– Что за шняга? Это ж статья голимая! У нас один джус за это чалился. Посеял мак на даче, а ему ласты закрутили… Три года схлопотал. Кончай мне по ушам ездить!
– Да на, сам почитай! – Кольцов вернул книгу коллеге.
Тот перечитал про себя стихотворение, растерянно похлопал здоровым глазом. После перевернул страницу и вслух, но без выражения продекламировал следующий стишок:
И в четвертый класс, и в пятый
Приходил на сбор вожатый.
Он ребятам показал
План на следующий квартал.
– Что ж, – сказал директор школы,—
План толковый и веселый!
В январе костер на льду,
Я же сам туда пойду…
Виктор Сергеевич замолчал, потом еще раз перечитал стих – не померещилось ли?
– Она чего, ширялась? Или траву курила?
– Кто?
– Кто-кто – Агния в пальто! Чего у нее за движуха наркотская? План толковый и веселый, мак… Про герыч, [24] случайно, нет? Или кокс?
– Может, и есть, – неуверенно ответил озадаченный вожатый. От стихов и вправду попахивало психоделией. А ведь в детстве читали – и ничего! Даже нравилось, наизусть учили…
– И они на этом шнурков… то есть детишек воспитывают?.. Да хозяйка нас за такие стишки в карцер запрет! – Сумрак швырнул книгу на раскладушку. – Где эта бритоголовая, как ее… Ленка. Пусть сама сочиняет, раз такое советует!
Но найти Леночку не удалось, она исчезла с борта яхты в неизвестном направлении, оставив вожатого и воспитателя на растерзание детям. А еще предстояло придумать название отряда.
– Может, «Бедой» яхту назовем? – предложил Кольцов.
– Почему «Бедой»?
– Ну, как в мультике одном. По-моему, вполне соответствует.
– Не, фуфлыжно… Лучше «Муркой». Яхта «Мурка».
– Сейчас… «Мурка». Скажи еще «Гоп-стоп».
– Тоже, кстати, ничего.
Мимо, по веранде, с дикими воплями пронесся табун. Детишки играли в робокопов.
– Дикари натуральные, – воспитатель с устатку прилег на раскладушку, – не увернешься – затопчут, аки кони.
– А чего? Хорошее название. Дикари. Все эти «Буревестники», «Романтики», «Алые паруса» – полная шняга, как ты говоришь. А «Дикари» – самое то. И по форме, и по содержанию. И главное, не заезжено. Девиз придумаем, речевку тоже.
– А гимн?
– Будет вам и ксива, будет и свисток… А что это вы, товарищ воспитатель, разлеглись, в натуре? Идите детей воспитывайте, чтобы не выросли такими, как вы. Слыхал, что начальница сказала? У них переходный возраст. Что заложим, то и получим.
– Пускай сами воспитываются. А у меня тихий час.
Тихий час затянулся на три. Кольцов тоже решил отдохнуть, но не в вонючей каморке, а на свежем воздухе. Прилег на травку рядом с домиком, придумывая речевку, и нечаянно выключился. Проснулся он от того, что кто-то нежно тряс его за плечо.
– Евгений Дмитриевич… Евгений Дмитриевич!
Кольцов вздрогнул, открыв глаза. Перед ним на корточках сидела Леночка Бичкина. По угристому лицу гуляла паника. Словно в лагере объявили воздушную тревогу.
– Что случилось?!
– Виктора Сергеевича пришили!
Бывший оперуполномоченный, услышав знакомое слово, мгновенно вскочил на ноги.
– Кто?!! Где?!!
– Не знаю… Там, в вашей комнате!
Не дослушав Леночку, вожатый бросился на борт яхты. Мысли, посетившие его в тот момент, не поддаются логическому анализу. Сплошная овсянка и винегрет. «Кто, зачем? „Глухарь“! Менты приедут, колоть будут! В зону снова отправят. Линять надо – в тайгу, к ежикам…» И в таком же духе. Хорошо, домик был рядом. Иначе случилось бы страшное. Перемкнуло бы, пока добежал.
Леночка ничего не напутала. Виктор Сергеевич действительно оказался пришит. В прямом смысле этого слова. Нитками. Суровыми. Крепко-накрепко. К матрасу. За тельняшку, шорты и даже носки. Лицо педагога снова не поддавалось никакому словесному описанию. Комикс «Человек-мудак—II».
