движется по пути наименьшего сопротивления, обдумывая второстепенные технические детали плана, который сознательно отложил в сторонку до лучших времен, Глеб вздохнул и сосредоточился на процессе приготовления кофе. Возможно, он был неправ, зарывшись в досье на Вронского и его окружение, но коль скоро работа начата, ее следует завершить. А вдруг разгадка находится буквально на следующей странице? Прячется между строчек и хихикает в кулак: найдет ее этот клоун, или он действительно слепой?
Глеб закурил и уставился на тихонько сипящую кофеварку с таким видом, словно видел данный агрегат впервые и изо всех сил пытался разгадать тайну его устройства. На самом деле кофеварку он просто не видел; перед его мысленным взором с бешеной скоростью мелькали страницы многочисленных досье на Вронского, его деловых партнеров и тех, кто в разное время считался его приятелями.
Да, желать ему смерти могли многие – по крайней мере, на первый взгляд. Настоящий талант Александра Вронского, по твердому убеждению Глеба, заключался не столько в умении делать деньги, сколько в той ловкости, с которой этот господин обходил острые углы, ухитряясь при этом неизменно достигать поставленной цели. Он всегда предпочитал подкуп угрозам и открытому противостоянию; его партнеры были за ним, как за каменной стеной, и умели это ценить. Хранить верность Александру Леонидовичу было тем легче, что все догадывались, каким будет наказание для предателя. Уже после того как Вронский приобрел свой нынешний статус легального законопослушного бизнесмена, набирающего силу политика и всеми уважаемого человека, кое-кто из его старых друзей и партнеров распрощался с жизнью при весьма странных, наводящих на довольно мрачные подозрения обстоятельствах. Но подозрения так и остались подозрениями, поскольку при Вронском еще со студенческих времен неотлучно состоял его единственный настоящий друг – Марк Анатольевич Фарино, один из лучших московских адвокатов и непревзойденный мастер по части разваливания уголовных дел еще на начальной стадии расследования.
Судьба этих покойников, некогда сидевших с Вронским за одним столом и чуть ли не пускавших по кругу одну на всех бутылку портвейна, служила грозным предостережением для всех, кому могло прийти в голову, что Александр Леонидович чересчур зажился на свете и забрал себе слишком много силы. Его служба безопасности работала, как швейцарский хронометр, связи его простирались от кремлевских кабинетов до самых удаленных от Москвы исправительно-трудовых колоний, и первый же шаг того, кто задумал его устранить, по пути осуществления этого замысла, мог стать для злоумышленника последним шагом в его земной жизни.
И тем не менее, кто-то все же отважился пустить по следу Вронского человека на серой «девятке» – достаточно профессионального, судя по тому, что ему удалось переиграть агента по кличке Слепой. И, кстати, кто-то другой пустил по тому же следу самого Слепого. Что это – случайное совпадение? Бывает ведь, и не так уж редко, что два подразделения одного и того же ведомства, независимо одно от другого выполняя одну и ту же задачу, отчаянно друг другу мешают – случается, дело доходит даже до стрельбы на поражение, причем стреляют сплошь и рядом очень метко. А потом погибших посмертно награждают орденами, как будто блестящая бляха на бархатной или, там, атласной подушечке может сгладить, замазать преступную нелепость того, что произошло…
Или прав Федор Филиппович, предполагая, что они оказались втянутыми в какую-то сложную комбинацию, главной целью которой является вовсе не устранение Вронского?
В пользу этого предположения (как, впрочем, и предыдущего) говорили стальные колючки, стоившие Глебу четырех новеньких покрышек. Генералу по своим каналам удалось выяснить, что это боевое средство, не слишком широко распространенное, но и не такое уж редкое, как думалось Глебу, действительно используется некоторыми спецподразделениями – как зарубежными, так и российскими. За последние два десятилетия в России был известен всего один официально зарегистрированный случай «ухода налево» данного специфического изделия. Ящик стальных репейников, идентичных тем, на которых Глеб проколол все четыре колеса своей машины, был среди прочих трофеев захвачен на базе боевиков в районе Хасавюрта и помещен в хранилище вещественных доказательств районной прокуратуры, откуда исчез без следа в октябре минувшего года. Этот факт мог иметь отношение к делу, а мог и не иметь; в любом случае этот след никуда не вел – по крайней мере, пока. Глеб предполагал, что сотрудников упомянутой прокуратуры уже трясут и выворачивают наизнанку, проверяя на вшивость, но, положа руку на сердце, сомневался, что эта проверка даст результат. Ведь проверяли уже, а толку?..
Версия, согласно которой человек на серой «девятке» являлся сотрудником правоохранительных или контролирующих органов и следил за Вронским в рамках официального расследования, по-прежнему представлялась весьма шаткой. Он был один и действовал по обстоятельствам, без оглядки на то, как будут выглядеть его решения и поступки в чьем-то рапорте или в материалах уголовного дела. Это был либо такой же, как Глеб, профессионал-одиночка, либо некий мститель, ненавидевший Вронского настолько сильно, что не побоялся пойти на него войной.
Сиверов перелил кофе из запотевшей стеклянной колбы в чашку и вернулся за компьютер. Открытая пачка сигарет на столе, как обычно, являла собой дьявольское искушение, и Глеб не стал противиться. На экране монитора, сменяя друг друга, мелькали страницы документов – как электронных, так и бумажных, оцифрованных путем сканирования. Несомненно, ответы на большинство интересующих Глеба Сиверова вопросов были запрятаны где-то здесь, среди сотен тысяч черных закорючек, от которых уже рябило в глазах и разламывалась голова. Табачный дым льнул к экрану, лениво клубясь в конусе света от настольной лампы; имена, фотографии, даты и факты мало-помалу теряли смысл, превращаясь в абракадабру, а сомнения, наоборот, набирали силу. Аналитики генерала Потапчука, должно быть, потрудились на славу, отбирая и распределяя по тематическим разделам касающиеся Вронского документы, способные пролить свет на нынешние события. Но они могли проглядеть что-то по-настоящему важное, не придать значения одной-единственной, с виду никчемной бумажке, которая хранила в себе разгадку. Сейчас, всеми забытая, эта бумажка продолжает пылиться на архивной полке, а все, что господа аналитики посчитали достойным внимания, на самом деле просто бумажный мусор – вернее, электронный, – от которого нет и не будет никакого толку…
Временно оставив в стороне версию о принадлежности водителя серой «девятки» к силовым ведомствам (пусть этим занимается Потапчук, это по его части), а также неподъемный пласт информации, касающийся деловых партнеров и конкурентов Вронского, Глеб сосредоточился на личных мотивах – попросту говоря, на мести.
Он вернулся к разделу, озаглавленному «Личные связи», и еще раз просмотрел информацию о приятелях Александра Леонидовича, которые ныне были вычеркнуты из
