Оглядел комнату: пепельницы, полные окурков, жестянки из-под содовой и пива в углу, Палмьери, похрапывающий на одной из раскладушек…
Каларно вернулся к столу, к экрану телевизора и видеомагнитофону. Рядом с ним лежала стопка кассет, которые передал ему доблестный сержант Малерба. Каларно вставил очередную пленку и нажал кнопку «пуск». Изображение заполнило экран. Все та же искаженная перспектива коридора четвертого этажа здания суда. Человеческие фигуры, возникающие ниоткуда и в никуда исчезающие.
Одна из них должна владеть картой, которая позволит Каларно выйти из этого лабиринта. Если допустить, что выход существует.
Зазвонил один из телефонов. Ответил Де Сантис.
— Слушаю… А, привет. Что!..
Каларно остановил пленку и крутанулся на стуле. Скьяра, сидящий за компьютером, повернулся тоже.
— Где это случилось?.. — Де Сантис встретил их взгляды, продолжая слушать телефон.
— А они?.. Нет?.. Слава Богу! Что еще?.. Ладно. Да, да, я ему передам. Привет… и спасибо.
Де Сантис с кислой улыбкой положил трубку.
— Звонил бригадир Лука Бруно из оперативного центра. Слоэн — карабинеры: два — ноль.
Каларно почувствовал, как холодок пробежал по спине.
— Где и когда?
— Площадь Репубблика, станция метро, третья линия. Двое салажат его заметили и попытались задержать…
— Вот черт! — Скьяра с досадой выругался. — Только не говори, что он…
— Нет, нет, нет! — Де Сантис успокаивающим жестом поднял руку. — Он только набил им физиономии, хотя они были вооружены до зубов.
— Дилетанты, — усмехнулся Скьяра, — ладно, по крайней мере, он вылез из норы. Что скажете, шеф?
Каларно, затаивший дыхание на время диалога, выдохнул.
— Что делал Слоэн на третьей линии?
— Карабинеры еще не закончили опрашивать свидетелей, но уже ясно, что таинственная барышня с рыжими волосами стояла на стрёме, в то время как он пытался сделать фотографии в одной из кабинок моментального фото.
— Фальшивые документы, — Каларно кивнул и вернулся к экрану. — Должно быть, решил… Твою мать!
Второй раз за утро Скьяра и Де Сантис бросили свои занятия и склонились над экраном. Даже Палмьери вскочил с раскладушки.
В зоне обзора телекамеры появился человек. В руке он держал чемодан из анодированного алюминия. Тот же самый чемодан, в котором была винтовка «хеклер и кох». Человек подошел к двери комнаты Д-411, достал ключ и открыл дверь.
Увиденное не удивило Каларно. Казалось, он уже знал это. Может быть, реальность была перед его глазами с самого начала, но он отказывался ее замечать. Вероятно, потому что она была слишком невероятной, чтобы признать ее.
Скьяра, Де Сантис и Палмьери смотрели на экран, как будто это таймер, отсчитывающий последние секунды перед взрывом.
— Опять этот сукин сын, — прошептал Скьяра. — Этот паскудный сукин сын!
Грязный писака вытащил тебя на обложку, Кармине Апра, он же тебя и похоронил. Каларно нажал кнопку обратной перемотки.
Человек, стоящий на пороге комнаты Д-411, человек, который пронес оружие убийства в здание суда, был Сандро Белотти.
Интерьер бара был оформлен в классическом стиле арт-деко тридцатых голов.
Полированное дерево, бакелит, маленькие круглые столики со столешницами из белого мрамора, бра из кованого железа, мозаика стекол. Этот бар был одним из немногих в этом городе, от которого Ремо Дзенони никогда не уставал.
Во-первых, здесь всегда было полно телок. Особенно таких, у которых водились денежки, имелись квартиры и готовность к приключениям. Все было просто в этом баре, все non problem, amigo. Бармены не ждали просьбы наливать один коктейль за другим. И всем было наплевать, если тебе приспичило уколоться или нюхнуть кокаина.
Ремо уселся в баре сразу же после обеда и вбрасывал в себя одну за другой порции водки со льдом. Ему уже удалось расстегнуть пуговички на блузке одной симпатичной телочки лет шестнадцати, блондинки с парой сисек не хуже, чем у этой сучки Лидии Доминичи. Но только подошел момент спросить телефончик, как начались проблемы. Девка начала задавать кучу вопросов. И кто ты такой? И чем занимаешься? И кто разбил тебе нос и подвесил фонарь под глаз? Не из тех ли ты, кто притягивает несчастья? И не женат ли ты? Не подрался ли с каким-нибудь ревнивым мужем?… Кончилось все тем, что девка втихаря свалила, оставив его в мудаках, к тому же, ему пришлось заплатить за ее выпивку. Еще один удар по и без того говенному настроению, за которое надо благодарить эту стерву Лидию…
— Я соскучилась по тебе, Ремо…
Он застыл с очередной рюмкой водки у самых губ.