– Ну, шкеты! Пришили, мать-перемать! Я думал, меня паралич скрутил! Чего стоишь?! Помоги…
Самостоятельно выбраться из западни воспитатель был не в состоянии – пришили его грамотно, большими стежками, даже с раскладушки не встать. И нитки порвать невозможно.
Кольцов перевел дух. Потом загоготал. Сам же учил напарника, что такое пришить.
– С прописочкой вас, Виктор Сергеевич! Отлично смотришься… Кто это тебя так?
– Ну не сам же, – положенец попытался вырваться, но безуспешно. – Эти, дикари… Убью чертей!..
Конечно, переживать было из-за чего. Над крайне уважаемым в блатном мире человеком надругались самым страшным и циничным образом. А если б его сейчас увидела братва или тот же Паша Клык? Все, конец карьере… Лучше бы действительно пришили, в смысле – заточку загнали. А теперь на нем позор несмываемый. Слухи по всей стране поползут и Интернету.
Кольцов вытащил из тумбочки бритву и кое-как надрезал нитку, потом оторвал одежду коллеги от матраса руками. Разъяренный воспитатель пулей вскочил с раскладушки, влез в кеды и со словами «Убью, заморыши!» сделал шаг к дверям. Но тут же с диким матом рухнул обратно.
– Что такое?! – испугался Евгений Дмитриевич.
Виктор Сергеевич, морщась от боли и продолжая материться, осторожно стянул кеды.
Ступни напоминали подушечки для иголок. Только вместо иголок их украшали канцелярские кнопки максимально существующего размера. Много кнопок. Как на доске объявлений.
– Остроумно, – подметил вожатый. – Больно, наверное?
– Что ж они творят, падлы? – чуть не плача, положенец принялся вынимать кнопки. – Даже цирики в карцере так не беспредельничали. Садисты натуральные, мать-перемать…
Если бы подобное случилось на зоне, обидчик уже лежал бы с проломленным черепом.
Вернулась Леночка Бичкина. Виктор Сергеевич был вынужден сбавить матерные обороты. Леночка рассказала, что ходила на озеро искупаться, а когда вернулась, застала воспитателя пришитым. Она так растерялась, что побежала искать вожатого, вместо того чтобы самой освободить коллегу из плена.
– Да не переживайте так, Виктор Сергеевич! Они же дети.
Если бы не жест Евгения Дмитриевича (молчать!), Витя сказал бы, что думает об этих детях.
– Это еще ничего, – продолжала утешать Леночка. – Вот в прошлом году одному вожатому в постель подложили живую гадюку. Представляете?! Поймали в бутылку в лесу и подсунули.
– Потому что с детьми надо по-доброму, – заметил вожатый, – а если за шиворот таскать и березы ногами ломать, они не только змею подложат, но и поджечь могут.
– Пошел ты, – прошептал воспитатель, – тоже мне, спец…
Кнопки немного охладили боевой настрой Сумарокова, но оставлять подобные проделки без внимания он не собирался. Дашь слабину, совсем оборзеют. Перед полдником педагоги вновь согнали детишек в строй и учинили дознание. Строгое слово взял опытный в расследованиях вожатый.
– На яхте случилось ЧП… Кто-то пришил Виктора Сергеевича…
И сам чуть не заржал над сказанным. Действительно, звучало презабавно. Отряд дружно засмеялся.
– Не вижу ничего смешного!.. Виктор Сергеевич – заслуженный педагог России, воевал в горячих точках, на чеченских фронтах. Специально приехал сюда, чтобы… – Евгений Дмитриевич запнулся, потому что не был хорошим оратором, – чтобы вы могли спокойно отдыхать. И никому не дано право его… Его обижать.
«На обиженных воду возят».
Обиженный педагог России стоял рядом и хмуро вглядывался в лица подопечных, пытаясь угадать, кто совершил подлую измену. Обратка, то есть месть, будет страшной…
– Мы предлагаем признаться добровольно, прийти с повинной, – продолжил вожатый-дознаватель, – это смягчающее обстоятельство. В противном случае мы проведем расследование и все равно узнаем истину. Но тогда ни о каком снисхождении не может быть и речи… Накажем весь отряд.
