— Думаешь, Яковенко с ними заодно?
— Думаю, он один из них. Я еще на «Киднеппинге» об этом подумал. Завьялов с ними связываться не стал, ушел в отпуск. А может, они и его подкормили.
— Да насрать мне на них на всех!!! — рявкнул Никитич и врубил передачу. — Суки они, одним миром мазаны-перемазаны, все деньги для них одинаково розами пахнут. Убьют, зарежут, продадут, утопят — и разбираться никто не станет. Привыкли тут, в закутке, дела проворачивать безнаказанно, никто им все эти годы мешать не пытался, а кто пытался — того убрали! Ладно, майор! От дела тебя никто не отстранял. По твоей оперативной информации, преступники держат в заложниках следователя прокуратуры на парфюмерном заводе. А я просто мимо проезжал — с собачками на базар. Времени у нас в обрез — если твой этот технолог сраный до них доехал, они уже позвонили и Володю попытаются спрятать. Действуем по «жесткому варианту». Вперед!
Он резко затормозил у ворот центральной проходной.
Я ворвался в караульное помещение, где четверо охранников ночной смены играли в карты, а пятый заваривал чифирь:
— Майорвениаминовприказываюоткрытьворотасдатьоружиеивсемлечьнаполраздватринехотитененадо!!! — коротко изложил программу и бабахнул из обоих стволов.
Охранники попадали. Я быстро собрал их «Макаровы» в полиэтиленовый кулек, вытряхнув из него чей-то завтрак. В караулку по команде Никитича вбежали две метровые собачки и блокировали выход.
— Где Коноплев?! — крикнул я в ухо оказавшемуся поближе и опробовал «Макаров» — так, чтобы слегка ожечь его щеку.
— Нет! Нет его! — заорал оглохший.
— Миляев?!
— Уехал в гавань!
— Зачем?!
— На погрузку!
— Сколько человек на территории?
— Двадцать!
— Открывай ворота, живо! — выведя прикладом двухстволки пульт охранной сигнализации и внутренний телефон, я на ходу вскочил в «урал».
Никитич приоткрыл дверцу, схватил за руку привратника поневоле и, прижав его пальцы, прибавил газу:
— Где вы держите Сумарокова?!
— Н-не знаю! Какого…
Оказалось, газу он прибавил недостаточно.
— Знаю, знаю, я скажу!.. Вон тот цех справа, с красными воротами!.. Внутри железная дверь и лестница вниз!..
Больше от него ничего не требовалось, Никитич снова приоткрыл дверь «урала», позволив охраннику вынуть пальцы.
Двое охранников, находившихся на территории, стали стрелять по колесам. Одному из них я прострелил ногу, другому испортил внешность, использовав все ту же универсальную дверь. Мощный бампер «урала» выбил деревянные ворота просторного, как ангар, цеха с длинным рядом громоздких прессов и емкостей.
Мы выскочили из кабины, но цех охранялся изнутри. Я успел укрыться за пресс, услышал слева автоматную очередь в ответ на выстрел охранника — оказалось, что это Никитич, откатываясь от «урала», стреляет одновременно из двух «Макаровых».
Раздался душераздирающий крик. Один из бандитов упал, другой вышел с поднятыми руками.
— Пуля!.. Гаврош!.. — крикнул Никитич. — Взять его!..
Брат и сестра Баскервилей выскочили из кузова и помчались в атаку. Охранник упал, закрыл голову руками, но это не помогло — в стороны полетели клочья одежды.
— Убери!.. Собак убери!.. — барахтался он.
— Где Сумароков?! — на бегу крикнул Никитич.
— Я покажу! Покажу!..
— Пуля, Гаврош! Фу!
Я выстрелил в замигавшие лампочки охранной сигнализации.
Красная железная дверь, к которой привел нас покусанный экскурсовод, была заперта.
— У кого ключ?!
— У Миляева…
Ключ для запирания двери, оказавшейся герметической, был мудреным, пришлось прибегнуть к помощи «Макарова», а затем и лома. На вскрытие мы потеряли минуты полторы…
Я никогда не думал, что розы могут пахнуть смертью.
Погреб чем-то походил на винный в Абрау-Дюрсо, только вместо бочек здесь стояли глубокие эмалированные чаны, наполненные ароматическими веществами. Запах стоял плотной стеной, погреб давно не проветривался.
Пуля с Гаврошем попятились и убежали наверх, отфыркиваясь и скуля.
Володя лежал на топчане, лицом вниз, свесив голову — будто нюхал что-то на цементном полу. Видимо, за шестнадцать часов в этой пыточной камере он нашел точку, где концентрация эфирных масел была наименее токсична. Он был без сознания, но дышал. Когда мы его вынесли наверх, даже попытался открыть глаза.