Медленно, очень медленно он обернулся.
Это была она. Рядом с ним. Очень близко от него. Обтягивающая шелковая блузка, тесная кожаная юбка, высокие каблуки, широкое серое пальто. Ее зеленые глаза улыбались, полные обещаний…
Черт возьми, эта проклятая шлюха Лидия. Увидев ее такой, униженный, охреневший от свалившегося на него, Ремо Дзенони еле сдержался, чтобы не завалить ее на лавку прямо здесь и оттрахать сейчас же, на глазах у всех.
— Ты что здесь делаешь, Лидия?
— Я очень хотела увидеть тебя.
— Расскажи это кому-нибудь другому.
Ремо с усилием оторвал от нее взгляд, выпив наконец, свою водку. Лидия нежно провела кончиками пальцем по распухшей брови.
— Еще болит?
Ремо отдернул голову.
— Только, когда дышу.
— Мне очень жаль, поверь.
Лидия прижалась к нему. Ремо почувствовал ее влажные горячие губы на своем виске.
— Я поступила глупо, Ремо. — Голос Лидии звучал так сексуально. — Я хочу, чтобы ты простил меня. — Ее губы прошлись вдоль его шеи.
Ремо Дзенони понимал, что будет правильнее вылить ей водку в декольте, отвесить пару оплеух и дать коленом под зад… Вместо этого, он, напротив, обнял ее. Рука Лидии легла ему на затылок, ласково перебирая волосы. Облако духов «кэлвин клайн обессон» обволокло его, словно магическое покрывало.
— Я хочу, чтобы ты простил меня, Ремо… Я очень этого хочу…
Лидия нагнулась и поцеловала его в губы, отчего он почувствовал себя поджариваемым в микроволновке.
Лидия оторвалась от него, давая придти в себя. Ремо встал, вынул из кармана смятую банкноту, бросил на стол и пошел к выходу, держа Лидию под руку. Они шли по бару, провожаемые похотливыми взглядами бармена и других клиентов.
Ремо распахнул перед ней дверцу «порше». Садясь в машину, Лидия продемонстрировала ему великолепие своих бедер, обтянутых черными чулками. У Ремо чуть не лопнула молния на брюках.
— Ах, Ремо…
— Что, Ремо?..
— Я хочу попросить тебя о маленьком одолжении…
— Каком еще?
— Я хотела бы, чтобы ты отвез меня к твоему другу.
— Какому еще?
— К тому, что делает фальшивые документы, — улыбнулась ему Лидия.
Скрипящий лифт, измордованный шедевр барочного искусства, медленно полз в решетчатой клетке кованного железа, вокруг которой, подобно изгибам гигантской змеи, закручивалась лестница шестиэтажного старинного здания на проспекте Италия.
Лидия стояла в углу кабины. Ремо прижав ее к стене, засунув одну руку ей между бедер, другой тискал ее грудь. — Я от тебя с ума схожу, Лидия, — повторял он между поцелуями в шею. — Ты знаешь это, бэби? Знаешь?
— Конечно, знаю, Ремо. И я тоже… от тебя…
Кабина резко остановилась, так, что Ремо едва не упал. С сожалением он оторвался от Лидии, распахнул створки двери кованного же железа, пропустил Лидию на лестничную площадку пятого этажа. Они остановились у дверей резного дерева одной из трех квартир, выходящих на площадку.
— Давай, Пи Джей, открывай! — Ремо жал на кнопку звонка. — Пришли нуждающиеся в твоей паскудной помощи! — Ремо дважды саданул по двери кулаком. — Шевелись! Открывай скорее!
За дверью послышалось лязганье тяжелых засовов, трех, одного за другим. Дверь приоткрылась ровно настолько, насколько позволяла цепочка. Сквозь щель, в полумраке прихожей, еле различалась физиономия хозяина дома.
— Если есть, что я не тегплю, Дзенони, — сопрано человека за дверью прозвучало с жутко картавым «р», — так это бесплатное плебейское хамство.
— Хорош болтать! Давай открывай калитку!
Дверь закрылась и, звякнув цепочкой, распахнулась во всю ширь.
— Не упускаешь случая пгодемонстгиговать свое безобгазное воспитание, Дзенони?
Увидел Лидию. Расплылся в улыбке.
— А кто эта мадмуазель?
Лидия протянула руку.
— Лидия.
— Очагован! — Пи Джей склонился к руке и поцеловал с галантностью кавалера королевского двора. — Пьег Джогджо Дела Говеге, князь Вогоди…
— Князь Вороди! — хохотнул Ремо. — Князь воров, ты хотел сказать? Сколько раз ты продал свой титул, князь хренов. Три, четыре раза? Или может, девять?
Ремо оттолкнул хозяина квартиры в сторону и прошел внутрь. У Пьера Джорджио Делла Ровере, сухощавого мужчины лет пятидесяти, были седые редкие волосы и точеный классический аристократический профиль. Его шелковый халат был потерт и заштопан во многих местах.
