просто подержать их под прицелом до очередного распоряжения. И усматривал в этом несправедливость.
Эпидемиологов поместили в заброшенном домике дачного массива, находившегося на пути к аэропорту. Четвертый дом от дороги. Все участки в начале аллеи брошены с самой весны. Ранний обильный паводок плюс частые дожди и сейчас давали знать о себе лужами, больше похожими на трясину. Не уходит вода, такого не было, старожилы авторитетно утверждали, лет сто. Край нетленных аборигенов-земледельцев.
Отряд омоновцев, насчитывающий четырнадцать человек, незаметно окружил дачный домик. Лейтенант милиции Михаил Парамонов все еще не верил в искренность доброжелателя, позвонившего по «02» и сообщившего о том, что в дачном домике номер четыре, аллея 16, находятся четыре человека: трое связанных, один с пистолетом. Такие сообщения милицией обычно интерпретируются по-своему: «Двое с носилками, один с топором». Или с лопатой. Однако, посмеиваясь, разнообразя будничную рутинную полудрему, на место все же выезжает оперативная группа.
Сегодняшний день стал исключением. Никаких смешков на лицах милиционеров. Весь личный состав Прибрежного ОВД был брошен на прочесывание местности, начиная от городской клинической больницы и... пока не найдут. Искали именно трех человек, предположительно связанных, медиков инфекционного отделения. Террористы, скорее всего, избавились от них по пути в аэропорт.
Два часа прошло с начала розысков, и только сейчас появилась хоть какая-то зацепка.
Командир ОМОНа не верил в удачу до тех пор, пока взгляд его не уткнулся в четкие следы от протектора. Полугрузовая резина, определился он, следуя своей терминологии и «читая» свежие отпечатки на влажной грунтовой дороге. Здесь, у домика номер четыре, машина со спаренными задними колесами (наверняка «ГАЗель», не «бычок», у того колеса того же диаметра, но шире) проделала недвусмысленный маневр: подъехала к домику, развернулась и взяла курс в обратном направлении.
Видел ли звонивший этот маневр – неизвестно. Если да, то почему битых два часа принимал решение? Отчасти объяснялось это его ответом на вопрос дежурного, принявшего звонок доброжелателя. «Вы можете назвать свое имя?» – «Я что, больной?» Нет, человек он здравомыслящий, потому и не захотел лезть в качестве свидетеля в явно криминальное дело. «Вот если бы четвертый был вооружен не пистолетом, а вилами...» – домыслил лейтенант Парамонов за неизвестного.
Ознакомительная версия.
