И тут Сиверов облегченно вздохнул. Последними миновали барьер, преграждавший вход в накопитель, двое С первого взгляда, даже если бы Глеб раньше и не видел их фотографий, было понятно – братья. Наглые, мордатые, оба с коротко стриженными усами. Темно-малиновые пиджаки с золотыми пуговицами, по-военному блестящие дорогие ботинки. Наверняка владельцам этих ботинок не пришлось и шага ступить по снегу.
Машина встречала их у крыльца дома и высадила у самого входа в аэропорт.
– Артур и Станислав Петуховы, – проговорил себе под нос Сиверов.
«Держатся они молодцом, не нервничают. На их месте я вел бы себя так же. А чего им беспокоиться? Груз везут не в своем багаже, а спрятанным в обшивке самолета. Если что – с них и взятки гладки».
Глеб Сиверов просчитался. Артур Петухов, бывший российский гражданин, бывший военный все-таки нервничал. Он тут же направился к стойке бара и заказал себе сто граммов коньяка. Брат пить не стал, а принялся внимательно разглядывать всех собравшихся в накопителе. Его почти не интересовали старушки, женщины, дети, подозрительно он смотрел исключительно на мужчин, дольше других разглядывая Глеба Тот сидел, поставив на колени кожаный портфель, и время от времени бросал на Станислава Петухова незаметные взгляды, наклонив голову так, будто читал газету.
«Здоровые, сволочи, – подумал Глеб о братьях Петуховых – С первого взгляда понятно: жалость, порядочность для таких – пустые слова».
Объявили посадку. В накопителе началось движение. Глеб пропустил впереди себя разношерстную заждавшуюся толпу и двинулся следом за братьями Петуховыми. Те оказались немногословными.
– Хрень какая, – говорил Артур, брезгливо поглядывая на семенившую впереди него старушку с внучкой, будучи уверенным в том, что она ни слова не понимает по-русски.
– Плесень, – отвечал Станислав, покрепче сжимая ручку кейса-атташе. – Туда же прется.
Артур все-таки дождался, когда выйдет на улицу, и, прикрыв правую ноздрю пальцем, зычно сморкнулся в мокрый снег.
Гармошка, по которой пассажиры должны были заходить в самолет прямо из терминала, бездействуя, распростерлась в воздухе над головами идущих пешком к самолету людей.
– Тоже мне, Европа долбаная! – возмущался Артур, освобождая от соплей вторую ноздрю.
– Лабусы… – коротко отреагировал Станислав, поддерживая тему.
Глеб пока молчал, решив отыграться на братьях немного попозже.
У трапа самолета вновь последовала проверка документов. Но и тут обошлось без приключений. Место у Сиверова оказалось не очень удачным – в самой середине салона. Оно было подходящим для путешествия, но не для того дела, которое задумал Глеб.
Лишь только Сиверов успел устроиться у иллюминатора, радуясь тому, что выход в проход ему открыт, как выяснилось, что старушка с внучкой перепутали места, и стюардесса латышского экипажа неназойливо потребовала от них занять кресла, указанные в билете.
– Вам будет лучше у окна, – Глеб уступил свое место и занял крайнее, поближе к проходу.
– Вы так любезны.
Братья Петуховы сидели в начале салона перед откидным столиком. Когда трап отъехал и дверь закрылась, Глеб обернулся: хвост самолета пуст, никого из охраны на задних креслах не было. Советские времена прошли, и кэгэбиста с пистолетом в последнем ряду не оказалось.
Ожидать взлета почти не пришлось. После короткого объявления самолет вырулил на посадочную полосу и, разогнавшись, взмыл в затянутое легкими облаками небо. Сиверов дождался, пока лайнер наберет высоту, отстегнул ремень и, проследовав в хвост самолета, заперся в туалете. Глеб не спеша отбросил клапан портфеля, вытащил сверток. Содержимое свертка он разложил на узкой полочке перед зеркальцем – куски мыла, проводки, прищепки, канцелярские кнопки.
– Прямо напасть какая-то, – пробормотал Глеб, – снова придется сидеть на унитазе.
Проковыряв штопором перочинного ножика гнезда в кусках хозяйственного мыла, он вставил туда по половинке металлического корпуса шариковой ручки, укрепил внутри них проводки, замазал мыльными крошками. После чего приступил к самой ответственной части – изготовлению бутафорского взрывного устройства: сжал деревянную прищепку между большим и указательным пальцем, разведя зажимы в стороны, а затем прикрепил к каждой из половинок по канцелярской кнопке с прикрученными к ней проводками. Полязгал прищепкой – кнопки весело стучали, соприкасаясь одна с другой. Куски мыла Глеб аккуратно завернул в желтую бумагу, стянув ее скотчем, и тщательно вымыл руки, склонившись над умывальником. Приспособления легли в прозрачный полиэтиленовый мешок.
