– Умнее ты ничего не придумал – московская пожарная охрана?
– Что в голову пришло, – пожал плечами Крапивин, – пожарная охрана – ПО – то же самое, что и правительственная охрана.
– Ладно, пошли, теперь уже все равно. Под неодобрительными взглядами других пассажиров, раздосадованных тем, что им придется еще томиться в душном салоне, Крапивин с Сиверовым пробились к открытой двери. Жиденький трап уже ждал их. Глеб с удовольствием вздохнул, вбирая в себя морозный воздух позднего вечера. Все летное поле оказалось засыпанным снегом по самую щиколотку.
– Тебе не кажется, Крапивин, что взлетно-посадочную полосу расчистили только из-за нас с тобой?
– Вполне может быть, – согласился полковник ФСБ, – теперь здесь садятся всего два самолета в день, да и те скоро отменят. Денег нет у народа летать.
– Не бойся, чартерные рейсы оставят. В Новгород не полетишь, а до Кипра – пожалуйста.
Ожидавшая их черная «волга» стояла немного в отдалении, чтобы не слишком рисоваться. Встречал гостей из Москвы один шофер. Он не знал, те ли это люди, которых он ждет, и на всякий случай оставался возле машины.
– Теперь можем немного перевести дыхание, – Крапивин не торопясь направился к автомобилю.
Глеб устроился на заднем сиденье, полковник сел рядом с шофером.
– Поехали.
– Есть.
«Значит, никаких инструкций по дороге не будет. Чертов конспиратор!» – раздосадовался Глеб.
Он отлично выспался во время полета и теперь жаждал общения.
Крапивин выразительно посмотрел на Сиверова, мол, подожди, поговорим позже, я этого шофера в упор не знаю.
Псков так и остался для Глеба цепочкой желтых огней на горизонте. Машина даже не заезжала в город. По заснеженному шоссе она мчалась на север, оставляя засыпающий город далеко за собой. Встречных машин вообще не попадалось, только снег, ночь да цвета слоновой кости диск луны, зависший над бесконечно длинной дорогой.
Вскоре шоссе обступил лес, вспыхнул синий указатель с белой надписью: «Ведомственная гостиница» Ни к какому ведомству принадлежит здание, ни какой-нибудь другой информации указатель не давал.
Шофер подъехал вплотную к самому крыльцу и выключил двигатель.
Крапивин весело произнес:
– Приехали, выбирайся.
Вытянутое вдоль опушки леса трехэтажное здание, облицованное синей блестящей керамической плиткой, простая стеклянная вывеска со скромной надписью «Гостиница». Два ряда темных погасших окон, и лишь на третьем этаже желтело электрическим светом несколько давно не мытых стекол. Грязь предохраняла от любопытных глаз почище тюля.
– Этот сарай принадлежит вашему ведомству? – спросил Глеб, открывая дверь и пропуская вперед полковника Крапивина.
Но тот оказался достаточно воспитанным, чтобы не пройти первым.
– Только после тебя, Глеб. И пожалуйста, не задавай пока никаких вопросов.
– Значит, принадлежит она не ФСБ, – процедил сквозь зубы Сиверов, ступая на вытоптанный, засыпанный сухим песком ковер в холле.
Полная женщина в массивных очках тут же отбросила на письменный стол газету.
«Ее уже предупредили о нашем приезде», – подумал Глеб, видя, в какое возбуждение пришла дежурная.
– Вы из Москвы? – задала она упреждающий вопрос, глядя на отъезжавшую от крыльца черную «волгу» с антенной радиотелефона на крыше.
– Да, у нас номер на третьем этаже.
Женщина не стала требовать ни заполнения карточек, ни предъявления документов – тут же положила на стойку ключ с массивным деревянным брелком в форме груши, таким огромным, чтобы ни у кого из постояльцев не возникало желания унести его в кармане. Следом за ключом на стойку лег аккуратно заклеенный конверт из плотной голубой бумаги.
Крапивин спрятал его за пазуху, при этом внутри конверта что-то забренчало.
– Номер тридцать три, – проговорила женщина и замолчала, дожидаясь, что же скажут ей постояльцы.
– Машину подогнали? – спросил Крапивин.
– На заднем дворе стоит.
– Отлично, – полковник оттеснил Глеба от стойки и зашептал ему прямо в ухо:
– Это тебе не столица, здесь нас еще уважают.
Полутемная лестница, пахнущая влажной тряпкой и хлоркой, вывела полковника Крапивина и Глеба Сиверова на третий этаж. Длинный коридор, редкие дежурные лампочки под литым, раскрашенным в золото и серебро гипсовым потолком, безвкусный салатный карниз, отлитый руками местных шабашников.