Мы раздели и положили его на теплую бетонную плиту на солнце, я направил на него струю из пожарного шланга.
— Ни… че… го… не ви… жу… — пошевелил Володя распухшими губами.
— Надо в больницу его, Никитич!
— Пить… Пить…
Воду организм его совершенно не принимал, как только Володя пытался сделать глоток, начинал задыхаться, тело содрогалось в конвульсивных приступах рвоты.
— Поехали!..
Я не мог понять, почему на территории никого нет, потом сообразил, что сегодня суббота.
— Он сказал, на территории двадцать человек? — спросил я у Никитича. — Зачем парфюмерному заводу взвод охраны?
— Смотри!! — В глубине между цехами промелькнула голубая машина.
— Кто это?! — крикнул я охраннику, которому не давали ступить шагу собачки. — В голубой тачке кто?!
— Миляев.
— Все-таки доехал твой технолог! — сказал Никитич. — Помоги…
Мы погрузили Сумарокова в кузов. Никитич вывел грузовик на территорию. Миллион алых роз в чанах, это серьезно — запах переходил в вонь, вонь — в смрад. Ожог слизистой, испорченные почки, потеря голоса, слепота…
— Вези, Никитич! Я тебя догоню! — крикнул я на бегу.
Пуля и Гаврош бежали рядом. Дорогу к цеху, возле которого стояла голубая лайба Миляева — а это был «ниссан», — мне загородил старый знакомец, которого начкар привел с собой из города. «Борз» я узнал раньше, чем его, поэтому выстрелить не дал. Четыре пули — во все конечности — на два шага, в общем, неплохой результат.
Наконец у меня появилось серьезное оружие. Обыскав раненого, я не нашел перевязочного пакета, поэтому забрал у него ВЧ-передатчик, рожок к «борзу» и оставил барахтаться на асфальте.
Если бы не собачки, склад готовой продукции, который я принял за цех, взлетел бы на воздух: за картонными коробками, мешками, бутылками с эфиром и маслом Миляева мне пришлось бы искать весь день. Собачки накрыли его, когда он минировал цистерну со спиртом.
Отправив его в глубокий нокаут, я прихватил взрывное устройство, надел на него наручники, позаимствованные у него же, и волоком потащил к голубому «ниссану». Пуля и Гаврош послушно уселись на заднее сиденье. Миляева я уложил на пол.
«Урал» Никитича я настиг уже у Верблюжьего Горба.
Я стоял в укрытии, за Верблюжьим Горбом, и ждал, пока очухается подвешенный за скованные руки к дереву Миляев.
Теперь у меня были надежные «борз», «ниссан» и «кенвуд», найденный в «бардачке» миляевского «ниссана».
Я связался с Иваном Ордынским.
— Нашли Сумарокова? — первым делом спросил он.
— Нашли, Ваня. Никитич его в больницу повез. Что там у тебя?
— Вначале они собрались в «Сфинксе»: Шорох, оба Ардатовых, Онуфриева и Кудряшов с телохранителем. Потом стали разъезжаться. «Мерседес» повез Онуфриеву в гавань, там она села на сухогруз «Михаил Беликов». Кудряшов вернулся в «Сфинкс», оттуда он и два Ардатовых на «волге» поехали на Майкопскую. Теперь все там, ворота закрыты.
Миляев дернулся, попытался подтянуться, но понял безнадежность своего положения и уставился на меня.
— Стой там, Иван. Я тут неподалеку, скоро у тебя буду, только Никитича дождусь.
Я сменил «кенвуд» на дистанционное управление миной, привязанной к животу Миляева.
— Миляев! У тебя широкий выбор. Ответишь на мои вопросы — я попрошу, чтобы тебе заменили «вышку» на «пятнашку». Нет — запущу тебя в космос. Считаю до одного и нажимаю кнопку.
— Задавай, — прохрипел он.
— Где скрывается Коноплев?
— Не знаю.
— Где миллион долларов, который вы украли в результате комбинации с киднеппингом?
— Не знаю.
— Так. Еще одно «не знаю» — и ты скажешь: «Поехали!»
— Я выполнял то, что мне приказывал Коноплев.
— Что именно?
— Убрал Кубацкого. Потом увел погоню на «опеле» с пустым чемоданом.
— А в «волге» кто был?
— Ардатов.
— И как я раньше не догадался!.. Ладно, поехали…
— Э-э!
— Да нет, не в том смысле… Онуфриева знала обо всем?
— Конечно знала.
— А он, Онуфриев?
— Думаю, знал. Но не то чтобы… Догадывался. Потому и хипиш устроил вокруг миллиона, в ментовку позвонил. Осточертела ему такая жизнь… с Дядей Витей.
— Ты пацана морфием колол?
— Да никто его не колол! Она ему сама таблетку дала, он спал, когда мы пришли.