С портфелем в руках Глеб вернулся на свое место. Полет проходил без каких-либо накладок. Сиверов посмотрел на часы: минут через пять пора начинать, самолет окажется на самом коротком расстоянии от настоящей цели полета – Санкт-Петербурга.
Старушка старательно что-то рассказывала своей внучке по-латышски. Глеб пытался выловить в словесном потоке знакомые ему слова, но все равно смысл от него ускользал. Братья Петуховы – Артур и Станислав – успели, пока Глеб возился в туалете, поставить на столик бутылку коньяка и выпить около половины содержимого. Пили они из небольших пластиковых стаканчиков, закусывая принесенными стюардессой бутербродами. Лица у обоих раскраснелись, на лоснящихся губах появились самодовольные улыбки, братья и не подозревали, какой подвох готовит им Глеб Сиверов.
«Наверное, пьют за удачу, – подумал Глеб, расстегивая замки портфеля. – Сейчас морды у вас станут кислыми, как незрелые лимоны. Небось уже в мыслях разделили обещанные вам деньги, придумали, кто и что на них купит. Думаете, ребята, вас ждет безбедная старость в окружении длинноногих красавиц? Ошибаетесь, парни, ждут вас тюремные нары и длительное сексуальное воздержание».
Артур, запустив руку под рубашку, почесал волосатую грудь, затем поднес пальцы к самому лицу, приоткрыл рот, разглядывая ногти. Прежде чем взяться за стаканчик, ему пришлось вытащить забившиеся под ногти два черных кучерявых волоска. Новая порция коньяка мигом исчезла в его горле.
Глеб мельком взглянул на часы.
«Все, пора!»
Он опустил руку в портфель, нащупал прищепку и сжал ее хвост. Две половинки разошлись в стороны, разведя канцелярские кнопки. Свободной рукой Глеб нажал у себя над головой кнопку вызова стюардессы. Зажглась лампочка, послышался чуть слышный гудок.
«Кого пошлет мне судьба?»
Миловидная девушка, вихляя бедрами, проследовала вдоль рядов сидений, неотрывно глядя на горящую лампочку вызова. Она посчитала, что ее вызвала старушка, склонилась к пассажирке и что-то спросила по-латышски, продолжая улыбаться безжизненной, словно отлитой из стекла, улыбкой. Старушка затрясла головой.
Глеб левой рукой отвел от своего лица тонкую золотую цепочку, свисавшую с шеи стюардессы, и мягко, вкрадчивым голосом произнес:
– Красавица, вы по-русски понимаете? Стюардесса, продолжая опираться двумя руками на спинки соседних рядов сидений, не без гордости сообщила с легким акцентом:
– Я даже говорить могу. Вы меня вызывали?
– А теперь посмотрите сюда, – Глеб вытащил левой рукой из портфеля пакет с кусками мыла, завернутыми в желтую бумагу.
Половинки корпуса шариковой ручки даже искушенному взгляду могли представиться взрывателями. Тонкие яркие проводки – красный и зеленый – тянулись к деревянной прищепке. Стюардесса медленно провела взглядом по этим проводкам и замерла, неотрывно глядя на две канцелярские кнопки, между которыми оставался зазор около сантиметра. Глеб для наглядности слегка пошевелил пальцами, в которых сжимал хвост прищепки.
– Красавица, догадываешься, что это такое?
– Да, – наконец-то улыбка исчезла с оживших губ девушки.
– Если со мной что-нибудь случится, если кто-нибудь неосторожно толкнет меня под локоть – пальцы разожмутся. Кнопки – щелк! Коснутся одна другой – и цепь замкнется. И ба-бах!
И в этот момент, впервые за все время полета, старушка замолчала, замерев с открытым для произнесения следующей фразы ртом.
– Что вы хотите? – от испуга акцент у стюардессы улетучился начисто.
– Передайте командиру, что самолет должен немедленно изменить курс.
– Куда летим? – чуть слышно выдохнула девушка.
– В Питер, в Пулково.
– Куда? – не поверив собственным ушам, переспросила стюардесса.
Глеб медленно приблизил прищепку к ее лицу, словно собирался схватить стюардессу этим нехитрым приспособлением за нос.
– В Пулково.
– Зачем?
– Так надо. И побеспокойся, красавица, о том, чтобы никто не мешал мне.
– Я попытаюсь, я поговорю с командиром…
– Не поговори, а заставь его это сделать. Ты же не хочешь, чтобы самолет разлетелся в воздухе на мелкие-мелкие кусочки?
Стюардесса, бледная как полотно, медленно пошла по проходу. Когда девушка, своим отсутствующим видом живо напомнившая Глебу Сиверову лунатика, поравнялась со столиком, за которым сидели братья Петуховы, Артур окликнул ее, потрясая в воздухе опустевшей бутылкой коньяка:
