Подрывник же, меж тем, повеселел — разномастных автоматов и прочих развлечений тут было не счесть, народ гудел и шастал туда-сюда, точно рабочие пчелы в улье. Вон под лестницей, ведущей на второй этаж и туалетные двери, где удобнее всего незаметно оборвать человеческую жизнь.
Опрокинув в рот светло-оранжевое содержимое объемного бокала, Клавин подцепил банку пива и оттолкнулся от стойки. Бывший диверсант не упускал рослую фигуру из поля зрения — следовало дождаться, когда тот окончательно причалит к одному из блестевших агрегатов и самому подобрать уютное местечко, соответствующее возрасту. Не слишком-то много тут отиралось таких древних, как он сам…
Наконец, плосколицый уселся на табурет у свободного экрана, основательно приложился к пивной банке и возобновил излюбленное занятие — монотонные шлепки по кнопке-клавише. Подрывник довольно кивнул и шепотом продекларировал один из своих виршей:
— Залог шпионского везенья: ножик, шпалер, пуд терпенья…
А, сделав три шага к креслам, обитавшим в бильярдной зоне, откуда было б удобно продолжать за объектом слежку, он вдруг в изумлении замер…
/25 июля/
Кажется, впервые с момента возвращения Белозерова в город своего детства, на небе из-за туч выглянуло солнце. Лужи на тротуарах стали быстро подсыхать, краски вокруг оживились, однако настроение Павла лучше не сделалось — тайная просьба прокурора Филатова тяготила сверхзадачей, а то и совершеннейшей неисполнимостью. К тому же слишком свежи были впечатления от вида изуродованного трупа Юльки Майской; от слов и страданий умирающего Сереги Зубко… За этим чудовищным кошмаром черной безмолвной тенью стояла зловещая фигура губернатора Стоцкого, которого майор до сего дня лишь однажды лицезрел в телевизионных новостях.
Все это жутко не нравилось спецназовцу. Он привык воевать с другим врагом — не менее жестоким, не менее коварным, не менее расчетливым. Да вот ведь какое дело: элитные подразделения Вооруженных сил Ичкерии встречались с его элитным подразделением на поле боя на равных — лицом к лицу. И те, и другие жили и сражались в одинаковых условиях; использовали идентичное оружие и снаряжение; применяли в боях похожие тактические ухищрения. Воины Аллаха были знакомы с его почерком ведения войны, а он досконально знал все до единой повадки горцев. Здесь же — в большом городе, майор не видел врага; не имел о нем информации; не понимал, когда и откуда ждать атаки или прорыва… Потому и чувствовал себя крайне неуютно все десять суток стремительно летевшего отпуска.
Вчерашние поиски результатов не дали. Ничего не получалось и у Ирины — журналистские связи с серьезными структурами, включая и отцовские, оказались бесполезны. Трое друзей юности Белозерова исчезли бесследно. Лишь сегодня утром позвонила Филатова и с оптимизмом сообщила о том, что вспомнила обстоятельства случайной встречи годичной давности с Юркой Клавиным. Они столкнулись нос к носу неподалеку от пересечения Московской с Южной и разошлись, даже не поздоровавшись. Собственно Юрка-то ее почти не знал. Это в Филатовской памяти неплохо запечатлелся образ широколицего верзилы частенько поджидавшего известную группу ее одноклассников у выхода из школы.
Получив в свое распоряжение намек на приблизительное место обитания Клавы, Палермо просто сопоставил тот район с привычками закадычного приятеля. И оказалось, что ближайшим к названному перекрестку заведением, способным удовлетворить азарт, а заодно и предложить широкий ассортимент дешевой выпивки, являлся только «Портал»…
Он с трудом миновал идиотские раздвижные двери, врезавшись плечом в не успевший отъехать край прозрачного барьера. Окунувшись в жуткое скопище молодых людей, Белозеров медленно двигался по бесконечным залам, легко раздвигая широкой грудью живую человеческую массу и высматривая цель у игровых автоматов. Пред ним проплывали перекошенные нездоровым пылом лица юнцов; зараженные пьяной веселостью девчонки. Праздному молодому поколению было глубоко наплевать на происходящее за стеклянными стенами «сказочного» клуба: на организованную преступность, на беззаконие власти, на войну в Чечне…
И вдруг в длинном ряду игроков мелькнула знакомая голова с копною светлых льняных волос.
— Наконец-то! — резко изменил направление и скорость движения майор. — Господи, сколько же вас здесь собирается!.. Прям, дворец пионеров…
Он старательно обходил щупленьких подростков, дабы не задавить или не отбросить своей недюжинной фигурой. Однако скоро ему навстречу попался первый и, вероятно, единственный пожилой представитель игорного мира — мужик лет пятидесяти пяти с гладким неулыбчивым лицом. Завидев спешившего молодого мужчину, тот резко остановился и вежливо уступил дорогу…
Пока Павел пробирался сквозь толпу, где-то в подкорке мелькнула шальная мысль назойливо заставлявшая припомнить, где и при каких обстоятельствах уже доводилось встречать оного господина. Да было не до мыслей — одолевала радость от находки!..
— Клава, едят тебя мохнатые гусеницы, ты почему в подполье? — сходу навалившись на друга, шепнул ему в ухо Белозеров.
— Палермо!.. — выдохнул перегаром Юрка и захлопал от неожиданности выцветшими ресницами.
— Узнал? Ну, здорово, брателло!
— Палермо! Здорово, родной!! — соскользнул тот с круглого сиденья и кинулся обнимать друга. Уняв волнение от неожиданной встречи, завертел плосколицей башкой: — Пойдем, упадем за столик. Расскажешь… и отметим заодно!..
— А поспокойнее местечко не хочешь найти?
— Нормально. Я здесь привык, — громко хохотнул выпивоха и потащил друга к бару.
Отыскав два свободных стула, они присели к столику между стойкой и огромным окном.
— С деньгами, как я понимаю, у тебя напряг, — подмигнул Белозеров.
— Врать не буду — хреново.
— Возьми и командуй, — протянул майор крупную купюру.
Юрка подхватился, рванул к бармену, но в последний миг опомнился:
— Чё пить-то будешь?
— Мне все равно, — сказал Павел и, покосившись на соседей, потягивающих разноцветные коктейли, добавил: — Я один хер в этом ничего не смыслю.
— Тогда, мож чистой водочки?
— Самый лучший вариант.
Спустя десять минут они уже дважды пропустили по пятьдесят грамм и, цепляя вилками из тарелочек какую-то маринованную морскую живность, закусывали под неспешную беседу…
— Юлька Майская погибла, знаешь? — приглушенно спрашивал Белозеров.
— Как?.. Когда?! — выпучил глаза Клавин.
— Точно сказать не могу. Меня возили на опознание тела десять дней назад.
— И как же это… случилось-то?
— Видать, ночью, какая-то сволочь подкараулила.
— Во, блин, досада…
— А про Серегу Зубко ты в курсе?
— А то-о, — расстроено протянул покрасневший от водки Клавин.
— Почему ж, засранец, на похороны не явился?
— Ты чё, Паша, офигел!? Я те живой, штоль, надоел? Наливай…
Спецназовец плеснул по третьей порции. Подняв широкий бокал, старый друг придвинулся и снова окатил перегаром:
— Ты знаешь, какие темные делишки за мной и Бритым числятся? Ты вообще в курсе, чё тут вытворял Бритый со своими орлами? А-а-а… То-то же!.. И комерсам головы крошил, и ментам-шкурникам грудины дырявил, и других таких же, как мы заживо в бетон замуровывал!.. Пока он был жив, я никого не боялся — у нас такая, брат, реальная крыша была — закачаешься!
— Ага, а теперь прячешься и на звонки не отвечаешь, — усмехнулся приятель. — Одним словом, шифруешься.
— Приходится… Ночью по чердакам и сараям, днем по людным местечкам. Дома не появляюсь, и на звонки отвечать не стану. Да я и телефон-то свой неделю назад… продал. Ну, давай помянем наших. И Юльку, и Серегу… Чтоб земля им пухом.
И одним махом, словно чистую воду, влил в себя содержимое бокала.
* * *
— Не-е, Паш, — отвинчивая пробку с горлышка второй бутылки протянул Юрка. — Тебе я все рассказал, как на этой… на исповеди. А давать кому-то показания не буду. Чё я — шиз окоченелый?! Мне штоль потом в кабинете следователя жить безвылазно? Не-е…
— Ну, а если тот человек поможет тебе после следствия исчезнуть? Далеко, под чужим именем и… с деньгами. Согласишься? — осторожно настаивал Белозеров.
— Под чужим именем?.. И с деньгами?..
Клава опять налил водки в обе емкости и ненадолго задумался. Выпив же, боднул белобрысой головой воздух:
— Не, Палермо. В гробу я эти дела видал.
— А я, Юрик, нашего Бритого в гробу видел — нес, провожал третьего дня до вечной «квартиры». Это до мозгов твоих доходит?! — наклонившись и крепко ухватив товарища за предплечье, повысил голос майор. На их столик начали с интересом оглядываться соседи, и пришлось снизить децибелы: — Поразмысли немного — есть еще время! Пока хоронишься по задворкам, оберегая свою бесценную жизнь, по приказу этого долбогрыза перещелкают всех, кто знает о ваших… темных делишках. И тебе стопроцентно башку продырявят — ни сегодня, так завтра. Я-то тебя сумел отыскать в городе, значит и киллер разыщет. Вникаешь?