– Прямо-таки Лувр! – восхитился Глеб, разглядывая безыскусные украшения.
– Ты что? – возмутился Крапивин. – Они здесь и слова такого не знают! Это на местном наречии называется «по-богатому».
– Красиво жить не запретишь, – кисловато усмехнулся Глеб.
– Красиво – не запретишь, богато – можно.
– Надеюсь, номер у нас без излишеств? Крапивин виновато развел руками.
– Люкс. Лучший номер во всей гостинице.
– Представляю себе.
– Фантазии не хватит.
– Чуть больше золота, чуть меньше серебра. В кроватях лежит пара жирных бабенок.
– Не угадал – худых. Здесь есть нечего. В общем, самая обычная гостиница.
– Что-то постояльцев в ней не густо.
– Кого ты сюда заманишь? – рассмеялся полковник ФСБ. – Строили ее для дальнобойщиков из Совтрансавто. Ни ресторанов здесь, ни девушек, один единственный автобус ходит в Псков два раза в день – развозит персонал. Место тихое и уединенное.
– Тебе бы, Крапивин, рекламным агентом работать, а не в спецслужбе.
Табличка с двумя тройками оказалась прикрученной к двери в самом конце коридора. Хорошо смазанный замок легко открылся. Мужчины шагнули в недавно проветренный номер, загорелась хрустальная люстра под низким потолком. Глеб оказался прав: здесь тоже царило буйство провинциальной фантазии. Те же гипсовые плиты, раскрашенные золотом и серебром, на стенах ковры, мягкая мебель, в советские времена способная поразить воображение, теперь же – не привлекательнее прошлогоднего, недавно появившегося из-под снега окурка «Примы». В высокой керамической вазе у подножия буфета топорщился целый сноп озерного камыша. За стеклом поблескивал хрусталь, громоздились тарелки с надписью «Ресторан».
– Что поделаешь – люкс!
– Не нравится, иди жить в коридор.
Полковник Крапивин, не раздеваясь, опустился в мягкое кресло и, не прикасаясь к обуви руками, сбросил ботинки. Закурил. Немного подумав, забросил ноги на журнальный столик и обратился к Глебу:
– Располагайся, мы дома.
Глеб щелкнул кнопкой телевизора. Замерцал экран, номер наполнила музыка.
– Что в конверте? – поинтересовался Глеб. Крапивин бросил конверт на стол и предложил:
– Вскрывай.
– В конвертах обычно вручают деньги.
– Не только.
– Еще в них пересылают миниатюрные бомбы, чтобы оторвало пару пальцев.
– ..и девушек поздравляют с днем первой менструации…
– Замечание не по адресу.
– Тогда – поллюции.
– Полиции, – поправил Крапивина Глеб, – полиции нравов, – и вскрыл конверт.
В руках у Сиверова оказалась тонкая пачка долларов, бумага, свидетельствующая о том, что Людгардас Дебилюнас приобрел их в одном из питерских банков, связка ключей с брелком, который украшал фирменный знак БМВ. Международные права, техталоны, техпаспорт.
Глеб отодвинул все это богатство на край стола и, вытащив из бумажника паспорта, внимательно принялся изучать их – фотографии Людгардаса Дебилюнаса.
– Да, ты, конечно, от души расстарался. Ну и морду нашел! Свиного рыла не хватает, а так, все остальное, можно считать, в порядке.
– Сейчас твою морду подправим, родная мать не отличит, – полковник Крапивин легко сбросил пальто и прямо в носках отправился в ванную. – Чего расселся, – крикнул он Глебу, – пошли.
В просторной ванной комнате висело зеркало в фигурной пластмассовой раме. Крапивин уже расставлял на полочке привезенные с собой флаконы.
– Люблю я это дело, – приговаривал полковник, – сразу молодость вспоминаю. Я до армии актером хотел стать, даже в театр работать устроился – помощником гримера.
Сиверов поискал глазами, где бы сесть. Стульев в номере не было, а кресло не прошло бы в узкую дверь. Пришлось опустить крышку унитаза и сесть на него.
– Зря штаны не спустил.
– А я – по-богатому, не снимая, новые себе куплю, крутые.
– Сбрасывай рубашку, сейчас мы тебе благородную седину подправим.
Сиверову пришлось склониться над биде, а полковник, размотав гофрированный шланг душа, включил горячую воду. Затем запахло парикмахерской. Едкая жидкость полилась на волосы Глебу. Крапивин ловко замотал ему голову полотенцем и засек время.
– Через пять минут снимешь.
Этого времени хватило, чтобы выкурить сигарету. Вновь в биде полилась вода, на этот раз окрашенная черным. Зажужжал фен. Полковник Крапивин артистически работал расческой. Театральный гример из него получился бы неплохой.
